Я ненавижу тебя, Хлоя… Кто сказал тебе, что быть человеком с другими людьми – это унижение? Забирай, Хлоя. Забирай все. Вот тебе мои краски – рисуй. Вот тебе мое сердце – топчи. Вот тебе моя душа – плюй. Вот тебе мое слово – переворачивай. Вот тебе моя жизнь – прерывай. Я уже не могу себя склеить. Слишком мелкая крошка. Остаются пустоты и трещины. Наскоро забитые фанерой окна. Шрамы, портящие красоту породы. Протезы на месте живых частей.

Ты могла бы меня прогнать, как пса. Даже не объясняя причин. Ты не решаешься это сделать. Играешь. Держишь меня про запас. Смотришь, как я тону. Топишь ладонью. Бросаешь веревку. Приближаешь. Отдаляешь. Смотришь, как далеко ты сможешь зайти. Как близко я смогу подпустить. Как сильно можно перегнуть палку.

Я выхожу из игры. Финал. На песке не осталось следов. Тонкая ниточка крови, ползущая по зеленой траве. Тебе достанется только лишь это. Тебе не достанется объяснений. Я вернусь туда, откуда начал. Туда, где так внезапно оборвался мой путь. Потому что я встретил тебя.

Я не знаю, как я буду стирать тебя из своей памяти. Кем и чем я буду тебя забывать. Когда-нибудь будут и светлые полосы. Если я извлеку уроки из всех своих прошлых поступков, я смогу сделать их бесконечными.

Когда закончится этот день, я буду очень далеко. Я запомню тебя безупречной. Каким меня запомнишь ты, я уже не узнаю. Да и не нужно. Даже у любви должны быть границы. Я долго был глух к судьбе. Пора признать, что я проиграл. Чтобы действительно исчезнуть, нужно оставить после себя пустоту. Любовь к тебе – это болезнь. Я хочу таблетку.

Анжей

Ты. Ты – это вечный дом. Та, кто сидит и ждет. Ты видишь в этом ожидании сокровенный смысл. Оно простое и понятное. Оно – это чашка с горячим чаем и ложкой сахара, которая всегда стоит на столе, если вдруг я приду именно сейчас. Каждая секунда жизни – это именно сейчас. Не бывает лишних мгновений. Не бывает разбега перед прыжком. Не бывает ничего из того, что бывает у других.

Я. Я – это вечный путь. Тот, кто всегда возвращается домой, чтобы скоро уйти. Оставить тебя одну. Один на один с ожиданием. Меня. Тебя. Нас. Ты ждешь. Я иду. По тонкой ниточке. По вьющийся узкой дороге. Ты ждешь, помня о том, что я никогда не вернусь. Я возвращаюсь, зная, что я никогда не останусь.

Кого ты ждешь? Куда я возвращаюсь?

Ты та, кто всегда находит слова. Гладит по голове, чтобы не было больно. Лечит. Я тот, кто молчит и смотрит. Длинным взглядом. Я тот, кто не может прийти навсегда. Ты та, кто согласен принять эту данность.

Иногда накатывает безысходность. Нужно либо рвать, резать, ломать, либо… Долгие-долгие дни, полные раздумий. И ты рвешь, Хлоя. Ты решаешь, что нужно порвать, что меня очень много, что тебя чересчур, что всего этого хватит. Ты уходишь, не допивая чай. Из диалога. Из дома. Из моей жизни. Ты уходишь, и я падаю на пол. Сердце посыпалось стеклом. Ты молчишь. Но я уже знаю, что тебя больше нет. Тихое предательство. Я принимаю этот исход.

Я рву. Я бегаю глазами по страницам, не понимая текст. Буквы обтекают меня, не собираясь в слова, не имея значения и перевода, потому что я тоже рву, я выдираю это все, я, как и ты, тоже иногда это делаю. Я, как и ты…

Кто из нас более нетерпелив?

Кто сильнее подвержен страху? Я никогда не просил тебя о верности. И лучше бы, девочка, ты никогда не давала мне клятв. Так было бы проще уходить. Тебе. Мне. Нам. Без обещаний, Хлоя, смерть выглядит более гуманной.

Это не повод тебя не любить. Это не повод не видеть, что ты плачешь. Я знаю, где ты прячешь свои слезы. На моем правом плече. Ты часто заставляешь меня думать о том, что было бы с моей жизнью, не будь в ней тебя. Вопросами. Мыслями. Взглядом. Я брал из наших дней гораздо больше, чем могло показаться со стороны. Я ими жил. И я ими живу. Пока ты не решаешь, что всего через край, что это пора прекратить. Я никогда не просил тебя ни о чем. Я даже почти ничего не спрашивал. Вакуум и туман. Односторонняя картина мира. Я уже привык ничего не знать о тебе, поэтому мне все чаще начинает казаться, что я тебя просто придумал. Скажи мне, Хлоя, что это не так. И можешь закрывать дверь. Нужно хоть раз в жизни довести что-то до конца.

