Еще одно слово о полку Игореве

Князь Игорь был наполовину половец, но предпочитал об этом не распространяться и во всех документах писался русским. А хан Кончак был наполовину русский и тоже об этом помалкивал. Сколько они пролили крови, не разобравшись, у кого какая кровь!

Повернувшись друг к другу половецкими сторонами, князь Игорь и хан Кончак ходили вместе на русского князя Всеволода Большое Гнездо. А повернувшись друг к другу русскими сторонами, они ходили вместе на печенегов.

И надо же было случиться так, что в какой-то момент они повернулись друг к другу разными сторонами. И князь Игорь подумал: «Этот половец мне не друг!». А Кончак подумал: «А Игорь-то, оказывается, русский!».

И началась между ними война, та самая война, о которой так хорошо написано в «Слове о полку Игореве».

Попав к половцам в плен, Игорь из княжеской гордости повернулся к ним русской своей стороной, но хан Кончак зашел с другой стороны и просватал за его сына свою дочь. А другие половцы, повернувшись к пленному русскими сторонами, помогли ему бежать из плена половецкого.

Все-таки разносторонность – хорошая вещь, она заставляет человека в жизни поворачиваться.

Сын князя Игоря женился на дочери Кончака, и в семье у него родилось столько половцев, что хоть из дому беги. Но если поворачиваться, можно не бежать, можно построить замечательное семейное счастье.

Анекдоты о Чингисхане

Родители Чингисхана

Преступления, связанные с именем Чингисхана, начались задолго до его рождения. Для того, чтоб родить Чингисхана, его отец украл чужую жену.

Он не увел ее тайком и не добыл в открытой схватке. Он из кустов подсмотрел, какая она красивая, потихоньку поехал за подкреплением и, напав на ее мужа целым отрядом, отбил у него жену.

Но, видно, любовь ее осталась с другим человеком, и сыну своему, будущему Чингисхану, она могла передать только ненависть. И от этой ненависти много смертей родилось и умерло множество жизней.

Закон гостеприимства

Ехал отец Чингисхана по жаркой степи, и захотелось ему пить. А на пути только враждебный татарский улус, где он незваный гость для любого татарина.

Татары ненавидели этого монгола, но ничего не поделаешь – закон гостеприимства.

Следуя закону гостеприимства, татары налили проезжему человеку ведро воды, но сделали уступку и ненависти: сыпанули в ведро отраву.

Так остался Чингисхан сиротой. Нельзя злоупотреблять законом гостеприимства.

Рыцарь со страхом и упреком

На покоренных землях Чингисхан старался не оставлять никого в живых. Чтобы никто под его властью не мог поднять голову, считал он, головы должны быть отдельно, а люди отдельно.

Потому что он боялся живых людей. С мертвыми ему было спокойнее.

Десятитысячная гвардия окружала юрту Чингисхана, охраняя его от живых людей. И вся эта гвардия была умерщвлена на его могиле, чтоб его и на том свете было кому охранять.

Государственная деятельность Чингисхана

«Аккуратность – вежливость королей» – это сказано не о Чингисхане. Не довольствуясь тем, что монголы не умываются, не купаются и вообще стараются не прикасаться к воде, почему-то опасаясь, что их убьет молния, Чингисхан издал указ, запрещающий его народу стирать одежду и мыть посуду. Одежду следовало носить, пока она не сгниет, а посуду просто вытирать травой или коровьим пометом.

Собирание русских земель в единое татаро-монгольское государство

Великий князь Московский Иван Данилович Калита ходил с сумой по свету, но не побирался, а наоборот, деньги раздавал, потому что в те времена, чтобы делать дела, нужно было постоянно кому-то совать в лапу. Так он ходил и совал, ходил и совал, собирая русские земли в единое пока еще татаро-монгольское государство.

Повелителем всея Руси в то время был хан Узбек. Не по национальности узбек, а по имени. И такой это был выдающийся хан, что его именем назвали целую национальность.

