Однако первым проснулся капитан. Постучав в каюту Висмута, он попросил его приготовить пойманную в сеть рыбу, и кок уныло побрел на камбуз.

Стром сверил положение «Провидца» в океане и, подняв паруса, направил судно к порту. По подсчетам капитана, при хорошей погоде они прибудут в Сомнус меньше чем через сутки. К обеду проснулись остальные члены экипажа и, щурясь, выбрались на палубу.

– Как тут светло, – зевнула Ева, прикрывая глаза.

– Вышли из подземелья, чудища? – хихикнул капитан, набивая табаком трубку. – А Вис уже супчик приготовил, сейчас будем трапезничать.

Капитан любил иной раз ввернуть в свою речь какое-нибудь изысканное словцо, но теперь, учитывая его небритый вид и крупный синяк под глазом, эти слова звучали не так эффектно, как ему самому казалось. Впрочем, Строма это ничуть не смущало, и он невозмутимо пыхтел трубкой, наблюдая за облаками.

За обедом друзья поведали повару о том, что с ними случилось в Серпенте. Висмут же рассказал, что корабль в одну из ночей пытались угнать какие-то пьяницы, но так и не смогли взойти на борт, постоянно наталкиваясь на невидимую преграду. Повезло, что они были пьяны в стельку, и очевидцы просто смеялись над их попытками, которые закончились падением хулиганов в воду. Благодаря этому никто не заподозрил, что корабль заколдован, и Висмут вздохнул спокойно.

После обеда капитан велел Шуту отправляться вниз, а Еве сказал приготовить все для перевязки. Ева вошла в каюту Цербера, неся перед собой небольшой ящик-аптечку и бинты. Шут встал возле кушетки, подставив раненый бок под свет канделябра, а Стром осторожно начал снимать повязку, комментируя для Евы свои действия. Важно было не повредить свежие корочки, которые успели образоваться вокруг ранения.

– Заживает неплохо, – отметил капитан, – действительно, как на собаке.

– А я говорил, что на мне все быстро затягивается, – улыбнулся Килан.

Ева внимательно наблюдала за действиями капитана, своевременно подавая ему чистые тряпицы.

– Готово, – сказал Стром, закончив с промыванием.

– Как это готово? – удивилась Ева. – А мазь? А повязка?

– А вот это все сделаешь ты, – невозмутимо ответил капитан, – ведь ты уже это умеешь. Все, я пошел. Дела!

С этими словами капитан забрал початую бутыль виски и кастрюлю с кипятком и вышел из каюты, осторожно захлопнув за собой дверь.

Ева занервничала. Килан, стройный и загорелый, стоял перед ней с оголенным торсом, и ей казалось, что он улыбался, глядя на нее. Сама она не смела поднять на него взгляд, опасаясь снова покраснеть и выглядеть глупо.

– Что ж, начнем, – вздохнула Ева и принялась складывать бинты слоями, чтобы нанести на них мазь.

Она больше не делала попыток сблизиться с Киланом. В силу своей неопытности она до сих пор не смогла понять его истинного к ней отношения, которое для остальных было очевидно. Получив от него отказ дважды, Ева меньше всего хотела быть отвергнутой снова. Он это чувствовал, и теперь, когда девушка все-таки поверила в то, что она для него всего лишь друг, Шут едва сдерживался, чтобы не закричать: «Забудь мои выходки! Ты нужна мне!»

Килан же волновался не меньше самой Евы, и, если бы не кровь, стучавшая у нее в висках, она бы услышала, как гулко в этот момент билось его сердце.

Она приложила бинт с мазью к ране и принялась плотно ее перевязывать. Чтобы не ходить вокруг Килана, ей приходилось перехватывать бинт руками за его спиной. Он чувствовал ее дыхание на своей коже и легкие, бережные прикосновения, когда она снова и снова, словно обнимая его, перехватывала за спиной бинт. По коже от этого то и дело пробегали мурашки.

– Так хорошо? – нарушила напряженную тишину Ева. – Не давит?

– Все хорошо, – хрипло ответил Шут и тут же откашлялся, – я бы даже сказал, идеально.

Дрожащими руками Ева перекинула бинт через плечи пациента, как учил ее Стром, чтобы повязка не съезжала, и зафиксировала его узелком.

– Готово, – сказала она и, сделав шаг назад, чтобы посмотреть на свою работу, окинула Шута внимательным взглядом.

– Даже не знаю, как отблагодарить тебя, – улыбнулся он.

– Век не расплатишься! – отшутилась Ева.

Теперь, когда они были не так близко друг к другу, она смогла смело посмотреть в его глаза. В них отражались огоньки свечей.

– Есть один способ… расплатиться, – сказал Килан и взял Еву за руку.

