Глава 12

Которая оставит открытым вопрос, полезно ли иметь близнеца в криминальной среде

В участке меня отвели в комнату, где находилось человек десять копов в гражданском, сняли браслеты и посадили рядом с пустым столом дожидаться дежурного детектива. Похоже, я был там единственным, кто избрал тернистую преступную стезю. Все остальные состояли на службе в полиции и, насколько я заметил, делились на две равные категории: на толстяков и мужчин с усами.

Конечно, попадались среди них и усатые жиробасы, но были и те, кто носил усы, а брюхо у них свисало ниже колен. Заметил я среди них и таких толстомясых, у которых под носом густо росли волосы. Эти последние были одеты, в основном, в мятые бежевые костюмы – точно такие же, какие носили все остальные присутствующие в комнате – кроме, разумеется, меня.

По причине видимого отсутствия правонарушителей эти копы производили впечатление людей, не знающих, чем бы таким себя занять. Они сидели, стояли группами по двое-трое, бессмысленно открывали и закрывали ящики стола, потягивали кофе из бумажных стаканчиков, облокотившись о печатную машину, и периодически бросали тоскливые взгляды на настенные часы, стрелки которых уже почти минуту как застыли в положении 12:45. До обеда оставалась целых четверть часа. Казалось, гнетущая тишина вот-вот будет нарушена ревом десятка глоток: «Эй, кто-нибудь, позовите Мо, эти проклятые часы опять стоят!!!»

Оценив обстановку, я решил вести себя предельно осторожно, на все вопросы отвечать внятно и доходчиво, потому что не раз убеждался, что по парням вроде меня – вертлявым манхэттенским живчикам – в подобных ситуациях частенько норовят оттоптаться грубияны с жетонами.

Вскоре пришел дежурный детектив. Это был добродушный увалень в мятом костюме. Что касается цвета костюма, то тут память меня подводит. Помню только, что увидев его, я почему-то подумал: «Бинго! Одиннадцать из одиннадцати».

Детектив принес с собой коробку с пончиками, поэтому на обед не торопился. Надев очки, он внимательно исследовал мое водительское удостоверение. Читая, он забавно морщил лоб и шевелил губатыми усами. Я заискивающе молчал. Наконец, он поднял глаза и весело обратился ко мне:

– Итак, мистер… Стоун, вы из Нью-Йорка… А скажи-ка мне, сынок: чем ты там занимаешься, в своем Нью-Йорке?

– У меня там бизнес… Детектив, каюсь: я действительно из Нью-Йорка. Мое единственное преступление на сегодня. А то, что произошло…

– Не знаю, как там у тебя в Нью-Йорке, но в этом городе пока еще считается преступлением выдавать себя за детектива полиции, – добродушно перебил он меня.

– Послушайте, офицер: произошло недоразумение – это я и пытаюсь…

– Мистер Стоун, заявляю официально: ваше расследование окончено. Пожалуйте на стол ваш револьвер и ваш значок.

Его так и распирало от самолюбования.

– А кстати: какой у тебя там бизнес, сынок?

– Ничего интересного, небольшое рекламное агентство.

– Рекламное агентство? О, это как раз очень интересно! – еще больше оживился он. – Раз уж вы у нас дока, мистер Стоун, благоволите ответить на пару вопросов. Например – вы могли бы охарактеризовать мою улыбку, как «белоснежную»?

– Извините, детектив, не стану утверждать, что ваша…

– А скажите: почувствовали ли вы «дуновение морозной свежести» у меня изо рта, пока общались со мной?

– Детектив, кажется, я уже понял, к чему вы клоните, но…

– Будет лучше, сынок, если я сам расскажу, к чему клоню. Дело в том, что прошлой зимой во время трансляции «Супербола» я увидел рекламу одной зубной пасты, к которой, возможно, ты имеешь отношение, а может и нет – без разницы. А поскольку я немного доверчив – есть такой грех – то с тех самых пор я регулярно чищу зубы исключительно этой зубной пастой, хотя обходится она мне, между прочим, втрое дороже, чем та, которой я пользовался раньше. Но раз уж я тебя встретил, сделай милость, объясни: почему мои зубы остались такими же коричневыми, как этот пиджак…

– Он скорее беж…

– …и почему из моего рта теперь воняет гаже, чем от мэрии во время раздачи бесплатного супа на День Благодарения?

– Детектив, прошу прощения за оплошность моих коллег – возможно, они просто забыли упомянуть, что недавно для курящих выпустили новую зуб…

– Ну-ну, сынок, хватит. Это был риторический вопрос. Так зачем, говоришь, ты представлялся полицейским?

