Цитаты из книг автора «Евгения Карлин»

Да, нередко у нерадивых родителей вырастают прекрасные, добрые, сильные и ответственные дети. Можно сказать, что вопреки, или дать этому психологическое объяснение вроде того, что в семьях, где родители не брали на себя ответственность, ее пришлось взять их детям. Однако здесь мы вынуждены признать силу неожиданного и парадоксального фактора Х. Ведь в качестве подтверждения обратного можно привести достаточно много противоположных примеров, где инфантилизм и наивность родителей наследовали их дочери и сыновья. Можно ли из этого делать вывод, что воспитание не имеет значения? Нет, нельзя. Можно ли заключить, что факторы, влияющие на то, каким вырастет человек, не исчерпываются факторами воспитания? Да, можно.

В метафоре меда заложена характеристика не только сладости, но и умеренности – ведь то, что в умеренном количестве целебно, в большом часто токсично. Важна и обработка «лекарства» – как известно, при высоких температурах мед превращается в яд. В психологическом смысле это происходит, когда мать оказывается одержима своим материнством, когда роль матери становится первостепенной в ее идентичности. В этом случае женщина гипертрофирует представления о собственной важности и ответственности, что, кроме прочего, повышает тревогу. Стараясь сделать все правильно или даже идеально, женщина превращается в тревожную мать, жить с которой то еще удовольствие. Она полна страхов: страха того, что нечто плохое случится с ребенком физически, страха что-то проглядеть и не развить, нанести психологическую травму, «залюбить» и избаловать, страха чужого дурного влияния, от которого она не сможет уберечь свое дитя. Чем больше тревоги – тем больше желания контролировать и найти единственно верный способ воспитания. Но педагогика – так себе наука, в том числе потому, что не дает гарантированных результатов. Цитируя Дмитрия Быкова: «Дети получаются хорошими или плохими в значительной степени благодаря случайным обстоятельствам – генам, воздуху эпохи, каким-то происшествиям на улице»

Мед материнского отношения есть любовь, вовлеченность, способность принять в ребенке его инаковость (непохожесть на себя), внимательность к его потребностям (что не означает их сиюминутное удовлетворение). Не власть над ним, но заботливое и заинтересованное отношение. Стремление не менять, а наблюдать и замечать (не только за ним, но и за собой). Чем младше ребенок, тем больше он зависим от материнского отношения и участия. Но и во взрослом возрасте, даже когда дочь сама стала матерью, материнская любовь – нектар, питающий, наполняющий, исцеляющий и придающий силы. Женщина, не имеющая возможности обратиться в трудную минуту к своей матери, почувствовать ее доброе отношение, ищет его в других женщинах. И большая удача, если находит, например, в лице других родственниц, учителей, психотерапевта, старших подруг. И подчеркну – это не беда и не показатель вашего несчастья, если вы находите родительский отклик и заботу не в матери, а в других людях. Это просто жизнь, в которой по мере взросления мы научаемся не сводить все свои потребности и нужды к одному человеку. Ваша мать имеет право вас не любить или не любить так, как хотелось бы именно вам, но в жизни достаточно других людей, которые могут хорошо к вам относиться, любить и заботиться. При этом, если вы не получили от матери ее доброты и мудрости, принятия и доброжелательности, это не значит, что ничего ценного она вам не дала и «провалила экзамен». Она дала вам жизнь, и вы сформировались благодаря ей, развив в себе определенные качества, произрастив себя из нее или оттолкнувшись, но в любом случае вы имели важнейшую отправную точку своего пути и возможность пути как такового.

Кроме того, в токсичности практически всегда есть двойственность, которая заключается в том, что одновременно разворачиваются два вектора поведения: явный и скрытый (то, что называется «хорошей миной при плохой игре»). То есть внешне родитель может декларировать доброжелательность и заботу, а невербально (выражением лица, поведением) проявлять враждебность или равнодушие.

