Цитаты из книг автора «Евгения Телицына»

высокомерие. Гордыню, если хотите. Называйте, как вам больше нравится, сути это не изменит, – он усмехнулся. – Нужно ли мне напомнить вам грехи остальных Верховных?Народ замотал головами, что почему-то вызвало ехидную улыбку Люцифера.– О, пока не забыл! Спецкурсов у вас будет только шесть. Да, не удивляйтесь. Бельфегор2 слишком ленив, чтобы читать лекции.В аудитории послышались смешки. Но тут же стихли. Мои сокурсники достаточно быстро сообразили, над кем позволили себе похихикать и

гордыню, а не за похоть. Боюсь подумать, что будет, когда мы услышим Асмодея…Мне было проще, чем сокурсницам. Я просто привыкла к Феру. А вот они, бедняжки, сидели и пускали слюнки. Ведь Верховный не только обладал чудесным голосом, но был еще и бесстыдно красив. Представьте: волосы цвета плавленого серебра, стальные глаза, тонкие черты лица… Высокий и жилистый. Этакий скучающий человеческий

Асмодея.– О чем задумалась, милая? – Люцифер наблюдал за мной своими удивительными стальными глазами.– Это все из-за Асмодея, да? Мама переживает из-за него? – в лоб спросила я.– Ника…– Фер! Я давно уже не ребенок. И знаю обо всем, что между ними произошло…– И за

Верховный черт, ответственный за высокомерие и гордыню, вынужденно мирился с моими шалостями.Фер – частый гость нашего дома. И вот что странно. Несмотря на то, что папе по долгу службы приходилось много контактировать со всей

, любить и жаловать меня сейчас будет Люцифер.– Привет, горе!– Дедушка Фер! – я повисла на шее у своего далекого (и это мягко сказано) родственника.– Хар, раздавишь! – прохрипел Верховный. – И я просил меня так не называть. Какой я тебе дедушка?!– Самый любимый, – я чмокнула

на месяц.И тут-то они с папой и познакомились.Закрутилось-завертелось, и мамуля заявила, что в Раю, конечно, климат лучше, но в Аду компания приятнее. И страшное Высшее сделало ее чертовкой.Надо ли объяснять, что все сильно сомневались, что такая женщина может продолжить прославленный род искусителей, берущий свое начало аж от самого Асмодея?1Но мама и тут всех

чувствовала своей аппетитной попкой всю силу моего желания. – Я закончила, – выдавила она. – Вы давали на лекции только эти пять трактатов. – Молодец, – прошептал

животик. Девушка отвечала с трудом. Но отвечала. Прерываясь, ахая, даже иногда скрипя зубами. Но продолжала говорить. Я и сам с трудом улавливал нить разговора. Ее близость сводила с ума. Я с наслаждением вдохнул легкий цитрусовый аромат, идущий от ее кожи, и переместил правую руку выше. Мы оба тяжело дышали. Однако Ника продолжала рассказывать материал лекции. На сколько же ее хватит? К лешему! Я резко притянул ее к себе еще ближе, придерживая за бедро. И, наконец-то,

шею. Ее броня начала давать трещины. Она говорила все так же твердо, но периодически запиналась. – Вставай, – перебил я ее. – Зачем? – Ника… Чертовка послушно встала. Я обнял ее сзади и прошептал: – Теперь «Наука любви», – и аккуратно укусил мочку уха. Дочь Евы вздрогнула и вцепилась в мою руку.

и, обойдя стол, положил руки Нике на плечи. – Что вы делаете? – тут же напряглась чертовка. – Запомни, милая, похоть – самый эгоистичный грех. Ему ты нужна целиком. Без дележки твоего сознания с симпатиями и желаниями. Ты должна уметь не чувствовать. Ты должна уметь пробуждать чувства в других. Поэтому я делаю то, что делаю… – я начал разминать ей шею и плечи и спокойно потребовал: – Давай-ка теперь об «Искусстве спальни». Ника помолчала, явно собираясь с мыслями, а потом тихо начала: – По сути, «Искусство спальни» состоит из серии