ГЛАВА 3. ЭНТОНИ МАКСВОН

Бобби Дэлл, мой друг с самого детства и самый бестолковый человек из тех, кого я когда-либо знал, позвонил мне с раннего чёртового утра.

Мой телефон, стоящий на тумбе рядом с кроватью, бил меня своим звоном по ушам, и я со злостью выхватил его, сам приподнимаясь со своего места и пытаясь справиться с подкатившим к горлу желанием послать этого ублюдка нахрен.

– Да? – сказал я в трубку, и с той стороны послышалось громкое чавканье и хлюпающие звуки.

– Э-э-энт, дружище-е-е! – прокричал этот идиот так, что голова у меня вновь затрещала. – С наступающим днём рождения! Я, чёрт, звонил тебе вчера целый день! Ты где пропадал?

Я закатил глаза и встал с кровати окончательно. Теперь смысла пытаться заснуть обратно совершенно не было.

– Извини, парень, – сказал я нарочно извиняющимся тоном. – Полно было работы вчера. Я после неё даже еле заснул.

– Понимаю, понимаю.

Нихрена ты не понимаешь, подумал я. Ни один день не провёл за работой, всё развлекался всю свою жизнь, бездумно тратя деньги своих богатых родителей.

– Будет ли завтра какая-то особо крутая программа, а, братец? – Бобби, должно быть, принял ухмылку на свою глупую физиономию. – Приглашать ли мне уже цыпочек? Предки вроде дом-то покидают.

– Верно. Их не будет целый месяц, но ты ведь знаешь, что этот месяц я проведу за работой. Нет у меня времени на развлечения.

– Чувак, ты чего? – Бобби сделал небольшую паузу и, судя по звуку, отправил в рот что-то хрустящее. – Тебе завтра двадцать три стукнет! Надо хоть иногда развлекаться. Грешишь ты.

Развлекаться-то я развлекался. Только я предпочитал проводить свой досуг в полной тишине в своей комнате, пока в голове беспорядочно взлетали бы вверх разные приятные мысли.

Кому нахрен сдалась эта ваша дружба с этими вашими друзьями, если есть занятия гораздо поинтереснее?

– Думаю, ты прав, – сказал я вместо того, о чём действительно подумал. – Пригласи всех, кого считаешь нужным. Только без чёртовых зануд, ладно?

– Вот это уже правильно, братец, – засмеялся Бобби, наверняка уже потирая ладони в предвкушении. – Будет сделано, мистер Максвон. До связи.

– Давай.

Я положил трубку и кинул телефон на кровать, сам же проходя в ванную комнату, чтобы принять душ и освежиться.

На моём чёрном столе в кабинете аккуратными стопками, словно солдаты, выстроились все документы; причём выстроились они в правильном порядке, по номерам, цвету и размерам. Ручки и карандаши лежали на специальной для них подставке, а тетради и блокноты стояли возле светильника, просунутые между стеной и документами. Кроме того, над столом и по всему кабинету висели большие длинные полки на всю стену с накопившейся на них коллекцией разных книг про войны, смерть и хаос. Наверное, ни один из моих дружков литературой не интересовался, но вот меня с детства тянуло в библиотеки, где я порой засиживался до поздней ночи.

– Мистер Максвон, – произнесла горничная за дверью моей комнаты, постучав три раза, – ваш завтрак стынет.

Часы показывали десять часов утра, и, наверное, именно из-за того, что я так поздно встал сегодня, внутри меня поселилось чувство не из самых приятных. Обычно я просыпался в семь, чтобы выйти на утреннюю пробежку и немного размять мышцы в тренажёрном зале подвального помещения нашего дома.

Я вышел из своей спальни и спустился вниз, где вовсю поперёк стола уже суетились чёрно-белые пятнышки, то бишь горничные. Они накладывали завтрак, наливали чай, ставили кофейник, тарелки и столовые приборы, клали салфетки, – и всё это для меня одного. Когда же я показался в поле их зрения, они скромненько быстро выпрямились и поприветствовали меня почти хором:

– Доброе утро, мистер Максвон.

Я выбрал проигнорировать их и сел наконец за стол.

Мне тут же сунули какие-то бумаги, едва я притронулся к чашке с чаем.

