Премьер-министр, не привыкший к подобному обращению, возмущался и бушевал, но при этом был очарован силой личности Сталина, его хитростью и всемогуществом; он признался своему врачу: «Я намереваюсь установить прочные связи с этим человеком». С таким же успехом можно было устанавливать тесные связи с питоном, но Черчилль в очередной раз принимал желаемое за действительное: гармоничные и даже сердечные отношения со Сталиным необходимы для победы союзников, следовательно, такие отношения просто обязаны существовать.