«…Покуда земляне чухались с развязыванием солидной эскалации, жители Гаруды подналегли на развитие средств обороны. Лазерные наземные стационары бывшей колонии довольно надежно прикрыли основные города и военные объекты от посягательств агрессоров. Поскольку земляне не могли позволить себе бешеные потери при прорывах этих крепостей, кем-то из великих стратегов было предложено оригинальное решение. Так как когерентные излучатели и противоракеты действовали особо хорошо в пределах горизонтальной видимости, земные бомбардировщики подходили к целям на сверхмалых высотах и сбрасывали бомбы, находясь вне зоны действия обороняющихся. Ясное дело, боеголовки, которые могли уничтожить охраняемые объекты, взрываясь вне зоны их охранения, должны были быть очень приличными по мощности, просто до неприличия приличными. Ведь радиус поражения атомного оружия растет согласно кубу мощности, вот и считайте. Вообще-то тут не пришлось выдумывать ничего особо нового, ведь сама идея водородной бомбы подразумевала неограниченное могущество. Здесь эта мечта покойного Тейлора реализовалась сполна.

Над Гарудой вырастали грибы-великаны, прекрасно наблюдаемые даже с далеких орбит. С таких расстояний зло, аналогично рассматриванию с большой исторической перспективы, теряло свою суть и становилось просто отстерилизованной красотой ярких вспышек и художественно выполненного рождения темных многоцветных облаков…»

Вольное толкование исторических документов. Том 8.

* * *

Они часто беседовали, хотя это слово мало подходило к данному случаю. Самму Аргедасу просто нужны были чуткие, способные понять и воспринять его эскапады уши, а у Хадаса Кьюма они имелись. Иногда, осмелев, пилот тоже умудрялся вставить слово-другое: это было полезно не только для знакомства с кругозором диктатора, но и просто для развития навыка в языке.

– Я не пойму сущность вашей цивилизации, статус Восемнадцать, мне все время кажется, что в ее целях есть какая-то тайна.

– Мы не являемся цивилизацией по сути, статус Ноль, так что в исходном тезисе вы не правы. Я бы очень хотел, чтобы мой народ стал родоначальником цивилизации нового вида, однако эти благие мечты не имеют под собой реалистических корней. Нас так зажали наружные обстоятельства, так истощила борьба, что произвести на свет что-то путное мы не в силах. В чем сущность любой стандартной цивилизации? Я скажу вкратце: в постоянной борьбе с внешними силами, стремящимися цивилизацию уничтожить; в порождении следующего поколения организмов, являющихся индивидуальными носителями ценностей этой самой цивилизации, дабы продолжение было не хуже источника, а желательно даже качественней. Мы в этом случае бесплодны. Мы являемся представителями нового семейства цивилизаций – цивилизаций – однодневок. Мы исчезнем со сцены, осуществив свою цель, а цель эта донельзя близка. Потом, возможно, в муках и агонии, вызванных прозрением большинства по поводу грядущего апокалипсиса, мы сойдем на нет. Может, это случится мгновенно, под действием внешних факторов, кто может знать?

– А в чем же цель? – наивно спросил Хадас.

Диктатор надменно глянул на него сверху, он сидел выше, в кресле, напоминающем трон:

– Со временем, дорогуша, все со временем. Насколько я знаю: любопытство является одним из ваших жизненно важных рычагов – вот и держите его в напряжении, ведь это одна из ниточек, которая вас ведет. Ну а сейчас довольно, приятно было поболтать, но слишком много у нас обязанностей, да и вам не мешает немного поработать, Хадас Кьюм. Вы уже начали забывать, для чего вас еще не пустили на скотобойню. Вы ведь среди нас единственный на что про что годный мужчина, вам ведь все завидуют, правда? Давненько вы не посещали Демографический департамент, как мне помнится. – Самму Аргедас отвратительно засмеялся.

О, как сильно ненавидел его Хадас в этот момент, но что он мог поделать…

* * *

«…Когда образуется звезда, газопылевая туманность медленно сжимается, и сжатие ее идет вначале без особых преград, чем дальше – тем быстрее, под действием законов физики, но на одном из этапов давление достигает некой критической границы, когда его рост приводит к увеличению температуры внутри, а та, в свою очередь, вызывает к жизни волшебные условия, годные для синтеза новых элементов, и тогда процесс схлопывания останавливается, хотя натиск не ослабевает. В жизни живого, тем более разумного, это происходит намного быстрей, чем в мертвом материальном мире.

