– Нет, – возразила Вера. – Сначала заменим ему резервный аккумулятор, а потом поговорим.

– Орди уже заменили резерв, – сказал робот.

– Кто? – удивилась Эона. – Ты же сказал, что прибыл прямиком сюда!

– Мусорщики Серой Зоны. У них Орди очнулся после того, как снова «вырубился» в пути. Предположение: хотели проверить работоспособность отдельных узлов перед разборкой. Дальнейшие события: некто напал на их поселение и Орди, не дожидаясь дальнейших действий, сбежал.

– Так, Орди, давай по порядку, – в своем обычном стиле, напористо, сказала Вера, – как ты попал к мусорщикам, что вообще происходило и так далее. Мы лишь знаем, что вы достигли того румынского города, а потом наткнулись на модификатов и ты прикрывал отход всей группы.

Орди начал свой рассказ. После того, как стало понятно, что больше ничего не найти, группа двинулась в обратный путь. Маршрут проложили через опустевший, потрепанный войной город, когда-то называвший Брашов. Он казался безопасным, но именно там их катер сбили модификаты – униатские мутанты. Сбили точно по науке – сначала нарушили работу двигателя антигравитонной ракетой, затем пробили дыру бронебойным гаусс-снарядом. Группу бы перебили, если бы не Орди, как рассказывали спасшиеся, вернувшиеся из миссии без него. С тяжелым сердцем они оставили его там, но это был единственно возможный способ уйти – реакция модификата против навыков человека выигрывала в большинстве случаев и здесь боевое прошлое униатского робота значило много: мутанты не ожидали встретить более серьезного и грозного врага, помимо сталкеров и обычных конфедератских андроидов. Корабль с найденным пришлось бросить.

Два андроида серии NR-01 отвлекли на себя внимание врага, а Орди в это время захватил катер модификатов. Андроидов быстро вывели из строя и дальше Орди уже один прикрывал отлет уральских сталкеров, не дав «законным владельцам» вернуться на борт. С угнанного (вместе с пилотом) корабля несколько раз обстреляли модификатов перед тем, как уйти, что позволило Орди отступить на территорию полуразрушенного здания. Когда мутанты все же подобрались ближе, они нанесли ему два мощных удара по сервоприводам ног, после чего робот упал и начал ползти.

Эона слушала его историю, от напряжения зажав кулаком рот: у него не было шансов и все же, вот он, перед ними.

– Я всегда была против этих рейдов, – сказала Вера. – Давно уже талдычу, что пора завязывать с этими вылазками по заброшенным городам. Все, что можно было, оттуда уже повытаскивали. Привозят с гулькин нос, а риску столько же! Каждый раз боюсь за наших ребят, что не вернутся.

– Что случилось дальше? – спросила Эона. – Почему они тебя не добили?

– Орди провалился. Там была яма, – сказал робот и усмехнулся.

Нетипичная для Орди ситуация, чтобы имитировать человеческую эмоцию. Эона с мамой переглянулись.

Далее он рассказал, как упал в узкий, как шахта, пролом в земле глубиной метров тридцать. На дне накопилась вода, правда, не так много, погрузились лишь ноги. Во время падения ему оторвало часть правой руки.

– Но с рукой вроде все нормально, – произнесла Вера, подошла. – А-а-а, понятно, вот как ты закрепил, – сказала она, проведя по конечности.

Внизу в стене был проход, куда Орди заполз и двигался несколько секунд, пока не услышал грохот. Модификаты поленились спускаться за ним, бросили вниз восемь гранат, не импульсных – обычных, взрывчатых, постреляли из ружей и ушли.

Проход завалило за ним и перед ним, он оказался в ловушке. Орди пролежал там часа два, прежде, чем масса от взрыва, придавившая его, немного осела от его движений. Он смог высвободить руку и стал перебирать хлам вокруг, отсыпая подальше вперед и понемногу продвигаясь назад. Спустя пять часов он выбрался в ту яму, в которую упал вначале. Она была разворочена от взрыва, дно было засыпано глиной, пылью и ошметками красного кирпича.

Вылез он, пробивая стены «шахты» настолько, чтобы фиксировать конечности в почве.