Ты задаешь вопросы, от которых мне больно. Чтобы слышать ответы, которых ты ждешь. Жестокая девочка. Как ни крути. Ты задаешь вопросы, на которые я должен отвечать честно, иначе ты встанешь и уйдешь, но где лежит та грань между нами, через которую я не должен переступать, чтобы сохранять свое хрупкое равновесие относительно тебя, которое я уже почти не удерживаю и которое ты ежедневно испытываешь на прочность. Если ты уходишь, Хлоя, значит, к этому есть повод. И, видимо, довольно веский. Я не буду спрашивать тебя почему. Ответ на этот вопрос уже давно лежит за гранью добра и зла. Во всяком случае, для меня.

Я не могу удержать наше время. Больше не могу. Оно стало другим. Я должен говорить правду. Тебе. Себе. Нам. И я не хочу. Я не желаю ее говорить. Я хочу оставаться трусом.

У каждого из нас своя жизнь. Была. Есть. Будет. А я упорно отказываюсь это понимать, пытаясь сделать из нас что-то общее. Ничего не будет. Никогда. Я это знаю.

Повод. То, что всегда идет первым приоритетом. Нужно пореже удивляться своим состояниям и просто смотреть глубже. Можно увидеть много интересного. Я все понимаю. Я большой. Каждому свой долг. Каждому свой крест. Пока ты рядом, я могу вынести все. Даже осознание того, что я выношу. Ты закрываешь дверь. Это не испытание, Хлоя. Это больше похоже на смерть.

Зачем? Это вопрос. Тебе. Мне. Нам. Ты больше никогда не обнимешь меня. Больше не будет минут, когда я вечно живу и навсегда умираю. Чего здесь больше, Хлоя? Чего здесь не было никогда?

Об эту жизнь разбивается все. Даже камни. Иногда я ставлюсь таким пустым, что внутри меня нет тишины. Бывают дни, когда хочется лечь на землю и орать. Но людям не нравится такое поведение. Людям нравится лицемерить. Притворяться. Лгать. Избегать. Людям нравится двойное дно. Во всем. Даже в себе самих.

Сколько времени нужно, чтобы понять простые банальные вещи? Много. Очень много. Кому-то нужно целых два часа, а кому-то хватает всего лишь жизни. Сколько времени мне было нужно, чтобы понять свою любовь к тебе? Ее сложность и простоту? Ее край и невозможность. Ее глубину и мель. Сколько еще раз я буду открывать в ней тебя. Себя. Нас. «Нас». Хрупкое, неокрепшее… Сколько времени прошло с нашего первого взаимного слова, когда ты и я решили, что, пожалуй, можно, что, наверное, ничего страшного не случится, если будет то самое, неуловимое, что отличает наши тексты и голоса от множества других людей, и я буду даже посреди бездонной серой тишины знать и чувствовать, как я тебе снюсь. Снился. Я расплачиваюсь за это по особому счету. Ты никогда не узнаешь по какому.

Спираль времени. Твоего. Моего. Нашего. Не нашего. Чужого. Отличного одно от другого, как черное от белого, не приходящего в ту точку, где оно неделимо, ибо оно делимо всегда. Между мной и тобой пропасть. Она будет расти. Я не могу нас склеить. Как бы сильно я этого ни хотел. Ты любишь меня. Ты не любишь меня.

Все, что я говорю, я говорю для тебя. Каждый отрывок. Каждою строку. Каждое подлежащее и сказуемое. Нет никаких историй и сюжетов. Есть ты и я. Нет никакого «потом» или «когда-нибудь». Есть краткое и лаконичное «никогда».

Нам больше не нужны слова. Но мы их говорим. Потому что остаться без слов страшно. Страшно, если кто-то один замолчит. Что тогда будет делать второй? Страшно, что будет слишком глубоко. Или не слишком? Когда вопросы начинаю задавать я, мир вокруг опасно расшатан. Но я тоже хочу спрашивать. Очень редко. Но очень четко. Я практически не получаю ответов, хотя уже одно твое молчание – это достаточная пища для размышлений. Теперь, Хлоя, оно будет вечным.

Говорить тебе правду – это быть очень смелым. Это быть героем. Это быть тем, кем я всегда пытаюсь стать. Говорить тебе правду – это знать, что все, что ты услышишь, останется в тебе, что каждое слово будет пережито, осмысленно, разложено на части, что каждая буква отзовется и срезонирует, будет пульсировать и жечь, но если говорить только о любви, то это будет похоже на ложь, очень жестокую и очень сладкую, которой уже и так вполне достаточно в этом мире. Я не умею тебе лгать, прости. Я не умею замалчивать настоящее и подлинное. Ты почувствуешь все и без моих слов.