И противодействие возникло. Вначале неприметно, как образование плесени, а потом все более и более явно проявляя себя. Поскольку на людей сверху давила пропаганда и жестокость, то и противодействие вначале стихийно выливалось в акции жестокости: власть действовала открыто, а оппозиция тайно. В муравейнике наклонности и предназначение особи задаются воспитанием, основанным на химических добавках к пище, а у человека, несмотря на некоторую разницу в питании высших и низших статусов, этот трюк не прошел.

Порой пропадали представители класса надсмотрщиков – старшие статусы. Иногда их кости находили в древних заброшенных выработках, чаще они просто исчезали, город так вырос, что держать его под контролем весь и сразу становилось невозможным, несмотря на технические ухищрения: чем больше их становилось, тем больше техников и специалистов они требовали для своего поддержания в норме, а с ростом людей знающих – увеличивалась утечка информации. Возможно, как и годы до этого, этот катаклизм можно было бы держать в рамках, но в самой правящей коалиции нарастала альтернатива неясному курсу диктатора. Образовывались коалиции, и многим из них стихийно зарождающееся поползновение внизу было на руку: очень хотелось использовать эту силу в собственных интересах. Так, подкармливаясь и взращиваясь на пороках правящего чиновничьего клана, в Джунгарии выросла оппозиция. После перехода некоего рубежа эта сила приобрела качества несгораемого Феникса. Когда находящиеся сверху, в прямом и переносном смысле (поскольку правительственные апартаменты находились на этажах, ближе расположенных к соединению материковой плиты с атмосферой), врубились в ситуацию, стало несколько поздно. Оппозиция называла себя «Матома», что в переводе означало – «тайное общество». В условиях, когда полностью истребить его стало нельзя, существование движения продолжали скрывать и распространение басен о таинственной организации очень жестоко каралось. Но ведь зверство давно дошло до логического предела стабильного существования с элементами развития, и эффект на выходе был нулевой…»

Вольное толкование исторических документов. Моменты, вошедшие бы в него, если бы были известны.

* * *

Дверь в соседнюю комнату была прикрыта неплотно, и Хадас почти не дышал, вслушиваясь в отрывки разговора, доносящиеся оттуда. Нутром он чувствовал, что это важно.

– Извините, статус Восемнадцать, не подумайте, что я хочу в чем-то опровергнуть ваше решение, но объясните мне, почему нам нельзя взяться за этот материал по-настоящему. Ведь наша великая операция «Шантаж» только выиграет, если мы будем знать точные координаты их базы?

– Вы в этом уверены, статус Пятнадцать? – тихо поинтересовался Самму Аргедас.

– Ну объясните мне свою позицию, статус Восемнадцать. Я человек прямой и правда не понимаю этой большой стратегии. – Голос неизвестного, невидимого собеседника диктатора сочетал в себе сразу две противоположные интонации: заискивания и наглости.

– А скажи мне, милый Гуттузо, жив ли еще наш любезный Счетчик – Да-джао? – поинтересовался Аргедас в своей любимой манере игры под дурака.

Ответили ему в отрицательном смысле, с долгими быстрыми пояснениями. Хадас их почти не улавливал, все-таки он только начал осваивать местный диалект.

– Так вот, дорогой статус Пятнадцать, – Аргедас сделал эффектную паузу. – Допустим, мы узнаем у этого парня координаты базы на Мааре, ну и что?

– Удар будет точный, Главный Назначенный.

– Послушай, Гуттузо, а с чего ты это взял? У нас всего один пленный, других не предвидится, как мы сможем проверить данные, которые он выдаст? Если он соврет? И даже если скажет правду – где гарантия? И самое интересное, повторюсь: с нами нет великого Счетчика, вот уже пять лет, так ведь вы сказали? Вы умеете менять и рассчитывать параметры орбит или просто баллистических траекторий?

– Но ведь остались ученики Счетчика.

– Извини, Гуттузо, я даже удивляюсь, как ты до сих пор командуешь ДОВИ? Наш славный компьютерщик был великим ученым, но плохим учителем, или он располагал изначально скверным человеческим материалом. Его ученики по сравнению с ним – это отбросы. Я им не доверяю. Поэтому, дорогой статус Пятнадцать, нам абсолютно не нужны точные координаты. У нас больше нет надежного наводчика.

Разговор был явно важным, но о чем шла речь, Хадас до конца не понял, однако то, что касалось его самого, – радовало.

* * *

Но они снова беседовали. Был в этом какой-то налет древнейшего шаманства. Ведь как приручали первых животных? Их подкармливали и не били поначалу, дабы не отпугнуть. А сколько раз доказывалось, что между тюремщиком и арестованным со временем устанавливается подобие дружбы, даже у смертников, ждущих приговора. Иногда кажется, будто человеческая психика чрезмерно пластична, вот что значит развивать разум десятки, а чувства сотни тысяч лет. И Хадас, как и прежде, молча внимал.