Он притянул ее поближе, обнял за талию и, прижав к себе, поцеловал. Ева, несмотря на неожиданность, не испугалась и не растерялась, а обняла Килана, целуя его в ответ. Не один раз она прокручивала этот момент в своих девичьих мечтах, и он оказался именно таким, каким она его себе представляла. Его легкая щетина покалывала лицо Евы, а руки нежно обнимали ее стройный стан. Первый поцелуй с любимым мужчиной отозвался жаром в груди и легким головокружением. Килан же, ощущая ее руки на своих плечах и шее, буквально сходил с ума от ощущений. Поцелуй длился всего лишь несколько секунд, но влюбленным показалось, что прошла целая вечность.

Разрушив сей трепетный момент, в каюту ворвался Висмут. Хватая ртом воздух, он остановился в дверях. Ева вздрогнула, отпрянув от Килана, торопливо схватила аптечку и, минуя кока, выскочила из каюты. Шут даже не повернулся. Не обращая на соперника внимания, он надел рубашку и принялся неторопливо застегивать пуговицы. Висмут тем временем уже закрыл дверь и, еле скрывая злость, глядел на Цербера.

– Ты что-то хотел? – улыбнулся Шут.

– Ты! – прошипел Висмут. – Как ты смеешь так вести себя с ней?

– Тебя что-то смущает? – лукаво прищурился Килан и присел на кровать.

– Ты калека! Во всех смыслах! – Висмута трясло. – Ты ничего не сможешь ей дать, Шут. Ничего, кроме боли. У тебя даже собственного тела нет!

– Ну, допустим.

– Признаешь? Тогда ты должен оставить ее в покое, а не влюблять в себя еще сильнее. Если любишь ее, отступи!

– Люблю, – без тени улыбки ответил Шут. – И не отступлю именно поэтому. Хочешь бороться, Висмут? Борись! Но и я буду.

С этими словами Килан встал, потушил свечи и вышел из каюты, оставив Висмута одного в полной темноте.

– Помешал вам мальчишка? – не глядя на друга, спросил Стром.

Он курил, стоя на марсе: там, где обычно они с Киланом вели беседы.

– Нет, – ответил Шут, – он пришел как раз вовремя. Иначе я окончательно потерял бы над собой контроль.

Стром повернулся, вопросительно взглянув на друга.

– Я позволил себе немного лишнего, – ответил Шут.

– Так я ведь нарочно вас двоих наедине оставил, – пропыхтел капитан. – Висмут же как узнал, что Ева там тебе перевязку делает, тут же бросил свои кастрюли и вниз рванул. Я даже поймать его не успел. Где он, кстати?

– Там же, переваривает наш с ним разговор.

– О как. И о чем говорили?

– О том, что я ей не пара.

Капитан хмыкнул.

– Он, конечно, во многом прав, – признал Шут, – но я не стал говорить ему, что мы с тобой разделили камни. И что Раснария теперь вместе со мной готовится к Эмпорию.

– Почему?

– А для чего ему знать о моих намерениях? Я привык делать, а не болтать.

Капитан одобряюще кивнул.

Ева торопливо зашла в свою каюту и, закрывшись изнутри, прислонилась к двери спиной. Сами собой зажглись свечи в канделябре. Ева повернулась к источнику возгорания.

– Я думала ты на палубе, – сказала она Дарию, сидящему на тумбе.

– Хотел побыть один.

– Тебя ведь все равно никто не видит, – не поняла Ева. – Там, где нет меня, ты всегда один.

– Зато я всех вижу и слышу, – Дарий соскользнул с тумбы на кровать, чтобы Ева могла поставить аптечку.

Сделав это, она присела рядом.

– Выглядишь взволнованной, – заметил призрак. – Что-то случилось?

Ева издала смущенный смешок.

– Мы делали перевязку Шуту, а потом Стром оставил нас одних.

– И?

Девушка покраснела.

– И Килан поцеловал меня! – пискнула она.

Дарий беззвучно рассмеялся, глядя на нее.

– Что же тебя так напугало? – улыбнулся он. – Ведь любовь прекрасна. Особенно взаимная.

– Понимаешь… – Ева смутилась, – раньше со мной такого не случалось.

– Ты не влюблялась раньше?

– Еще когда была совсем юной, но, сам понимаешь, это было не так серьезно. К тому же все меня сторонились и даже смеялись надо мной, а объект моей симпатии смеялся сильнее всех.

– Да, ты говорила, что у тебя не было друзей.

– Да, да… – Ева рассеянно теребила шнуровку на платье. – Потом я уехала и тут же познакомилась со Стромом. Он услышал, что я собираюсь посмотреть дом на холме и попросил взять его с собой. Наверное, ему стало жалко глупую девчушку, и он стал за мной присматривать, познакомив заодно с Шутом и его братьями.