Яд материнского отношения – это удушающие, непомерные требования к ребенку и самой себе. В этом случае уровень тревоги усиливается вместе с сопутствующим контролем. Мать не оставляет пространства для возможности дышать и развиваться, по мере взросления позволить своему ребенку научиться удовлетворять голод самостоятельно, делать ошибки и быть неидеальным. Кроме того, такая мать истощает и изводит себя. Гиперзабота с потерянным чувством меры в «любви» – тесный колпак, под которым практически нет кислорода и места для роста. Такое отношение – не меньший «яд», что и отвержение. Обобщая современные публикации про матерей и их влияние, можно выделить типы поведения, которые авторы чаще всего называют токсичными. Это: 1) Отстранение. Безучастность по отношению к ребенку, проявляющаяся в том числе в феномене «мертвой матери». 2) Слияние с ребенком (поглощение). 3) Противостояние и борьба. 4) Отвержение.

Если наши границы регулярно нарушаются одним и тем же человеком – наше право на приватность, на дистанцию, на ту форму контакта, которая оптимальна для нас в определенный отрезок времени, – то мы можем говорить о том, что такие отношения токсичны. В ситуации общения двоих взрослых людей свободы обычно больше, чем в ситуации отношений родителя и зависимого от него ребенка. Взрослый физически и ментально здоровый человек в большинстве случаев может управлять контактом или не-контактом. У него намного больше ресурсов, чтобы отстаивать свои интересы и действовать самостоятельно: отделиться, не общаться какое-то время, полагаться на себя. Ребенок, как правило, не может себе этого позволить. Он зависим от своей матери, и сам контакт с ней оказывается ценнее, чем форма такого контакта, даже если данная форма взаимодействия отравляющая. Поэтому в отдельных случаях он обречен пить «яд» материнского отношения ради собственного выживания.

То же самое происходит и с нашими психологическими границами. В зависимости от своего желания и обстоятельств мы можем быть эмоционально ближе или дальше, откровеннее или скрытнее, допускать или не допускать ту или иную форму общения (характер психологического контакта), впускать в свою спальню (в буквальном или переносном смысле) или нет. При определенных обстоятельствах мы хотим, чтобы нас ласково называли, при других это недопустимо. С некоторыми людьми и в некоторых случаях мы переходим на «ты», в других – это воспринимается как фамильярность или даже хамство. То есть вне контекста и информации о том, чего хочет или не хочет другая сторона, не существует одностороннего действия, которое можно назвать нарушением границ. И именно потому, что универсального допустимого или недопустимого в отношениях не существует (в пределах гражданского и уголовного кодексов), нам необходимо уметь слышать самих себя и сообщать другому о том, что мы хотим, а что для нас нежелательно. И именно поэтому забота о собственных физических и психологических границах – наша собственная забота и ответственность.

Между матерью и ребенком изначально границы практически отсутствуют. Ребенок развивается в ее теле, питается из нее, после рождения – сосет ее грудь, требует внимания, теребит ее тело. Никаких границ ни мать, ни ребенок, по сути, не соблюдают. Но ребенок растет, и в определенный момент (обычно когда малыш достигает примерно двух лет, что совпадает с задачами развития постепенного отделения и обретения автономии) и мать, и дитя начинают друг на друга злиться. Злость – эмоция, сообщающая нам про границы, и в самом общем виде бывает двух типов: злость голода (когда что-то нужно вобрать в свои границы, наполниться) или злость усталости (когда, наоборот, что-то чрезмерно, оптимальные границы нарушены). Оптимальные границы начинают меняться между родителем и ребенком, то, что было нормально и полезно раньше, больше не работает. На практике мы видим, как в какой-то момент для матери оказывается чрезмерным, что ребенок продолжает виснуть у нее на руках, отнимает ее собственное время и пространство, она больше не хочет спать вместе, возникает естественная необходимость большей физической дистанции. Но в какой-то момент она снова хочет сблизиться с малышом, потискать его, провести вместе время. Наши желания, а вслед за ними физические границы все время меняются, и это нормально. Шлепок или удар может быть переходом физических границ или нет. Равно как объятие или поцелуй. В каком-то случае они желанны, в каком-то – вызывают отвращение. И то, является ли какое-то действие по отношению к нам насилием или нет, определяется лишь тем, хотим мы этого действия или не хотим, согласны ли мы на него, или нет. То есть каждый раз мы договариваемся или передоговариваемся, в зависимости от своего желания и обстоятельств.