– Конечно, детектив. Дело было так… – начал я, но тут меня опять прервали.

К столу подошел грузный, усатый, чернокожий мужчина. Его наглаженный бежевый костюм выдавал в нем босса. Окинув меня промораживающим до костей взглядом, он обратился к детективу:

– Том, могу я тебя отвлечь на минуту?

– Конечно, лейтенант.

Оба полицейских отошли к доске, висящей на дальней стене. Там они принялись о чем-то тихо совещаться, тыча пальцами в карандашный портрет какой-то криминальной личности. Улучив момент, я быстро встал, перегнулся через весь стол, схватил из коробки малиновый пончик и целиком запихал его в рот – таким образом немного увеличив список инкриминируемых мне преступлений.

– А ну замри, подонок! Руки за голову! – внезапно услышал я у себя за спиной истошный крик.

Вскинув руки, я повернулся лицом к полицейским, и к своему невообразимому удивлению, увидел два направленных на меня ствола! Все копы в комнате синхронно достали свои пушки и присоединились к детективу и лейтенанту. Я в ужасе застыл на месте, с вытаращенными слезящимися глазами пытаясь проглотить здоровенный ком теста, застрявший в моем горле!

Полицейские набросились на меня и грубо повалили на пол. Я не сопротивлялся, но получил несколько чувствительных ударов, «явно сделанных с таким расчетом, чтобы не оставалось следов». Меня затащили в комнату для допросов, где посадили на металлический стул. Просунув мои руки сквозь прутья спинки, они сковали их наручниками, а ноги соединили в голенях стяжкой. Затем копы удалились, удовлетворенно потирая свои ушибленные о мои ребра кулаки.

Так я и просидел там около часа, переваривая столь дорогой ценой доставшийся мне пончик, с некоторым, скажем прямо, смятением созерцая подозрительные бурые пятна на полу прямо под моим стулом. Увы, они сильно напоминали плохо замытые следы крови. Быть может, это была кровь других извергов, осмелившихся покуситься на этот запретный плод познания уголовно-исполнительного права, бессменный сладко-округлый символ гастрономического сибаритства служащих департамента полиции? Или она принадлежала тем, чье преступление состояло всего-то в расстреле участниц футбольной команды начальной школы? Кто знает?

Наконец, в комнату вошли детектив и лейтенант.

– Джентльмены, я, конечно, не юрист, – строго обратился я к ним, сразу давая им понять, что неисчерпаемые доселе запасы моего долготерпения оказались на этот раз почти исчерпанными, – но не слишком ли это все сурово за один только съеденный…

– Молчать! – вдруг завопил лейтенант. – Попробуй хотя бы еще…

– Ну, ну, лейтенант… Зачем вот так сразу наседать на парня… – вступил в разговор детектив.

Лейтенант махнул рукой и отошел в сторону.

– Ладно, Том, давай ты…

– Вот оно! Ну конечно! – горячо воскликнул я. – Меня снимают в тупом реалити-шоу на дерьмовом кабельном канале! Спро́сите, как я догадался? Да одни сплошные стереотипы: добрые и злые копы – пончики – усы! И что дальше? Расскажете про мыло в душе и про тюремную популярность моей белоснежной задницы?

На лейтенанта моя речь произвела довольно сильный эффект. Он побагровел, и снова подскочил ко мне, размахивая у меня перед носом бумажной папкой:

– Хватит чушь пороть! Может объяснишь, если умный такой, почему твоя рожа висит во всех полицейских участках от канадской границы до Флориды?!

– А вы ничего не путаете, офицер? Кроме этого пончика я съел только пару сэндвичей и мерзкие блины по дороге сюда, но сильно сомневаюсь, что из-за этого…

– Поверь мне, сынок: для всех будет лучше, если ты перестанешь упоминать о пончиках, – примирительно вставил детектив, придерживая лейтенанта рукой за плечо.

– А что у вас еще на меня есть? Дело развалится в суде, потому что судьей будет вроде бы поначалу стервозная, но все равно в глубине души справедливая пожилая чернокожая леди – в чем я лично ни секунды не сомневаюсь!

Это было последней каплей. Лейтенант выхватил револьвер, взвел курок и ткнул ствол мне в подбородок:

– Реалити-шоу, говоришь?! Хорошо! «Дохлый кусок говна» – дубль первый! Начали!!!

– Господи, лейтенант! Вы убьете его! – Детектив подскочил сзади, сгреб его в охапку и потащил к выходу.

– Пусти меня, Том! Дай мне…

– Извините, сэр, но дальше я сам, – твердо ответил детектив и выпроводил своего ополоумевшего босса за дверь.

