Кожа

мои пра-пра-прародители были рабами,
я из кожи вон лезу, чтобы от них отличаться,
хожу в офис на работу,
...она - основная доступная мне форма рабства

"Кожа" замечательно сильная и стильная  декларация интерсекфеминизма (напомню интерсекциональный феминизм борется не только за права женщин, но против всех видов дискриминации, включая классовое, кастовое, расовое, семейное насилие).  Мне не встречалось более яркого и цельного высказывания на эту тему не только в отечественной, но и в зарубежной прозе, которой читаю немапо (не могу не вспомнить нашумевшей "Силы" Наоми Алдерман, в сравнении с этой книгой откровенно слабой, извините за каламбур).

В "Пилотных словах" вступления Евгения Некрасова, возможно вспоминая претензии к Дженин Каминс по поводу  "Американской грязи", какое-де имела право писать о мексиканских нелегальных мигрантах, не будучи одной из них. Так вот, писательница говорит о том, что право писать о русских крепостных крестьянах  есть у нее в силу происхождения. Что до права писать о чернокожих рабах Америки - его дает общность рабского опыта.

И да, это невероятно круто. Ну, хотя бы потому, что провести параллли между положением русских крепостных и американских чернокожих рабов приходило в голову многим, но взять и поставить знак равенства - такого еще не было. И, как в случае всех гениально-простых вещей, увидев раз, развидеть уже не сможешь.

Я не могу сколько-нибудь подробно рассказать, каким образом это ей удалось, не испортив вам предстоящей радости от чтения/прослушивания, в книге очень плотно все упаковано, и она, несмотря на декларативность, в первую очередь замечательно интересная история. Могу лишь сказать, что Россия романа не вполне наше многострадальное отечество - говорящие зайцы и медведи действуют здесь наравне с людьми, 

И совсем немного о стиле. Я уже говорила, рассказывая о "Домовой любви", о намеренно остраненном, восходящем к Андрею Платонову  языке. Так вот, в "Коже" - это звучит как если бы  платоновским языком составлялись юридические документы. Не самое удобное для восприятия чтение, но оправданное контекстом и такого вы еще не читали.  Точно.

это не кожа вовсе,

а так, натянутая на меня не мной оболочка (с).

Я читала много необычных книг, ну правда. Странных, путано-сложенных, витиевато-язычных, нетипично оформленных; а ещё книг, которые можно ёмко охарактеризовать словом «дичь». Вот «Кожа» — она, безусловно, относится к категории необычных. Но она какая-то... иная, без обобщённой характеристики.

Конечно, первым здесь бросится в глаза именно то большое, что лучше видно, и это будет стиль: язык непростой, он порубленный, обкусанный, необтёсанный и в целом какой-то дикий, усложнённый зато многочисленными повторами. И стиль этот не плохой, но и не хороший. Он просто необычный: сам в себе.

Второе нетипичное в этой книге — это всеобъемлющая эмоциональная отстранённость, причём не только главные героини не разменивают страницы на описания своих душевных страданий, но и присутствие автора не ощущается здесь ни на грамм. Это книга-движение, причём от начала и до конца: героини работают, учатся, прислуживают, сбегают, путешествуют, пишут, учат, терпят, болеют, рожают, сражаются за жизнь и свободу, и всё это — постоянно и без продыху. Никто не успевает сесть на скамью и распустить сопли, чтобы читатель сильнее проникся и пожалел. И потому авторского воздействия здесь как будто бы самый минимум, потому что читатель привык, что автор часто вкладывает частичку своего Я некоторым своим персонажам в головы. Но самое интересное в этом всём то, что вот такая лишённая показушной, лёгкой, поверхностной эмоциональности история всё равно заставляет полюбить героинь и зауважать автора за этот труд. Есть сложное дурацкое, а есть сложное гениальное. Вот здесь как раз второй случай.