– Значит, до него у тебя не было ничего серьезного?

– Нет, конечно, – вздохнула Ева. – И зачем только я все это тебе рассказываю?..

– Мне приятно, что ты делишься со мной, – серьезно сказал призрак, коснувшись ее руки, – ведь я много раз рассказывал тебе о том, что не давало мне покоя, однако ты никогда не говорила, что волнует тебя.

– Мне было трудно делиться такими мыслями.

– Понимаю. Но что же потом? Он признался тебе?

– В чем признался?

Да как она не понимает?! Может, это нондиверы отшибли способность анализировать действия других людей, чтобы понимать столь очевидные факты, ведь иначе никак не объяснить ее постоянные сомнения. Или же отказы Шута так сильно ранили ее, что она никак не могла поверить в его чувства к ней?

– В том, что он любит тебя, Ева, – серьезно ответил Дарий.

Нет, она несомненно это чувствовала, но предпочитала верить своим глазам, которые, как нарочно, не замечали ни плохо скрываемых взглядов Шута, ни его тщетных попыток справиться с собственными чувствами.

– Ты так думаешь? – с надеждой спросила Ева.

– Да, – ответил Дарий, чувствуя, что снова сболтнул лишнего, – только, пожалуйста, не говори ему, что это я подсказал тебе. Хорошо?

– Хорошо, – задумчиво произнесла Ева.

Она легла на кровать и устремила взгляд в потолок. Что ж, ей не показалось. Она не ошибалась. Всю свою жизнь Ева привыкла сомневаться в себе и в том, что видит и чувствует. Ее считали больной, сумасшедшей, и постепенно она сама привыкла к этой мысли. Теперь, осознавая все, Ева не знала, чему радоваться больше: тому, что ее чувства взаимны, или тому, что она напрасно сомневалась в собственной адекватности. Радость от того, что Килан тоже ее любит, разлилась по телу волнительным чувством, пульсируя в висках и вызывая покалывание на кончиках пальцев.

До самого вечера Ева сидела в каюте, боясь выйти наружу. Она храбрилась, размышляя о том, как поведет себя, когда Шут признается ей в своих чувствах. Думала, как будет смотреть в глаза Висмуту, который стал свидетелем их поцелуя. Отчего-то ей было стыдно перед ним. Хоть Ева неоднократно напоминала повару о том, что влюблена в другого, она понимала, что сейчас ему может быть больно, и это ее расстраивало. Меньше всего на свете она хотела причинить кому-нибудь боль. Такой смеси чувств она никогда раньше не испытывала. Вообще, после отъезда из родного Гланбери, она каждый день сталкивалась с чем-то новым: будь то событие или ощущение.

В дверь постучали. Ева прислушалась. Сердце ушло в пятки. Вдруг это Шут?

– Ева, ты в порядке? – услышала она голос капитана.

– Да, – откликнулась она, – все хорошо.

– Выходи, – сказал Стром, – поужинаем. Уже пора.

– А скоро мы будем в Сомнусе? – уточнила Ева, надеясь протянуть без еды до порта.

– Часов через пять или шесть, – ответил капитан. – Не глупи, выходи.

Щелкнул замок, Ева приоткрыла дверь.

– А я могу тут поесть? – шепотом спросила она.

– Нет! – капитан открыл дверь шире. – Команда трапезничает полным составом. Идем.

Стром понимал ее чувства, но не мог позволить прятаться в каюте. Надлежало привыкать к сложившейся ситуации, и чем раньше она это сделает, тем лучше будет для всех.

Идти на камбуз не одной, а вместе с капитаном было не так волнительно. Он не задавал вопросов, хотя, похоже, прекрасно знал о том, что случилось во время перевязки.

Пока ели, Ева украдкой поглядывала на Килана, но тот старательно избегал ее взглядов. Стром вел себя как обычно: что-то рассказывал, вспоминая интересные истории из своего прошлого, когда еще служил штурманом. После ужина капитан попросил Сомбера исполнить балладу о братьях.

Подгадав удобный момент, Ева вернулась в каюту за плащом и поднялась на палубу, чтобы полюбоваться закатом. Она облокотилась на бортик, наблюдая за бликами на воде. Было холодно, и Ева поплотнее укуталась в плащ. Чем ближе был Сомнус, тем холоднее и тяжелее становился воздух. Шерл, снующий по палубе в поисках насекомых, привезенных с архипелага, увидев Еву, радостно заурчал и забрался к ней на плечо. Пылающее солнце подсвечивало красновато-оранжевым цветом редкие облака и воду, в которой, казалось, вот-вот утонет.

– Красивый закат, правда, Шерл? – сказала Ева, почесывая зверю макушку.