– Орди вылез и понял, что батареи перегрелись и на пределе. Орди снова упал, лежал под дождем, прежде, чем батареи остыли. Потом Орди заполз в здание рядом. Там он «вырубился» и потерял счет времени. В одно утро он почувствовал, что батареи в лучшем состоянии. Орди перебрал сервоприводы и пошел по безопасной дороге: был сбой данных, но маршруты сохранились. На одиннадцатый день пути батареи совсем вышли из строя. Орди лежал на дороге несколько часов без питания в тот день, когда его нашли «мусорщики». После мусорщиков, на третий день после бегства от них, попалась «Дельта». Возвращались мы вместе.

– Наши диверсанты? – удивилась Вера. – Они тоже вернулись? Больше месяца от них не было ни слуху, ни духу. Сегодня прям день добрых новостей!

Орди сделал движение, напоминающее кивок головой. Вера подошла, обняла робота:

– Как я рада видеть тебя снова дома! Надо поскорее тебя «вылечить».

– Орди тоже рад, – прогудел он и ответил объятием.

***

Сколько себя помнила Эона – Орди всегда был. Он был с ними с самого начала, еще с Марса. Сначала он служил отцу…

Конечно, тогда он не был никаким Орди. NUP-19376, где аббревиатура означала Nu Unia’s Pauer (Новая Мощь Унии), а дальше – порядковый номер, с которым он сошел с конвейера. H7 создавались срочно на замену H6, не желавших подчиняться Унии, и произвели их немыслимое количество. За сходство формы головы на фоне длинного, высокого туловища, люди дали этой серии роботов прозвище «молоток». Основой для них послужили H5 – такие же крупные, мощные, трудноуничтожимые, легко пересобираемые; но внутренняя начинка – от более сложных и дорогих андроидов H6.

Орди благодаря маме, в отличие от своих собратьев, имел аналоговый сопроцессор и блок ИИ-хостинга вместо блока работы с оператором, заменявший «молоткам» умение саморазвиваться и взаимодействовать с машиноразумом.

Имя Орди придумала ему мама, случайно. Когда маме удалось, наконец, запустить его поврежденную операционную систему, он задергал головой и начал без конца произносить набор слов на староиспанском. Каждый раз фраза начиналась со слов «главный компьютер», что звучало, как ordenador principal.

***

За окном мерцали звезды. Слышно было как шуршит ветер по крыше. Эона пролежала так несколько минут после пробуждения и пытаясь заснуть, но не смогла. Что-то не так.

Она пошарила по кровати рукой. Так, Ахиллеса нет. Скорее всего, сегодня он спит у мамы. Если снова гулять не ушел.

Эона спустила ноги с кровати, прислушалась. Она напрягла свой слух до предела, что даже слышала тиканье часов на первом этаже. Орди. Она не чувствовала Орди. Его не было дома.

Она быстро подошла к нише с вещами справа от двери, накинула халат, висевший рядом. Стараясь не шуметь, но достаточно быстро метнулась к перилам и посмотрела вниз. Орди не было на привычном месте под лестницей, где он переходил в режим гибернации и иногда подзаряжался. Не было его и дома, она это чувствовала наверняка.

«Куда он мог уйти посреди ночи?», – подумала она. Орди никогда не делал так. Всегда, если уходил, предупреждал «куда», и о том, «когда» примерно вернется.

Она спустилась вниз и напрягла все свои чувства. Возникло стойкое ощущение, что робот вышел наружу, через главную дверь.

Она проследовала через кухню, зал, надела обувь и вышла.

Орди стоял за забором и неподвижно глядел в одну точку вдали, где хоть и неярко, но горел огнями полис. Она прошла через двор, вышла за калитку. За все это время Орди не шелохнулся. Она подошла и прикоснулась к нему.

– Орди?

Послышался шум механизма, робот повернул голову.

– Что с тобой? – спросила она.

– Не знаю, – ответил Орди. Послышался звук его вздоха.

Она не стала настаивать, просто встала рядом. Было прохладно и она застегнула халат на те несколько пуговиц, что на нем остались. Она смотрела на полис, на звезды. Едва различимый днем, сейчас тесла-луч, несший в себе электроэнергию для поселка, неровной, слегка мерцающей в гравитонном туннеле линией, делил небосвод надвое, и изящным изгибом склонялся к восточной окраине SU-24, где располагался распределительный узел.