– Современная цивилизация настолько сложна и непрочна, в том плане, что создает сама себе проблем более, чем разрешает, дорогой мой статус Ноль, что в некоторых нациях ее существование воспринимается как тягчайшая обуза, они не хотят нести дальше этот груз. Вы предлагаете идти у этих безвольных, видящих не далее своего носа на поводу? Никакая демократия не способна решить действительно серьезные проблемы – вы это прекрасно знаете. Все разговоры о том, что только в отдельных случаях демократические институты должны уступать рычаги власти диктатору, допустим при ведении войны, бред собачий. Для того чтобы посадить правителя в высочайшее кресло, нужны механизмы, то есть зачатки этой самой тирании, а где им взяться в идеальной демократии, где силовые структуры связаны? Демократия способна руководить, или, точнее, двигаться по течению, только в условиях идеальных, когда народ воспитан долгими поколениями тиранов, выведен ими из звериного состояния, насильно выведен, учтите. Ведь какой червь по собственной воле захочет становиться человеком? Ведь животные более счастливы, чем люди, это известно, их счастье более достижимо. Знания – это путь к несчастьям, мудрый всегда грустен. Наши общие предки, наивные люди, думали, что порабощение природных сил волей человека, охват наукой контроля над жизнью являются целями прогресса, и, когда такое будет достигнуто, оно приведет нас к порядку, в котором не будет места для боли, а наслаждение станет главным принципом существования. Получается, дорога прогресса ведет обратно в животный мир, только несколько видоизмененный, где убираются все негативные факторы? Вы знаете, куда будут годны такие составляющие человечества? По моим понятиям, только на мусорку. Вы когда-нибудь изучали историю, помимо мути, которую преподают в школе? Ясное дело, вы до этого не додумались, статус Ноль. Так вот, отборные рыцарские части – люди, воспитанные по законам высшей морали и всю жизнь готовящиеся к войне, – пасовали перед вооруженными крестьянами: их нервная система была слишком изнеженна, несмотря на годы и годы тренировок. Может, они чересчур сильно любили себя или свыше меры думали во время боя? А в войне, когда доходило до дела, нужно было становиться лишь частью целого и забывать себя. Идеальные воины есть только у муравьев – их солдаты никогда не отступят и не сдадут позиции. Все людские подвиги – это только подражание им. Поэтому когда кто-то использует человека для великих целей, это явно во благо ему, иначе его жизнь в миллионе случаев против одного пройдет впустую, как у коровы, жующей траву, но которую не доят. Ты знаешь, для чего ты мне нужен, пилот?

Хадас смолчал, он постыдился так с ходу ответить на этот вопрос. Однако диктатор понял его ответ без слов. Он изобразил гримасу, видимо значащую в его понимании ободряющую улыбку.

– Наивный человек! Все не так, не так, как ты думаешь. Ты мне нужен для маскировки. Врубаешься? Ты прикрытие, ты прикрытие, как и все остальные планы фикции. И ты первый и последний, кто узнает правду. Чувствуешь, какая честь тебе оказана? Но ведь ты, вернее, твое тело честно послужило цели, или я не прав?

«Еще бы не прав», – покраснел невольно Хадас.

– Все, кто меня окружают, милый статус Ноль, не должны знать правды. Слишком сильно они цепляются за это жалкое подобие жизни, слишком сильно. Я всех их приговорил, всех, включая себя. – Самму Аргедас посмотрел на Кьюма горящими, словно лазеры наведения, глазами. – Им не повезло, им совсем не повезло родиться в такое время. Но мы все смертны, так либо иначе все обречены. С достаточного расстояния ценны только жизни, отданные чему-то большому. Я ускорил смерть, но обрек их на бессмертие.

Лазеры-глаза отодвинулись в сторону и отрешенно прощупали стены просторной комнаты. Видели ли они что-то? Хадас очень сомневался в этом. Он молчал, молчал, предчувствуя открытие великой тайны.

– Хотя и это тоже вранье. Все, все вранье. Не будет бессмертия, весь этот мир обречен, а в другом ничего не узнают о подвиге этого маленького обманутого подземного народа. Когда осуществится План, многие поймут, что произошло. Им останется только восхищаться тем, что случилось, и ждать возмездия. Вряд ли от него можно будет спрятаться: слишком силен наш противник. Знаешь, пилот, о чем я более всего жалею? Я жалею о том, что не увижу результата своего труда.

Как было понимать эти слова?