– Вот это нужно бы подписать, – сказал этот напыщенный индюк, работающий у отца секретарём. Я вообще удивился его присутствию, посчитав, что этого идиота точно также не будет дома.

– Разве твоя работа здесь временно не окончена? – спросил я, беря в руку протянутые бумаги. – Каким образом отец не взял тебя с собой?

– Как только подпишите, сразу удалюсь. Наставление вашего отца, мой дорогой друг.

Пошёл он нахрен с его «мой дорогой друг», которое было самым его излюбленным обращением в мою сторону. Что касается меня, его мне хотелось называть идиотом, потому что таковым он и являлся.

Конечно, я не стал подписывать эти чёртовы листы бумаги вслепую; я внимательно прочёл всё, что было напечатано на белой поверхности и, убедившись в том, что это всего-навсего неоконченные документы по газу и нефти, а не какой-нибудь мошеннический способ что-то отхватить себе, приняв меня за дурачка, я оставил свою подпись.

Джош Хигли, этот напыщенный индюк, вечно одевающийся в какие-то тусклые костюмы и причёсывающий всегда мокрые волосы назад, улыбнулся, поблагодарил меня и попрощался.

– Удачи вам, мой дорогой друг. Впереди долгий и сложный месяц.

– Спасибо, – сухо ответил я и наконец принялся уплетать свой завтрак.

Тем временем столовая погрузилась в тишину. В эту сладкую и блаженную тишину, о которой я мечтал довольно-таки долгое время.

Двое горничных стояли возле двери на случай того, что мне может что-то понадобиться, и я подозвал одну, щелкнув пальцами.

– Принеси вино, – сказал я.

Она покорно кивнула и вышла из столовой, держа курс на кухню.

– Где мои родители? – спросил я вторую – ту, что всё ещё стояла возле двери.

– Они отъехали по делам, мистер Максвон, но скоро должны вернуться, – пояснила она, и в словах её был явно заметен французский акцент. – Ближе к двенадцати часам.

– Когда приедет новая помощница?

– Этого я не знаю, мистер Максвон. Мне ничего не говорили.

Я махнул головой и отвернулся, чтобы разбить сваренное яйцо. Чай почти остыл, и я отложил его в сторону, потому что пил его исключительно очень горячим и крепким.

С последней своей поездки в Шотландию родители как-то привезли чай – вонючий и отвратительный на вкус, но очень полезный. Вот сегодняшний день казался мне таким же, когда я глядел на свою чашку и раздумывал о жизни.

Завтрак я провёл в одиночестве, считая минуты до того момента, когда мне надоест. Но мне не надоедало. Я сидел и сидел, временами глядя на то, как одна из горничных намазывала клубничный джем мне на тост или подливала кипятка в чашку с чаем. Часы тикали на стене, и, наверное, только этот звук и звучал в столовой. Во все остальные же дни я был вынужден слушать трёп своих предков, что не прекращали без умолку болтать. Большинство тем их разговоров, конечно, были связаны с нашим семейным бизнесом, которым я точно также занимался. Всё-таки благодаря ему мои карманы трескались по швам от тех денег, что в них хранились.

Снаружи вдруг раздался такой звук, который обычно бывает, когда ты почти поглощён своими мыслями, но всё ещё отдалённо что-то да слышишь.

Это, оказывается, кто-то въехал во двор. Машина нашего водителя припарковалась у той дурацкой статуи, которую мама заказала у какого-то известного скульптора. Сначала я посчитал, что подъехала новая личная помощница, однако из машины вылез мой отец.

Я встал, встряхнув с себя крошки тоста, и поправил рубашку, потому что всегда считал, что выглядеть безупречно это долг каждого.

Отец вошёл в дом уже спустя пару минут.

– Как хорошо, что ты уже на ногах, сын, – сказал он, подходя к столу. – Садись и продолжай завтрак, пока, так скажем, наша гостья не прибыла. – Отец приподнял руку и взглянул на запястье, на котором держались дорогие часы. – Она подъедет с минуты на минуту… Блэр, подай мне зелёного чая.

Я действительно сел на своё место и уставился на часы, висевшие на стене.