Небо было ясное, безлунное, и напоминало балахон зведочета, по которому рассыпали тысячи блесток. Она нашла Альдебаран, Близнецов, ближе к горизонту блестело созвездие Персея. Ей показалось, что она узнала Венеру и Юпитер, но не была до конца уверена. Созвездия в Северном полушарии были другими, не такими как в Южном. Там ориентировались по Южному Кресту, а здесь – по Полярной звезде в созвездии Малой Медведицы. Какие-то были такими же, как в Южном полушарии, только здесь она теперь смотрела на них с другой стороны, словно их перевернули с ног на голову. А некоторых и вовсе не было.

– Помнишь, как ты обучал меня земным созвездиям? – спросила она.

– Да, – прозвучал голос робота.

Когда-то она любила вот так смотреть на звездное небо с отцом. Он держал ее маленькую на руках, и показывал эти точки на небе, рассказывая удивленной малышке, что это целые миры. Лишь созвездия там были иные, совсем в иной узор складывались звезды на небосклоне Марса.

На юге в небе зависла не очень яркая группа объектов, напоминающая кучку метеоритов, застывших на орбите. Селеста… Конфедератская станция Casa Celeste, которую много лет, пока она функционировала, ласково называли Celesta. Одна из нескольких, не самая крупная, но наиболее известная. После уничтожения всех конфедератских станций, униатские мусоросборщики увели именно эту на ближнюю орбиту, разрушили, и установили спейс-дрон с гравитонной машиной для удерживания ее остатков в одном месте. Это сделали в назидание – конфедератам – чтобы знали, за кем космос. У Конфедерации есть все возможности для орбитальных и межпланетных полетов, но нет возможности их обезопасить.

– Как думаешь, там есть кто-нибудь? – спросил Орди, глядя в небо.

Эона подумала, что он говорит о тех, кто жил и работал на станции; потом – о колонистах на Луне и Марсе. Но… вряд ли он спрашивает о чем-то, о чем сам знает не понаслышке.

– Что ты имеешь ввиду? – спросила Эона.

– Бог, – произнес Орди и взглянул на нее.

– Бог? – вопрос сбил Эону с толку. От неожиданности она снова повторила: – Бог?

Орди, продолжая глядеть на нее, заговорил:

– Когда я оказался в том соборе, я что-то почувствовал. Там были эти скульптуры, фрески… – Орди замолчал, словно собираясь с мыслями. – Это напоминало перехват контроля оператором, но при этом, я оставался свободным… – Орди снова замолчал. Взглянул на город, снова на нее. Ей стало не по себе: робот впервые говорил о себе в первом лице. – Знаешь, эти фрески – их там нет, они давно исчезли со стен, лишь мои сенсоры воспринимали остатки того, что там когда-то было; скульптуры – большинство сломаны, я даже не знаю, кого они изображают – у меня нет сведений в базе данных. И сам собор, он уже больше столетия заброшен. Но там что-то было… Или кто-то… Сначала я подумал, что там и правда кто-то есть… Прошелся несколько раз по округе, прежде чем уйти… Я вернулся в здание и… наступил момент, когда мир на какое-то время растворился. Я не знаю, как это объяснить. Я думал, такие ощущения доступны только людям. С одной стороны, меня охватила бессмысленность моего существования как робота. И одновременно – ощущение, что, может быть, за пределами моей жизни и всего, что меня окружает есть то, что люди называют «богом»… есть то, что может наполнить мою жизнь чем-то превосходящим все то, что в меня заложено, мой опыт, всю сумму моих знаний. Это странный для меня опыт. Или это сбой во мне, или это все реально. – Орди сделал паузу. – Но то, что я там ощутил, я чувствую до сих пор.

Эона долго смотрела на дергающийся всполох вокруг центральной камеры на лице робота. Поразило не только то, что он говорил, но и как. С эмоциями, от своего имени. Это что-то новое… необычное… это пугало…

– Я даже не знаю, что сказать, – наконец вымолвила она. – Я никогда об этом.... я с таким не сталкивалась… в первый раз.

– Знаешь, что? – сказал Орди. Голос прозвучал странно, с какой-то непередаваемой интонацией, которая никогда ему не была присуща. – Орди стало жалко всех тех, кого он там убил. Это нормально?

Эти слова поразили ее. У Орди, как и у многих других роботов, андроидов, ИИ была своя, доступная машинам, форма сострадания к тем людям, с которыми они заключили союз. Но испытывать сострадание к врагам – это ненорма… это и правда что-то выходящее за рамки текущей действительности.

Эона не могла отвести от него глаз в немом изумлении. Что же такое с ним случилось там, в развалинах румынского собора?