* * *

Жители верхнего, существовавшего когда-то на Гаруде и еще имеющего на Земле место, наземного мира слабо представляют себе либо вообще не имеют понятия о наличии под ними, не везде, но во многих местах суши, неизведанных глубин, полостей в твердых оболочках планет, проточенных водой или вовсе неизведанными силами за сотни тысяч, а возможно, миллионы лет. На поверхности менялся климат, свирепствовали ураганы, странствовали с места на место материки, моря отступали и наступали, а пещеры от этого всего только ширились. Они заливались соленой океанской водой, и тогда в них селились акулы или вовсе неизведанные вымершие животные, а когда через десятки тысяч лет в результате поднятия дна вода покидала их, в них могли обитать наземные животные, найдя в них безветрие и сухость. Но и те и другие селились у самого края, не заныривая и не забираясь глубоко. А переплетения природных лабиринтов, добавляя славы в бездумные топонимические выкрутасы природы, тянулись вглубь, сплетаясь и расплетаясь, ширясь и суживаясь, порой на километры внутрь и на сотни вширь.

И Хадас попал в этот мир, не имея о нем никакого представления. У него была примитивная карта, если разобраться, сомнительной достоверности; совсем слабая, но, на его дилетантский взгляд, достаточная экипировка; гравиметр, которым он едва научился пользоваться, и еще навалом всякой технической утвари, возможность прямого использования которой внушала скепсис.

Однако вначале все прошло очень лихо. Всего с двух ударов он послал в нокаут вечно сопровождающего его Хайка, носящего ранг статуса Девять, затем последовательно ввел в заблуждение трех охранников, с неповоротливыми, закостенелыми мозгами, демонстрируя им гербовую бумагу Аргедаса, и только с четвертым стражем пришлось сразиться и выйти победителем, ну никак тот не желал отпирать тяжелую стальную дверь. А потом было бегство, не разбирая дороги. И единственным звуком, который Хадас слышал очень долгое время, было свое собственное учащенное дыхание. Ну, а вслед за тем началось сужение пещеры, и бежать стало невозможным, и надо было идти на четвереньках, уподобляясь пони, да еще тащить позади свою многочисленную поклажу. Но все это время бояться окружающей тесноты ему было некогда, еще свежели воспоминания о контрразведывательном отделе, и иголки под ногтями производили большее впечатление, чем сталактиты. Он сбил колени и несколько раз буквально падал от усталости, дважды он протискивался в совсем узкий проход, заныривал в боковые окна ответвления, но успокоился, только когда подумал, что ушел от выхода из города достаточно далеко. Тогда он некоторое время полежал, наслаждаясь покоем и угасающим стуком в висках.

Позднее он разложил перед собой карту и попытался сориентироваться. Черта лысого ему это удалось.

* * *

«…Вначале создание собственного ядерного потенциала было одной из главных, но не самой приоритетной задачей. Все изменилось, когда, углубившись до километра, они нашли урановые руды. Эти, расположенные близко к вулканической гряде, районы и раньше были известны как самые перспективные на планете, однако в данном случае концентрация нужного изотопа урана по отношению к основной массе была неожиданно велика. Самму Аргедас провел совещание с физиками, причем в отличие от обычных заседаний, на которых он не слишком давал развернуться чужим мнениям, в этот раз он выслушал все стороны. Общий вывод, который был сделан, сводился к тому, что наличие такой природной аномалии ведет к упрощению любого из известных сложных процессов отсеивания урана-235 от общей массы, будь то электромагнитное разделение либо что другое. Вернувшись с симпозиума, подземный император тут же отдал распоряжения и выделил необходимую рабочую силу для решения параллельно нескольких производственных задач. Началась расчистка места, а затем и строительство большого газодиффузионного завода и еще трех автоматизированных заводов, основанных на других методах разделения изотопов: электромагнитном, центрифугированном и термодиффузионном. Одновременно облаченные в несколько переделанные космические скафандры люди, оседлав горнодобывающую гусеничную технику, начали добычу руды. Большой сложностью, как и прежде, оставалась отгрузка встречной породы. Однако и тут подземное государство не нарушило главного принципа своего существования – маскировки: весь сор, почти с самого начала, сбрасывали по гигантским трубам в океаническую впадину Маркаколь, начинающуюся всего в двадцати километрах от берега. Если бы не наличие этого природного мусоросборника, уже через несколько лет разрастания государства им бы было необходимо начать производство гигантских подводных барж для отвоза высверленного скального грунта куда-нибудь подальше. Это повлекло бы за собой новые трудности в виде еще большего разрастания инфраструктуры. Создание еще одного вида производства – дело нешуточное. Из-за специфических условий даже наличие сложной технологии не позволяло „землекопам“ так расширять веер достижимых в перспективе целей.