Я должен быть честным. До конца. Потому что вот он, конец. Я должен быть честным. Всегда. Иначе не стоит смотреть тебе в глаза и видеть через тебя целый мир. Я должен быть честным. Чтобы выдержать твой уход и остаться живым.

Прорасту в тебе зернышком, пущу корни, тонким стеблем окрепну в тебе, заплачу, разольюсь соленым морем, обмелею до острых камней, превращусь из птицы в зверя, из зверя в человека, из человека в горсть земли, из земли в дерево, из дерева в соль морей, из соли в океанский вой, в ураган, в огонь, в следы на потолке от бессонной ночи. Ночь за ночью, день за ночью, утро за ночью, я за ночью… Гнался, оступился, ободрал коленку… Йодовую клеточку, как в детстве… Я художник, я нарисую… Сам нарисую… Подуть скорее, чтобы прошло. Потом гордо показывать раны, полученные в битве с полом, вешать на грудь ордена из каштана и дубовых листьев, брать себе в армию все незабудки и колокольчики, что растут по склонам холмов, вести за собой на войну бело-синих, самых нежных и добрых воинов, чтобы у каждого в сердце проросло по цветку, чтобы навсегда-навсегда, просыпаясь по утрам и еще не открывая глаз, люди клялись быть светлыми вопреки всему.

Умываться росой, обращенной из инея в ледяные капли, продрогнуть от ступней до волос, истончить губы, обелить кожу, расписать вены сине-фиолетовым, изрезать о скулы пальцы, футболку, свитер, распустить клубок пряжи, бежевой, теплой, проложить дорожку от моего неизвестного бытия к твоему порогу, но пойти в другую сторону, от своего дома, но не к твоему, чтобы ни ты, ни я не знали адресов друг друга и не нагрянули вдруг как-то раз в гости, чтобы ни ты, ни я не прикасались ко времени, что мы теперь проводим порознь, чтобы больше никогда не нужно было прощать того, кто разорвал твою душу в клочья.

Выскочить в ноябрьский холод в расстегнутой куртке и нырнуть, как в лисью нору, в кофейню, что всего лишь соседняя дверь моего нового дома, который я снова покину на днях или в ближайшее время, потерять сознание от запаха кофе и миндаля, от ясных и голубых глаз бариста, от маленьких столиков и книжных полок по кругу, от неба над головой и от земли под ногами, от того, что не нужно больше ничего и никого выбирать.

Я не знаю, как простить того, кто сжег душу. Ты закрываешь двери и уходишь в свою личную жизнь. Я остаюсь в своей. Прощай, Хлоя. Когда-нибудь я смогу объяснить себе и это.

Анжей

Ты приходишь каждый день. Ты врываешься в мою жизнь без стука. Ты делаешь с ней все, что ты хочешь. Я позволяю тебе делать это. Это все я позволяю тебе сам.

Ревность. Дикая. Бесконтрольная. Животная ревность ко всему тому, что тебя окружает. Ко всем. Не разбирая и ничего не объясняя себе. Я не могу ее погасить. Не могу с ней справиться. Не могу накормить этого зверя, чтобы он ушел обратно в свое логово и оставил меня. Не могу?.. Не хочу. Не желаю… Мне нужно, чтобы так было всегда. Чтобы я навечно был с тобой созависим. Ты ведь тоже не спешишь заканчивать эту игру. Тебе нужна моя ревность, моя боль, мой гнев и ярость, хотя ты всем своим видом показываешь обратное. Но как ты счастлива, Хлоя, когда я, обессиленный своими демонами, валюсь тебе под ноги, как ветошь, как барахло, как убитый и не похороненный солдат. Это самые дорогие твои минуты. Одному нравится делать больно. Второму терпеть. Но мне должно нравиться рисовать. А что должно нравиться тебе, я не знаю. Я не стремился найти о тебе правду. Мне вполне подходит иллюзия. Один бьет. Второй подставляет щеку. Только бы роли не поменялись. Мой удар будет сильней.