Токсичность безусловно связана с личностными границами и индивидуальными ресурсами. У каждого человека есть его физическое и психологическое пространство. Оба достаточно пластичны и сужаются или расширяются в зависимости от обстоятельств. Физические границы проявляются: а) в дистанции; б) в особенностях контакта. Ровно то же происходит и с личностными границами, только в данном случае дистанция и контакт – не физические, а психологические. Это значит, что мы можем физически взаимодействовать а) на разном расстоянии и б) разным способом. Например, можем стоять друг от друга в трех шагах (расстояние) и бросать друг другу мяч (тип взаимодействия). Или можем находиться на расстоянии вытянутой руки, но при этом не касаться друг друга. Мы можем доверять свое тело незнакомому человеку (например, врачу) или в определенные моменты не позволять подойти к себе близкому (например, будучи в ярости). В разных ситуациях и с разными людьми нам комфортно и естественно то или иное расстояние и то или иное взаимодействие (разный тип контакта). Более того, в разное время с одним и тем же человеком нам то хочется физически контактировать, то нет; то одним способом, то другим. У кого-то большая физическая дистанция, у кого-то – меньшая. Так, например, по мере заполнения помещения кто-то садится подальше ото всех, а кто-то садится рядом, даже если вокруг много свободных мест. Иногда мы физически хотим, чтобы нас оставили в покое, не трогали, иногда нам просто хочется взяться за руки, а иногда мы желаем глубокого проникновения (например, в сексе).

Яд и мед материнской любви «В меде тонет больше мух, чем в уксусе». Жан де Лафонтен Что есть мед? Что есть яд? Однако прежде чем искать ответы на эти вопросы, в данном случае следует взять в кавычки слово любовь. Потому как если это любовь, то яда в ней нет. Любовь – не поглощение, удушение или враждебное отыгрывание. Любовь там, где хорошо, где можно быть собой и есть чем дышать. Поэтому, говоря о «яде» и «меде» – о позитивном или негативном влиянии, благоприятном или травмирующем, корректнее употреблять слово «отношение». Сегодня применительно к отношениям широко используется понятие «токсичность» (я не люблю этот термин за его ярую оценочность, но все же). Как случается со многими новыми психологическими терминами, вошедшими в обиход, им начинают называть и объяснять удивительную широту явлений. К слову, за полминуты Гугл выдает почти два миллиона результатов на слово «токсичность», где три первые страницы – исключительно про токсичные отношения и признаки токсичных людей. Если лаконично, то мораль такова: Вам плохо? Значит, вы в токсичных отношениях. В этой связи, конечно же, под прицел попадают и отношения с матерью, часто оцениваемые как токсичные. Но что такое токсичность и соответственно «яд» отношений? Говоря о токсичности во взаимодействии, важно понимать, что обычно это – не какое-то универсальное поведение со стороны «токсичного» человека, но сочетание факторов: особенностей поведения одного участника общения, особенностей восприятия второго и характера контакта между ними. Кроме крайних случаев насилия и унижения, «отравляющим» для одного человека может быть то, что для другого таким не является. Здесь можно провести параллель с физическим отравлением, где один и тот же продукт в разных случаях может вызывать разную реакцию. А в случае аллергии самый безопасный, казалось бы, ингредиент может привести к сильнейшим симптомам.