Цитаты из книг автора «Франко Нембрини»

говорит: «В этом году я достиг всего; но именно сейчас я начинаю честно смотреть на себя, на свою жизнь и свою историю. И что же я могу сказать о жизни, истории и себе? Я достиг достатка, успеха в политике и в отношениях с женщиной (у меня есть вилла на море, счет в банке, здоровье — могли бы добавить мы). Но, имея все это, я все равно не приблизился к главному в жизни, потому что главное — это свет. Можно ли любить так, как заповедал Господь, иметь возможность пожать руку тому, кого называешь другом, и понимать, что это значит? Может ли быть, что смерть Беатриче и все смерти, с которыми встречаются люди, — это не конец? И что могу сказать я, оказавшись лицом к лицу с этой неугасаемой потребностью жизни? Что я могу сделать в одиночку? Ничего — я словно ослеп».

Строка «Земную [нашу] жизнь пройдя до половины» может показаться неимоверно простой, но это далеко не так. Путешествие поэта начинается в Страстную неделю 1300 года, когда Данте исполнилось ровно тридцать пять лет. Известный псалом (Пс. 89: 10) гласит: «Дней лет наших — семьдесят лет, а при большей крепости — восемьдесят лет» — следовательно, тридцать пять лет представляют собой середину жизни. Более того, год, в котором он совершает свое знаменательное путешествие к спасению и показывает, что оно доступно людям, — это Юбилейный год, год первого Юбилея в христианской истории. Год благодати, прощения и празднования спасения[47].

Ведь нередко случается, что свет есть, но мы живем с закрытыми глазами.

«Просветить сидящих во тьме и тени смертной»[44], — такими словами заканчивается Песнь Захарии, в этих же словах смысл «Божественной комедии». От тьмы к свету, чтобы «просветить сидящих во тьме и тени смертной, направить ноги наши на путь мира»[45]. То же самое говорит Данте: «Чтобы привести людей из состояния бедствия к состоянию счастья

вещей, смысл, который я не могу обнаружить самостоятельно.

Человек должен честно признать: мне нужно что-то, способное осветить жизнь, я нуждаюсь в том, чтобы существовал Бог, я нуждаюсь в том, чтобы существовал смысл

Жизнь становится адом, когда я пригвождаю тебя к твоему злу. Я вижу в тебе тот или иной изъян и распинаю тебя на нем. Это и есть ад — мы распинаем друг друга на наших недостатках, на нашей ограниченности и скудости. Таков ад. Чистилище — та же ограниченность, но прощенная, принятая и таким образом ставшая нашим путем. Те же самые пороки — семь смертных грехов — получают воздаяние в аду и составляют гору чистилища — все те же похоть, гордость, гнев... Но здесь все по-другому: в аду они определяют тебя, они — последнее слово о тебе и совершенном тобою зле. В чистилище же последнее слово — добро. У тебя есть это зло, но мы можем понести его вместе, более того, все это может стать нашим путем, потому что если я прощаю тебя, а ты — меня, то это любовь.

Иными словами, есть над чем работать, долго и терпеливо трудиться.

как же он не покончил с собой? На что я отвечаю: «Потому что он был убежден, что в этом вопросе сокрыт путь к величайшему достоинству человека».

Это же противоречие заставляет нашего друга Леопарди восклицать после смерти Сильвии: «Природа, о Природа, / Зачем ты не дала мне / Того, что обещала? Для чего / Обманываешь ты своих детей?»[34]. Зачем ты с малых лет вселяешь в меня надежду на бесконечное благо, а потом предаешь меня?