– Какой кошмар! Да что с ним такое? Этот парень спятил! – пролепетал я.

Все это было как-то совсем уже чересчур.

– Ты должен простить его, сынок. Сам виноват… понимаешь, мы в полиции не очень любим, когда нас называют стереотипами…

– Ладно, детектив, прошу и меня извинить… Хотя у мужика даже прическа как у того легавого, который все время орет в одном старинном фильме с Эдди Мерфи!^[15]

– Послушай сынок, не хочу ходить вокруг да около, но похоже, ты-таки влип. Здесь не очень жалуют убийц полицейских. Я не смогу тебе помочь, если ты не расскажешь мне все.

– Убийц полицейских?! Детектив, вы в своем уме?!

– Оставь это, сынок, – устало ответил он, – нет смысла отпираться. Тебя опознали.

Он поставил передо мной стул, поднял с пола папку, брошенную лейтенантом, и сел. Достав из папки портрет той самой темной личности, висевший на доске, он показал его мне.

– Как по-твоему, кто это?

Конечно, сам себя я бы нарисовал намного лучше, но сомнений быть не могло: с картинки на меня смотрело мое лицо!

– Ну да, похож. Откуда это у вас? И что вы там такое плетете насчет убийства полицейских? Вы что, правда думаете, что я имею к этому отношение? – Я ткнул пальцем в фото. – Чем бы оно ни было?

– Мистер Стоун, просто из любопытства: имя «Скользкий Чеп» вам ни о чем не говорит?

– Скользкое… что? Первый раз такое слышу!

– Тогда скажи, сынок: где ты был вчера с двадцати трех до часу ночи?

– В это время я находился в доме моей тети, миссис Джулии Стоун, в Клермонте.

– И она сможет это подтвердить?

– Нет. Она умерла неделю назад.

– Да? А от чего?

– Я… я не знаю, отчего…

– Так-так. Как интересно! А сможет кто-нибудь еще подтвердить, что ты был в доме твоей тети в Клермонте?

– Я думаю… То есть, я не уверен. То есть, думаю, что сможет. Но в это время я спал в своей комнате, так что…

– Вот видите, как странно у вас получается, мистер Стоун: по-вашему же собственному признанию на картинке, составленной по показаниям свидетельницы убийства, изображены вы…

– Свидетельницы? А как ее зовут, эту вашу свидетельницу?

– Пока не важно, как ее зовут… Так вот, на картинке изображены вы. Далее: никто не может подтвердить ваше алиби на момент убийства. Вы также либо не готовы, либо не хотите – что, однозначно, одно и то же – сказать нам, от чего умерла ваша родственница, в доме которой, по вашим же словам, вы находились. И вот еще что любопытно: в том фильме, о котором, как я полагаю, вы упомянули, в точности повторяется сюжет совершенного сегодня ночью преступления! Что на уме, то и на языке, да, сынок?

– Послушайте, детектив, я правда не понимаю, о каком убийстве вы говорите… Ну сличите, не знаю… мои отпечатки… или эти… слюни… они же наверняка не совпадут…

– Убийца не оставил ни отпечатков, ни образцов тканей. Но ты ведь и сам это знаешь, не так ли? Ты все вроде бы предусмотрел? Но вот ведь какое дело: во-первых, девушка осталась жива. А во-вторых, непонятно с какой стати ты принял нашего лейтенанта за злого полицейского – а он у нас и мухи не обидит! Теперь догадываешься, кто…

Но я так и не узнал ответа на эту шараду, потому что отвлекся и размышлял о вещах посторонних:

«А ведь если снять с него купленный на распродаже для жирдяев бежевый костюмчик и вытопить из него фунтов двести сала, то этот малый запросто мог бы сойти за…» – но вдруг почувствовал, что вот-вот случится что-то страшное! Детектив неторопливо встал, зашел мне за спину, и судя по звуку, открыл шкаф. Я сидел, втянув голову в плечи. Вернувшись, он держал в руках канистру с водой и грязное полотенце.

– Знаешь, для чего это?

– Да, видел в кино, – хрипло ответил я, только сейчас сообразив, что двустороннее зеркало в допросной отсутствовало совсем не случайно. – Кажется, мне нужен адвокат…

– Тоже видел в кино? – спросил он, без улыбки глядя мне в глаза.

В его взгляде я прочитал нечто такое, что мгновенно убило во мне всякую надежду на благополучное развитие событий. Зато его действия сразу убедили меня в том, как важно всегда сохранять позитивный настрой, чтобы оставалось место для настоящей паники, когда все совсем уж полетит к чертовой бабушке! Я не успел вдохнуть, как детектив повалил меня вместе со стулом на пол, наступил мне на грудь одной ногой, бросил на мое лицо полотенце и начал лить воду.