Магический реализм здесь именно такой, как я люблю: с героинями происходит всякое странное, а они воспринимают его как норму жизни, не делая акцент на какой бы то ни было необычности происходящего (один раз на льду при встрече с медведем не в счёт). До этого я зачитывалась (и продолжаю) таким у Мэгги Стивотер, а вообще подобное встречается мне крайне редко. Возможно, именно своей дозированностью оно и хорошо, но я всё-таки считаю находку этой книги большой удачей. С другой стороны, здесь слишком много... припорошенного, недосказанного и метафоричного. Хочется думать, что всякое говорящее зверьё, длиннорукая и Братец Череп были созданы не мистики ради, а именно с целью сказать что-то, не говоря этого. Как не называются здесь рабы «рабами», не называется Россия «Россией», не называются крепостные «крепостными» — не из-за толерантности даже скорее, а из-за того, что Домна и Хоуп воспринимают мир вокруг вот именно так. Возможно, постичь авторский замысел мне мешают пробелы в знании истории, потому что детали меня по большей части мало интересуют: это та «наука», где я предпочитаю знать много важного, но поверхностно, чем знать глубоко, но мало. Увы, знать много и глубоко мне не позволяют отсутствие времени и скоротечность человеческой жизни. Ещё вариант: мистика здесь была только ради мистики, но я в это верю не слишком.

Boo Hag — существо, которое может надеть на себя человеческую кожу. Если может какое-то там существо, почему бы не смочь двум разным женщинам с похожей судьбой? Русская крепостная и американская рабыня одинаково несвободны, одинаково шрамированны и практически одинаково несчастны. Стоило ли им вообще меняться кожей — вопрос риторический, потому что ведь они могли помочь друг другу, находясь в родной. Однако обмен был необходим из-за их внутренней неодинаковости. А ещё, возможно, чтобы каждая из них узнала, чего стоит пожить в чужой коже.

Первая книга, прочитанная у Некрасовой, создала у меня впечатление, что автор чрезвычайно здорово играет словами, создавая новообразования, которых, может, действительно не хватает в языке. Ожидала чего-то подобного и была очень расстроена, поняв, что игры с языком, оказывается, тоже могут выйти за грань... Цитата не имеет целью донести какую-то информацию - только показать, каким языком написана вся книга:

Хоуп в коже Домны не единственная жила в Жилом доме для учащих, но она общалась только с Молящейся родственницей Юджинией. Обычно Хоуп в коже Домны занималась подготовкой к занятиям и ходила. Город был как одеяло из лоскутов. Странный, непохожий на тот, в который ее возил жить и становиться Пишущей стихи бывший Хозяин.

Громоздкие фразы, которые в самом начале, когда речь идёт о делах и мыслях чернокожих рабов с сахарной плантации ( между прочим, опять же с вывертом именуемой Сахарным лесом именно с большой буквы), могут ещё быть списаны на безграмотность и темноту персонажей, с трудом уже на что-то списываются при переходе действия в Холодную и Дикую страну, то бишь Россию, и совсем начинают бесить в тех частях, которые являются объединением двух историй и в которых фигурирует некая писательница, ведущая беседы с Братцем Черепом. Согласна, сама идея о двух девушках - русской крепостной и чернокожей рабыне, чьи судьбы, без учёта подробностей, одинаково жуткие - отличная идея. В какой-то степени она даже позволяет автору высказаться по поводу многих современных реалий, не выходя из рамок фантастики. Девушки меняются кожей - эти сцены, а их две, лучше не читать слабонервным. Но хорошо не становится никому из них. Каждая стремится управлять своей судьбой самостоятельно, и это достойно уважения. В процессе истории Хоуп попадает из Америки в Россию.

Она уже понимала, как тут все устроено. Как и в ее Первой стране. Меньшее количество людей владеет огромным количеством людей.

Домна же попадает в Америку - ох, как всё прозрачно в намерениях судьбы! - в роли ... рабыни на сахарной плантации. После всех приключений, когда кожа каждой занимает своё положенное место, остаётся нерешённым один вопрос: а что изменилось? Вероятно, ответом можно считать момент, когда обе работают в школе для Работающих, основанной одним из Бывших Хозяев Хоуп.

Подписывая Продавательную бумагу, Молодая сахарная капиталистка сказала, что не понимает, почему надо учить работающих. Хоуп в коже Домны ответила, что, наверное, потому что они тоже люди.

Словом, эдакая чёрно-белая фантасмагория, у которой вполне были шансы сильно меня заинтересовать, если бы не пришлось продираться сквозь текст, как рабу на плантации, размахивая мачете...