В каком-то смысле легче поехать на поле боя, чем вернуться домой.
Альма: не юная, но привлекательная, числит себя Гражданкой мира, путешествует налегке, как истинная странница, много где побывала, нигде не становясь своей - возвращается в Триест из-за отцовского наследства. Упоминавшийся римлянами как Трегест, итальянский на политической карте и не итальянский по духу: долго был частью Австро-Венгерской империи как портовый город и курортная жемчужина Австрийской Ривьеры; граничит со Словенией и Хорватией, где его называют Трст - непростой город, много в нем всего намешано. То же пограничное состояние непринадлежности и "много намешано" характерно и для Альмы.
Внучка профессоров-германистов, увлеченных, при том, русской литературой и поэзией, в доме бабушки с дедом она погружалась в упорядоченный быт крахмальных простыней и обедов со столовым серебром. В безалаберном и богемном материнском доме громоздились коробки из под пиццы, гости отовсюду засиживались допоздна, и отыскать чистую чашку бывало проблематично. Мама работала в "стране сумасшедших", психиатрической клинике Франко Базальи, одного из реформаторов психиатрии, приведших прежнюю карательную к нынешней гуманной. Но главным человеком в жизни девочки всегда был отец, который дольше отсутствовал, чем бывал дома. Вечный бродяга, таинственный, всегда занятый какими-то секретными делами, лично знакомый с самим маршалом Тито, появлялся и исчезал внезапно, она так ничего и не узнала ни о его детстве, ни о других бабушке и дедушке. Отец относился к Альме серьезно, и с ним было интересно, как ни с кем до или после.
В один из приездов он привез с собой десятилетнего Вили, ровесника Альмы, сказав, что мальчик сын его друзей и поживет у них. Восточноевропеец, он не говорил ни на одном из здешних языков и поначалу казался девочке дикарем, но постепенно они сблизились, сдружились, а потом Вили стал самым близким ей человеком, вытеснив весь мир. Нет, это не было влюбленностью и не мешало симпатичной Альме флиртовать с мальчиками, но их внутренняя связь была глубже и прочнее, чем с кем бы то ни было. Отец Вили, как она узнала много позже, писал речи Тито, только не как спичрайтер - диктатор был убежден в собственной способности убедительного говорения, в публичных выступлениях бывал бестолков, сбивался с мысли. Отец Вили редактировал и причесывал это постфактум, приводя к безупречной логической стройности, метафорическому богатству, насыщая сдержанным юмором. Но где-то не уберегся, впал в немилость. От греха мальчика вывезли из Югославии, не заботясь о его переживаниях.
Юность этой пары пришлась на время, когда распался Союз, а с ним начал рушится восточноевропейский блок СЭВ, и все помнят, что полыхнуло именно на Балканах. Вчерашние добрые соседи вырезали семьи, районы и целые населенные пункты сербов или хорватов, кровавая борозда разделила и Альму с Вили. Это было тогда, почти три десятка лет назад, теперь она возвращается, чтобы встретиться с Вили и забрать у него то, что оставил ей отец, о чем написал в последнем письме.
Не самая характерная для Бель Летр книга, сложная и глубоко исследующая корни межнациональных конфликтов, отношения интеллектуалов с властью в режиме деспотии, семейные сложности - удивительно, как мало мы знаем самых близких людей. На мой взгляд, "Возвращению в Триест" фатально не хватает объема - меньше трех сотен страниц мало для таких больших и сложных тем, и некоторая повествовательная хаотичность, словно бы подразумевающая у читателя знание предметов, бесконечно от него далеких - сильно не на пользу книге.
Мы чаще говорим: "пиши-сокращай", роман Фредерики Мандзон тот редкий случай, когда хочется подробностей и более полного раскрытия.