220 метров

реальности города было движение – машины, люди, ветер. С деревьев и крыш срывались и падали Михаилу на голову капли прошедшего днем дождя. Фонари отражались в мокром асфальте, с каждым шагом тени укорачивались или вытягивались, блестели то ярче, то тусклее. Время текло живо, интересно, оно менялось каждую секунду, искрилось оранжевым, красным, белым. В коммуналке время притаилось. Там оно двигалось неслышно, создавая обманчивое впечатление, что у тебя впереди много-много десятков лет.

Михаил двинулся в сторону дома и начал вспоминать, когда стал одушевлять объект на 5-й Советской, и вышло, что примерно месяц назад, еще до трупа в перекрытиях и всего вот этого. Он слишком сблизился с жильцами. Глупое, недальновидное поведение. Предыдущие квартиры, даже отнимавшие больше сил, он вспоминал именно как объект – план с метками дверей и окон, шелест документов собственности. В этой коммуналке хозяин каждой комнаты – микромир, а комната – история. Михаил запомнил их как на фотографии – имя, возраст, внешность, место работы. Ни в каком другом объекте он не стал бы сидеть со следователем на допросе и тем более не стал бы приходить, чтобы покараулить алкоголика и не дать ему смыться из дома, пока к нему едет следователь. Сама квартира была живая – густонаселенный вход-пятачок, коридор, ведущий на кухню. Когда сегодня Скрынников, сорвав краску, открыл окно, Михаил почувствовал, что квартира вдохнула и задержала в легких чистый осенний воздух.