– Да! – закричал я, (мысленно). – Я пришил этих легавых, начальник! Несите ручки, бумаги, диктофоны, включайте видеокамеры, зовите прокурора, судью и присяжных, сразу везите меня в Синг-Синг – я убивал их сотнями, убивал и потрошил, а потом жарил и ел, жарил и ел! Я все это признаю, только пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста – перестаньте лить на меня воду – я ненавижу воду!!! – продолжал я кричать, пока вода продолжала литься!

Но тут внезапно произошло следующее: я ощутил удивительное спокойствие! (Мысленно) замолчав, я просто стал ждать, пока не случится одно из двух: либо я задохнусь (жить, по моим прикидкам, мне оставалось еще секунд десять) – либо все-таки услышу спасительное «Стоп, снято!»

И сразу вслед за этим в дверь постучали. Детектив досадливо поморщился – мне показалось, будто я вижу это со стороны – перестал лить воду и убрал с меня ногу. В дверь забарабанили. Тогда он выругался, снял с меня полотенце, перевернул на бок, чтобы я мог откашляться, открыл дверь, и коротко с кем-то переговорив, вышел из комнаты.

Пока его не было, я лежал и перебирал в уме различные сценарии того, что на самом деле могло произойти этой ночью – но так ничего и не смог придумать. Спина и плечи затекли, руки саднило, и как ни странно, очень хотелось пить!

Спустя еще сорок мучительных минут дверь снова открылась, и вошел детектив. На его лице снова светилась добродушная, и даже немного застенчивая улыбка:

– Что ж, мистер Стоун… Полиция Ричмонда приносит вам извинения. Человек, за которого вас ошибочно приняли, был сегодня задержан.

Я не сразу смог поверить, что все так неожиданно и благополучно закончилось! Он аккуратно поднял меня, отстегнул наручники и разрезал ножницами стяжку. Наконец-то мне удалось распрямиться.

– Мне правда очень жаль, сынок… Прошу, не принимай на свой счет… – сконфуженно бормотал он, протягивая мне сухое полотенце.

Вытираясь, я ответил:

– Никаких проблем, детектив… Наоборот, я вам даже сочувствую – ведь если бы сюда не начали ломиться, вы бы раскрыли все дела о похищениях и каннибализме за последние лет семьдесят!

Детектив сочувственно похлопал меня по плечу, вернул бумажник и ключи и проводил до выхода из участка. На улице я с наслаждением вдохнул воздух нечаянной уже свободы. В памяти всплыли строки из одной книги: «Потом пламя ненависти вспыхнуло в его глазах, – он вспомнил о трех негодяях, которым был обязан долгим мучительным заточением!» Надо было ехать искать машину, но сперва я купил местную газету, в которой надеялся найти информацию про ночное убийство.

В заметке на первой странице сообщалось, что около полуночи известный грабитель банков по прозвищу «Скользкий Чеп» при облаве в мотеле застрелил двух полицейских. Там же красовался и тот самый портрет душегуба – но никакого сходства со мной на этот раз я не обнаружил! С газетной страницы на меня вылупился лохматый мужлан с глазами навыкате. Не приходилось сомневаться, что «Чеп» являлось производным от рэднековского Чеппус. Я понятия не имел, как у меня получилось перепутать себя с этом остолопом – не говоря о том, что для художника подобные ошибки вообще непростительны!

Выбросив газету, я уже собирался поймать такси, чтобы вернуться к академии, но тут мое внимание привлек рекламный щит на другой стороне дороги. Что-то на нем показалось мне знакомым. Это была реклама какого-то местного аналога «Данкин Донатс» с девушкой, державшей блюдо с якобы диетическими пончиками. Подпись под фотографией гласила: «Вот что я ем, когда собираюсь похудеть!» А знакомой мне показалась сама девушка. Присмотревшись, я понял, что она довольно сильно смахивала на Лидию.

На этот раз я не был готов полагаться на скомпрометированные оценочные суждения фальшивого двойника господина Ч. Скользкого, из-за которых невиновный едва не оказался на электрическом стуле, поэтому решил присмотреться повнимательнее – и вдруг явственно увидел, что девушка со щита мне подмигнула!

«Тьфу ты… изыди, сатана», – подумал я. Картинка вернулась в свое исходное неподвижное состояние. Плюнув три раза через левое плечо в ближайшую полицейскую машину, я сел в такси и уехал.