Завтра утром приедет бестолковый идиот Бобби вместе со своими дружками, которые ничем не лучше него, и наверняка несколько грудастых девочек, желающих поглазеть на роскошный дом Максвонов. Я в уме представлял, как вся эта делегация проедет сотни километров, чтобы добраться до особняка, и как будет долго и изнурительно проходить контроль у наших телохранителей.

Ещё я почему-то подумал, как здорово было бы их всех сбросить с обрыва, который открывает роскошные виды на лес и высокие горы у нас на заднем дворе. Они бы упали вниз точно как камни и разбились об твёрдую землю точно как стекло…

– Ты уже подготовил все те документы, которые висели на тебе с позапрошлого месяца?

Я не сразу понял, что отец обращался ко мне, – вот настолько был поглощён мыслями, – поэтому минуту молчал и смотрел в одну точку, пока не заметил его взгляд на себе.

– Да… – Я прокашлялся, чтобы говорить чётче. – Да, сделал всё вчера ночью.

Отец как-то слишком долго вглядывался мне в лицо, что я почти видел своё собственное отражение в его глазах. Обычно этот взгляд предвещал долгий и нудный разговор, который мог выбить из меня все силы, поэтому я улыбнулся и встал со своего места, однако сделал это осторожнее и как бы ненавязчиво.

– Как вы с мамой собираетесь провести годовщину? – спросил я, искусно меняя тему. Для большего эффекта я взял с полки небольшую фотографию в позолоченной рамке. Со смешком я добавил: – Уже ведь сто лет прошло, если не ошибаюсь.

Выражение лица этого старика в миг изменилось, ведь все разговоры о его любимой жене, – любви всей его жизни, как он говорил о ней и что бы это ни значило, – в миг могли поднять ему настроение, а в глазах разжечься особенному огоньку. Обычно люди пишут книги, снимают фильмы и говорят об этих огоньках как о символе самого прекрасного чувства на свете, но умные люди понимают, что на самом-то деле это всего лишь иллюзия, которую каждый видит, как он сам хочет.

– Да, сто лет и сто веков, – сказал отец, улыбаясь и глядя на фотографию в моей руке. – Мне кажется, с твоей мамой я провёл несколько жизней. И, конечно, нашу годовщину мы проведём в излюбленной твоей мамой Венеции, как только покончим с делами в Нью-Йорке.

– Дела, думаю, пролетят незаметно, зная тебя, отец.

– О, я на это надеюсь всей душой, сынок.

Я положил дурацкую фотографию обратно на полку и взглянул на своего старика. Вид его был уже потрёпанный долгими поездками в разные страны по работе. Отдыхал он гораздо меньше меня и часто засиживался допоздна в своём кабинете, и потом всю ночь я слышал, как его пальцы искусно управляются с клавиатурой ноутбука, пока он в очередной раз печатает какое-нибудь электронное письмо. Волосы давно поседели, а лицо обзавелось морщинами, прибавив отцу несколько лишних лет.

– Когда-нибудь ты почувствуешь тоже самое, сынок, – сказал он вдруг, и я даже сперва не понял, о чём шла речь. – Наверняка ты уже чувствуешь что-то к дочке Лоусонов. Вы ведь столько лет знакомы и здорово проводите время вместе. Я вижу, как она на тебя смотрит.

А я вижу и чувствую, как ломаю ей шею, и я готов снова и снова проматывать эти картины в голове до тех пор, пока они не станут явью, подумал я, однако такие слова были бы весьма неуместны, так что я сдержался от подобных высказываний.

– Возможно, ты прав, – улыбнулся я, и на этом вроде разговор об этой идиотской штуке под названием любовь был окончен.

В дверь постучалась очередная горничная, предупредила, что юная мисс Аника Снелл уже приехала, и спросила, можно ли пустить её в столовую. Отец оживился и дал своё разрешение.

Мы оба встали из-за стола, как подобает истинным джентльменам, да и в принципе воспитанным людям, а за нашими спинами несколько подоспевших горничных принялись убирать со стола лишнюю посуду и недоеденные блюда.

Я взглянул на часы и снова вспомнил о запланированной на завтра вечеринке в честь своего дня рождения, и вновь мне стало дурно.