В России в то время только хан был всея Руси, а русские князья – каждый своего отдельного, или, как их называли, удельного княжества. И распределял эти княжества между князьями хан Узбек. Вот почему ему приходилось и в лапу совать, и доносить на своих родных и близких, чтобы им не досталось княжество. Поедешь в орду, настучишь на князя Владимирского, присоединишь к Москве Владимир. Настучишь на князя Тверского – присоединишь Тверь.

Замечательный был князь Александр Тверской, добрейшая, честнейшая душа, а что делать? Нужно же русские земли в единое государство собирать. Пусть пока не русское, а татаро-монгольское, но это ничего. Тем более что татаро-монголы тоже народ не чужой, они внесли свой вклад в будущую историю России. Например, друг Ивана Калиты татарский мурза Чет внес огромный вклад в лице самого царя Бориса Федоровича Годунова, который был прямым потомком мурзы, что сказалось на его государственной деятельности.

Если б не татаро-монголы, неизвестно, удалось ли бы собрать русские земли в единое государство. Тут нужно было татаро-монгольское иго, чтобы собрать сначала все земли под игом, а потом сбросить иго – и вот она, навеки сплоченная единая великая Русь. Плохо только, что иго сбросить никак не удастся. Татаро-монголов сбросим, это да, но иго-то, иго – оно останется!

Темные люди

Борьба за власть ослепляет человека. Достаточно вспомнить русских князей Василия Косого, Шемяку и великого князя Василия. Косой и Шемяка хотели отобрать у великого князя его великое княжество, и началась у них великая междоусобная война. Поймал однажды великий князь Василия Косого и говорит:

– Глаза бы твои меня не видели.

Ну, и приказал выколоть двоюродному брату глаза.

Был Косой косым, а стал вдобавок слепым. Или, как тогда выражались, темным. Но это еще был не тот Василий Темный, которого мы знаем из истории, тот Василий Темный еще впереди.

Как говорят римляне, подобное излечивается подобным. Поймал Шемяка великого князя и говорит:

– Глаза бы твои меня не видели.

Одним словом, око за око. Выкололи великому князю глаза, и стал он Василием Темным, украсившим этим именем страницы истории.

Василий Темный правил страной хорошо: после того, как вокруг него стало темно, в голове его вроде бы просветлело.

И сразу кончилась великая междоусобная война. И жизнь началась спокойная, мирная, замечательная жизнь, – если, конечно, не считать, что под татаро-монгольским игом.

Дружба, скрепленная кровью

Варяги и татаро-монголы встретились посреди могучей и славной державы и выпили за дружбу народов, которые сплотила навеки великая Русь.

Летопись

Рукописные, рукописные… И когда это все написать, чтоб узнали далекие присные то, что ближним не велено знать?

Зря ты, Пимен, ушел в писатели, грозный царь на расправу крут. И ко времени ли, и кстати ли этот Богом завещанный труд о вещах, от которых бы спрятаться, о которых бы лучше молчать?

Ох, не скоро тебе печататься – ведь когда еще будет печать!

И когда еще будут издания и читатели этих книг…

Но сказанья идут за сказаньями… И последнего – нет среди них.

Цена свободы

Каструччо Кастракани вышел из Пизы, взял по дороге Пистойю и находился на пути к свободной Флоренции. Свободная Флоренция решила выслать ему навстречу войско под командованием доблестного капитана Раймондо ди Кардоны, но этот главнокомандующий не спешил выступать в поход, а завел долгий и утомительный спор о дополнительных полномочиях. Он считал, что нельзя отделять военную власть от гражданской, что прежде чем воевать, нужно ввести чрезвычайно военное положение, ограничить свободу высказываний, чтобы все молчали и слушали команду.

Пока шли эти споры, Каструччо Кастракани в боях набирался сил, и, когда капитана наконец раскачали на военные действия, Каструччо наголову его разгромил, а свободный город подверг позору и разграблению.

Такова была цена свободы. Но за свободу и не может быть низкой цены.