– Красивый, – услышала она голос за спиной.

Висмут встал рядом и какое-то время молчал, Ева же не решалась нарушить эту тишину. Они просто стояли и смотрели, как красно-золотое светило опускается в воду.

– Что будешь делать, когда вернешься? – неожиданно спросил Висмут.

Ева обрадовалась, что он не спрашивает ее о том, что случилось в каюте, и немного расслабилась.

– Я пока еще не решила, – ответила она. – Сначала мы заедем к нашему другу лорду Мориусу, а потом… потом не знаю. Когда я поселилась в Сомнусе, то думала, что буду выращивать растения и обучусь травничеству, но теперь не знаю.

– Поезжай с нами на Эмпорий, – предложил кок, – да и вообще… давай путешествовать с нами!

Ева замялась. Она думала об этом раньше, но теперь, когда у них с Шутом появилась некая неопределенность, ее это несколько напрягало. Дарий считает, что Килан любит ее, и в глубине души Ева ждала, что он проявит инициативу на берегу, где будет меньше внимания от других членов команды. И вот там, в зависимости от того, как он поведет себя, Ева и примет решение: путешествовать с друзьями дальше или остаться в городе и заниматься теперь уже не травничеством, а изучением собственного дара. Для начала следовало найти Треора, ведь теперь у Евы есть собственный полтергейст, судьбой которого она не на шутку озадачилась. Она надеялась, что альбинос подскажет ей какое-то решение или же она сможет отыскать его в книгах, чтобы помочь призраку покинуть мир живых.

– Что тебе делать в городе? – продолжал Висмут, приобнимая ее за плечи. – Путешествуя, увидишь мир. Сейчас еще Стром обыграет Вормака, и махнем на его родину.

Ева осторожно сняла со своего плеча его руку.

– Сначала я должна закончить кое-какие дела, – сказала она, – а потом, возможно, я к вам присоединюсь.

– Не поедешь с нами на Эмпорий? – расстроился он.

– Боюсь, что нет, Висмут. Сначала мне нужно немного научиться управлять своим даром. Понять, что с ним делать. Что вообще умеет некромант, кроме как нести разрушения и плодить одержимых. Я и так уже натворила дел, впредь нужно быть осторожнее. Мне нельзя ехать куда-то еще, не имея никаких знаний об этом своем проклятии, понимаешь?

Ева старалась не смотреть на собеседника, устремив взгляд на красную полоску света, оставшуюся от утонувшего солнца. Висмут не ответил и, не выдержав молчания, Ева повернулась к нему лицом. Когда кок расстраивался, его зеленые глаза становились почти серыми, и она непременно бы это заметила, если бы не сумерки.

– Что ж… – Висмут грустно посмотрел на Еву, – тогда я хотел бы остаться с тобой, чтобы помочь тебе поскорее решить все вопросы, – он расправил плечи. – Я буду защищать тебя.

– Нет, Вис, ты нужен Строму здесь, – мягко ответила Ева. – Помнишь, что он говорил? Без тебя питались бы они сухарями да сушеной рыбой.

Как все-таки изящно она указала Висмуту, где его место. И место это было где угодно, только не рядом с ней. И чем только ее очаровал этот Шут? Ну, шут же?! И к тому же старше ее на четырнадцать лет. Не то что Висмут! Он-то почти ее ровесник. Он молод, силен, красив (да-да, от скромности кок бы точно не умер), а главное – искренне любит ее. А вот любит ли ее рыжий на самом деле – большой вопрос. У него никогда не было постоянной спутницы, и Висмут считал его довольно ветреным. Вдруг Ева для него – всего лишь временное увлечение?

Так думал Висмут, когда Ева замерзла и вернулась в свою каюту, оставив его в одиночестве наблюдать за чернеющим небом. В глубине души кок понимал, что Шут настроен решительно, и, если бы его чувства к Еве не были серьезными, он не стал бы даже заигрывать с ней, ведь она была подругой Строма. Обидеть Еву – значит, обидеть капитана, который дорожит ей, как собственной дочерью. Шут предлагал честную борьбу за любовь Евы, и Висмут, несмотря на то, что страшно злился на соперника, проникся к нему уважением. Одно было нечестно: Ева уже любила Килана, и Висмут совершенно не представлял, как добиться от нее взаимности, не переступая через совесть. Даже озябнув, она не позволила обнять ее за плечи и поспешила вернуться в каюту.

Уже этой ночью они будут в порту. Времени осталось совсем мало. И Висмут решился. Он спустился в трюм и, помявшись у двери Евы с минуту, постучался.

Она тут же открыла, надеясь, что это Килан спустился поговорить с ней наедине.

– А, это ты… – разочарованно бросила она. – Заходи.