Я не ждал ни тебя, ни любви. Я не могу до сих пор наречь эти внутренние конвульсии каким-то добрым словом, потому что так не любят, да и любят совсем не так. Ты думаешь, что один из нас сильнее другого? Ложь. Мы оба одинаково слабы. Тот, кто первый захлопнет дверь, будет образцом для подражания. Мне все равно, кто из нас это будет. Потухнет пожар. Погаснет огонь. Осядет вода. Успокоится ветер. Останется пустота, как наглядное олицетворение войны, в которой умерли все, потому что не за что было драться. Так положено, Хлоя, ненавидеть и идти на войну. По крови не растет трава. По выжженной земле не бегают дети. Я принял и уместил в себе тот шаг, который сделает кто-то один. Я уже сросся с возможностью быть первым. Мне все равно, если я буду вторым. Это, конечно, ничему меня не научит. Но хотя бы отпустит…

Животное. Разрывающее чужака в границах своих владений. Но я тобой не владею. Так откуда тогда этот ад… Великая жизнь и великое испытание. Было бы привычней сбегать по утрам из постели, пока никто не видит, не слышит, не ищет руками между подушкой и одеялом. Проще на лестничной клетке в пролете бегом натягивать свитер и шапку до самых бровей, вылетая с черного хода, дворами и наискосок, потому что туда не выходят окна и некому стоять на дозоре, засаживая пулю между лопаток. Чтобы не повадно было. Лучше пьяным в темноте давать такие клятвы, которым позавидует даже Бог, а потом растворяться в ночи и тумане, уезжая на первом подвернувшемся такси домой – спать и забывать. Письма выбрасывать в урну возле подъезда, разбивать телефон об асфальт. Заводить новые координаты и знать, что теперь у тебя на один номер меньше, а на один грех больше, что еще одна жизни разбилась об твою, а тебе было не очень-то и надо. Охота. Иногда бывают осечки. Потому что ублюдок и донжуан, который не разбирает категорию жертв, а просто идет на все живое и движимое в одном направлении. Пару улыбок. Несколько нужных слов. Человек-перевертыш. Пока требуют обстоятельства – раб. А потом жестокий хозяин. Потому что мы поменяемся, Хлоя. Недалек и тот день, когда ты будешь лежать у моих ног. Ты знаешь, что нужно для этого сделать. Поэтому ты медленно выжираешь мое личное сердце, чтобы я не дай бог не наступил на твое.

Посмотри на меня, девочка. На скандалиста и манипулятора, доводящего до истерики и покаяний даже тогда, когда сам не прав, когда уже близится край, когда к горлу приставлены вилы, когда уже нужно остановиться и дать зализать рану, из которой фонтаном бьет кровь. Я умею быть и таким. Я умею быть разным. Ты пока не видела этих лиц. Стоит только ответить мне добром, я покажу каждое. Я люблю тебя. Я не люблю тебя.

Я делаю из тебя то друга, то врага, чтобы было ради чего стоять на месте или исчезать навсегда и быть вечно озабоченным только этим бегом «к» и «от», не оставляя более времени и сил ни для чего другого в своей жизни. Стирать себя из жизней гигантским ластиком тишины ровно в ту секунду, когда станет скучно. Мне не скучно с тобой, только пока ты меня держишь на поводке. Но даже зная это, я никуда не уйду. Я привык играть привычные роли. Ты тоже. Поэтому, даже уйдя, ты все равно не отпустишь. Ты мой враг, а я твой. Враг живет ненавистью, и враг будет держать строй. Враг будет стоять там, где ты его никогда не увидишь, чтобы убить. Обязательно. Со спины. Если я говорю ересь, отпусти меня, Хлоя. Просто возьми и попрощайся со мной. Не торопишься? Значит, принимай и такие правила игры.

Всегда выбирать что попроще. Или не выбирать ничего. И это поистине самое счастливое время жизни. Плыть по грязной реке и смотреть на небо. Плыть. И не тонуть. Бессмертны не выбирающие. Гарпуном в глотку ветки, камыш и трава. Нарезают на ремешки. Да пошло оно все…

Быть варваром. Не быть человеком. Сегодня я ставлю точку в истории, имя которой Анжей. Чтобы не жить, как жил. Я теряю себя, и пока я могу хоть что-то спасти, я воспользуюсь этим шансом. Я потерял себя в тебе. Сам так решил. И сам решаю обратное. Задохнулся. Распался на куски. Позабыл, когда в последний раз радовался тем вещам, что имели для меня одному лишь мне понятный смысл. Я заменил ткань своей жизни тобой. Зачем я сделал это, Хлоя? Потому что, когда пришло время выбирать свой путь, я не смог. Теперь могу. Чтобы родиться заново, нужно умереть. Это не страшно. Если знаешь, зачем. Я знаю.

Ты должна быть счастливой. Счастливым должен быть и я. Моя тьма и твой свет. Можно и наоборот. От перемены мест… Я ухожу, Хлоя. Пора давать занавес. Время сотрет из твоей памяти все. Время сотрет и меня.

Анжей

Вот и все. Пустота. Великое ничто. Нет меня. Нет тебя. Нет нас. И, значит, нет никакой любви. Ты свободна от меня. Моя жизнь никогда не коснется твоей.

Вот и все. Я ухожу. Я ушел. Захлопнул дверь. Закрыл на ключ. Сжег дом, чтобы больше в него не возвращаться.