После того, как победоносный Каструччо Кастракани проследовал по дороге войны, флорентийцы возобновили спор, как им дальше защитить свободу и независимость. На доблестного капитана надежда была слаба: защитник Флоренции либо отсиживался где-то в плену, либо отлеживался где-то в могиле. Поэтому было решено пригласить из Неаполя своего человека, славного герцога Карла Калабрийского, чтобы он возглавил флорентийские войска, когда Каструччо на обратном пути снова вздумает напасть на Флоренцию.

Карл Калабрийский прибыл с огромной свитой соратников и единомышленников, которые, даже не отдохнув с дороги, пошли грабить все, что попадалось им под руку. Видя, что друзья свободы намного превосходят даже врагов свободы, партия Каструччо Кастракани подняла голову и стала высказывать в парламенте мнение, что при Каструччо Кастракани грабили все же не так, и что нужно призвать его обратно, чтобы он своим умеренным грабежом и позором защитил Флоренцию от повального позора и разграбления.

Но целых два года Каструччо не появлялся. И целых два года свободная Флоренция томилась под властью защитников свободы. А когда наконец пронесся долгожданный слух, что Каструччо Кастракани держит путь на Флоренцию, защитник города Карл Калабрийский со своей уголовной свитой и награбленным добром быстренько улизнул в свой Неаполь.

Но Каструччо Кастракани так и не прибыл во Флоренцию. Он погиб по дороге в каком-то справедливом бою. Флорентийцы очень горевали: кто защитит свободу Флоренции от Карла Калабрийского? И кто защитит ее свободу, если вдруг вернется доблестный Раймондо ди Кардона, который так и не получил своих дополнительных полномочий?

Теперь флорентийцы поняли: за свободу нужно очень много платить. Хотя свобода каждому по душе, но она далеко не каждому по карману.

Французские Карлы

Отгремели времена Карла Великого, тихо канули годы Карла Лысого, Карла Толстого, Карла Простого…

А вот и Карл Мудрый готовится сесть на престол, но ему мешают. Мудрым всегда мешают. И тогда ему на помощь приходит Карл Злой.

Когда мудрость вступает в союз со злом, это кончается безумием. Так оно и случилось: после Карла Мудрого на французском престоле воцарился его сын – Карл Безумный.

Шутки при московском дворе

До чего наши шутки похожи на правду! Посадить их рядом – ну прямо как две сестры. И каждая может довести до слез, хотя слезы при этом разные.

Кто-то при дворе пустил слух, будто Иван Третий, великий князь, собирается засадить брата Андрея в темницу. Андрей кинулся к брату, а тот и знать ничего не знает. Опомнись, говорит, Андрюша, приди в себя, как я могу засадить родного брата в темницу?

Стали выяснять, откуда такие сведения. Пошли по цепочке и вышли на Татищева, слугу великого князя. А куда цепочка от Татищева? А никуда. Это он просто так пошутил, чтоб было смешнее.

За такие шутки положено вырезать язык, но великий князь опасался, как бы при дворе не подумали, будто он не понимает шуток. И дал команду язык Татищеву не вырезать, а просто посоветовать держать его за зубами.

Однако ему не давало покоя: с чего это Татищев так пошутил? На какое-то время забудет, а потом опять ударит топором в голову: ну что за дурацкая шутка? Вроде и не шутка. Уж больно серьезная.

И в одну прекрасную ночь за князем Андреем пришли, заковали в цепи, бросили в подземелье крепости. Шутка, выходит, оказалась правдой.

Заточили князя Андрея на вечные времена, но из всей этой вечности он прожил только полтора года. Великий князь очень убивался. Он ведь был человек добрый, да и шутки отлично понимал. Одного не мог понять: почему они так похожи на правду?

Ну прямо как сестры. Посадишь рядом – не различишь. Потому они и сидят рядом. И в темницах, и в застенках, и в каторжных лагерях – всюду шутка сидит рядом с правдой.

Битва на реке Угре

Очень Москве не терпелось иметь в князьях Ивана Грозного. Поэтому еще до Ивана Четвертого Грозным стали называть его деда, Ивана Третьего – тоже Васильевича, но не того, от которого вся Русь в обмороке лежала.

Иван Васильевич Третий был не очень грозный по характеру, и ему все время напоминали:

– Да будь же ты грозней, будь грозней!