Дверь отворилась, и вместе с той самой горничной, что пришла оповестить нас о приезде моей новой помощницы пару минут назад, в гостиную вошла миниатюрная девочка в рубашке и юбке, которые напоминали наряд всяких сексуальных секретарш, каких мы сто раз видели в эротических сюжетах. Она держалась весьма скромно, однако в этой скромности словно были какие-то отголоски строгости. Сочетание более чем интересное, и я просто не смог сдержать ухмылки. На самом деле мысли о том, что моей новой помощницей может оказаться какая-нибудь полная женщина лет сорока, временами возникали, однако теперь, конечно, они затонули в моей голове окончательно.

– Мисс Снелл, добро пожаловать! – поприветствовал её отец, протягивая руку. – Надеюсь, поездка вас не слишком утомила?

– Нет, спасибо. – Она слабовато улыбнулась и поправила светлую прядь, случайно выбившуюся у неё из пучка, собранного сзади. – Благодаря вашему водителю мне было гораздо легче.

Когда настала очередь рукопожатия со мной, девочка посмотрела мне в глаза и широко улыбнулась, держась всё так же прямо и стойко.

– Здравствуйте, мисс Снелл. – Улыбнулся и я, взяв её маленькую белую руку в свою ладонь. – Я Энтони, и я безусловно рад вас у нас приветствовать.

– Приятно познакомиться, мистер Максвон. Надеюсь, я вас не подведу.

Её последние слова показались мне очень притягательными, в каком-то смысле даже непристойными и сладкими, так что я кивнул ей и едва сдержался от того, чтобы не ухмыльнуться.

– Лола! – громко позвал отец. – Подойти сюда!

К нам поспешила немолодая служанка с очень пышными формами и большими щеками. Обычно большую часть своего времени она работала на кухне и благодаря этому, подозреваю, часто удостаивалась возможности захватить пару лишних калорий. Звали её Лола, но часто звучало и Лолли, будто бы она имела хоть какое-то сходство с леденцами. Сейчас она подошла к нам с обзавёдшимся красным пятном фартуком и попыталась его быстро снять. Наверное, мне не казалось, что она всегда пыталась флиртовать с моим отцом. Всё-таки я скорее всего был прав, считая, что она постоянно смотрела на него как на божество, спустившееся с небес.

– Да, мистер Максвон? – пролепетала она. Буквально. Она очень постаралась, чтобы её голос прозвучал приятно.

– Это мисс Аника Снелл, новая помощница моего сына. Расскажите ей как тут всё устроено и проведите небольшую экскурсию. Если вдруг ей понадобится помощь, я доверяю её в ваши руки, Лола.

– Конечно, мистер Максвон, – засияла Лолли. – Будет сделано.

– Благодарю. – Отец вытянул руку и взглянул на часы. Затем посмотрел на меня, многозначительно положив свою твёрдую ладонь на моё плечо. – Я доверяю тебе все свои дела, сын, и уверен, ты справишься.

– Справлюсь, – кивнул я. – Можешь на меня рассчитывать, отец.

Он довольно кивнул мне в ответ, попросил водителя, прибывшего минут пять назад и стоявшего возле дверей, заводить машину и натянул свой плащ, который быстро принесла всё та же Лола. Затем я проводил его до автомобиля, и он наконец тронулся с места, выезжая из двора и устремляясь прочь.

Погода на улице стояла весьма мрачная: дождь начал стучать по крыше, стекать крупными каплями по кустам, статуэткам и беседке, а облака всё собирались и собирались в крупные тучи. Наш особняк располагался в таком месте, что можно было часто приметить опускающийся туман, который особенно хорошо был виден именно вот в такую погоду. Вот и сейчас, когда дождь стал сильнее, всё вокруг окутала тонкая дымка. Я такую погоду просто на дух не переносил, поэтому быстро взобрался по ступенькам обратно в дом, не дав каплям дождя попасть на мою рубашку.

Работа предстояла долгая и довольно сложная, поэтому приступить к ней я собирался через час или два.

А пока я наблюдал за тем, как маленькая и тоненькая фигурка девочки по имени Аника Снелл медленно шла за рассказывающей о доме Лолой, а лицо её приняло небольшую вежливую улыбку и заинтересованность.

Наверное, будет весело.