Памятник Тысячелетию России

Положим, воззрения и требования простонародья могут быть грубы, не развиты, могут противоречить вкусу и убеждениям современного художника. Но если он взялся увековечить для народа всю его прошедшую жизнь, он должен знать, что только тогда его гранит и бронза перестанут быть для народа мертвою массою, когда художник выразит свои идеи так, чтоб народ его понял. Будут ли проходящими перед Софийским собором толпами простонародья поняты эти шесть главных эпох русской государственной истории, если художник не отделит одну группу от другой какими-нибудь архитектурными и скульптурными границами, как это делалось мастерами не только романского и готического стилей, но и эпохи Возрождения? Такую же систему размещения привыкло видеть и русское простонародье на своих образах, прилепах и во всем иконостасе. Может быть, эта система уже устарела для современного искусства, но ею еще отлично пользовался Микель-Анджело, например, в своем великолепном плафоне Сикстинской капеллы; а мне кажется, что в свободном стиле западных мастеров XVI века можно бы найти еще богатый источник для памятника, воздвигаемого на Руси в половине XIX в. Большая часть наших художников убеждены, что они своими произведениями должны облагораживать грубый вкус простонародья. Цель похвальная; но ее достигнуть можно только путем последовательного развития, как и вообще в деле воспитания, то есть прилагая новые элементы к данным уже самою историею народной жизни. И какой удобный опыт для достижения этой цели представлялся уже в самом размещении групп и фигур на русском памятнике!

Художественная критика не имеет права посягать на свободу творчества, предоставляя ему совершенный простор в создании более точных, боле характеристических и изящных форм для выражения идей, но когда художник берется за воссоздание исторического преданья в памятнике тысячелетию целой России, когда он думает выразить идею православной веры, которая вся живет преданьем, то всего естественнее спросить, как он умел примирить свою творческую свободу с тем, что дала ему история и современная народность, для того именно, чтоб найти наиболее соответствующие формы для задуманной идеи, то есть, чтоб эта группа действительно выражала идею православной веры, чтоб эта идея не оставалась пустою фразою только в описании памятника, а была бы художественно воссоздана в самом произведении. Кто найдет такое требованье от искусства несовременным, тот еще новый и более трудный вопрос сделает художнику: зачем он взялся за выражение такой идеи, которая уже не находит себе приличных форм в современном искусстве?