Глория и Булька
Глава вторая,
в которой мы клянемся друг другу в вечной любви, а хмурый бульдог наблюдает за этой идиллической сценой

Глория была самой прекрасной на свете ангорской кошкой. Познакомились мы с ней при забавных обстоятельствах, благодаря одному мышонку по имени Пискля. Как-то поутру я гнался за этим мышонком и сам не заметил, как оказался в саду богатого особняка. И там я впервые увидел Глорию: она лежала в зарослях анемонов и умывалась розовым язычком. Как она была хороша! Глаза, белоснежная шелковая шерстка, пушистый хвост… Я влюбился в нее с первого взгляда.

Своим счастьем я обязан Пискле, поэтому с тех пор никогда его не преследовал, больше того – завел с ним дружбу. Пискля жил в доме одного поэта, у которого была богатейшая (но очень пыльная) библиотека с толстенными книжищами. Вот в них-то мой дружок Пискля время от времени находил всякие романтические стишки и пересказывал мне. А я декламировал эти стихи Глории – она обожала их слушать.

Роскошная вилла, где живет Глория, утопает в зарослях граната и олеандра. А охраняет ее отвратительный и совершенно невоспитанный бульдог по имени Булька. Почему этого ужасного кровожадного зверя назвали Булькой – для меня загадка. К счастью, Булька обычно привязан около своей деревянной будки, а мы встречаемся на безопасном расстоянии от него, у пруда с золотыми рыбками.

Итак, я пришел и подал условный сигнал: трижды промяукал протяжно и дважды – коротко и призывно. Через пару минут появилась Глория и бесшумно прыгнула на мраморный бордюр вокруг маленького пруда в форме звезды.

– Ты опоздал, – в ее голосе слышен укор.

– Совсем немного! – оправдываюсь я.

– Знаешь, как мне не терпелось тебя увидеть? – игриво мурлычет она.

– Не знаю… А как?

– Сначала ты скажи.

– Что?

– Что ты меня любишь.

– Я тебя люблю! – уверяю я ее.

– Громче! Скажи это громче!

– Тогда нас услышит Булька.

– Если бы ты действительно меня любил, тебя бы не остановил никакой Булька!

Меня это, конечно, задевает за живое, и я кричу во все горло:

– Я тебя люблю-у-у-у-у-у-у-у-у!

И зачем только я это сделал?! Бульдог тут же просыпается и, порвав свою цепь, кидается на нас.

Мы вмиг взлетаем на раскидистое гранатовое дерево. Булька прыгает внизу и лает так, будто у него хвост угодил под отбойный молоток. Я срываю гранат и швыряю его прямо в лоб вредному псу. Булька понимает, что если продолжит осаду, то за этим снарядом последуют и другие, и возвращается в свою будку с ужасно недовольным видом.

– А ты всегда будешь любить меня? – ластится Глория.

– Ну еще бы! А ты?

– И я. Всю жизнь. Все свои девять жизней буду тебя любить!

Глория нашептывает мне всякие нежности, и я уже на седьмом небе от счастья.

– Радость моя, красавица моя ненаглядная, – нежно шепчу я и лижу ее белоснежное ушко.

– А знаешь, – говорит вдруг Глория, – мне ведь подыскали жениха.

От неожиданности я теряю равновесие и едва не сваливаюсь на клумбу с гиацинтами.

– Что?! Какого еще жениха?

– Расмина.

Я слышу это имя впервые. Тогда я еще и представить себе не мог, какую роль сыграет этот кот в моей жизни.

– Какой такой Расмин?

– Это кот Исмины Парлавиды, лучшей подруги моей хозяйки. Он тоже ангорец.

– И что с того, что ангорец?! – возмущаюсь я. – Этого достаточно, чтобы покорить твое сердце?

– Так решили наши хозяйки, когда на днях пили чай и ели анисовые бублики, воздушный кекс с изюмом и миндальной крошкой…

– Мне все равно, с чем именно они пили чай! И что же они решили?

– Что мы очень подходим друг другу. Что мы идеальная пара.

– Да ну, неужели? И как же эти сороки до такого додумались?!

– Пожалуйста, не говори в таком тоне о моей хозяйке и ее лучшей подруге. Вот так и додумались. Мы одной породы, а значит, у нас будут чистокровные котята.

– А почему ты им не объяснила, что твое сердце отдано другому?

– Они бы все равно меня не послушали. Они бы ни за что не поняли, как я могла полюбить дворового кота.

– А чем плохи дворовые коты? Если хочешь знать, они самые лучшие!

– А ты – лучше всех.

– Само собой… Послушай, они что, спятили? Какое право они имеют вмешиваться в твою личную жизнь? У этой Исмины нет разве других дел, кроме как сватать тебя кому попало?

– Мне нравится, когда ты сердишься. Но поверь, у тебя нет причин злиться. Я ведь тебя люблю…

– Скажи, – спрашиваю я с безразличным видом, – этот Брамин, он так хорош собой?

– Расмин, – поправляет она меня.

– Ну хорошо, Расмин. Он какой?

– Красивый…

– Что, красивее меня?

– Дорогой мой, тебя я люблю не за красоту.

– Да? А за что?

– За то, что ты – это ты!

Когда Глория говорит такие вещи, я взлетаю на седьмое небо от счастья. Ну а потом снова опускаюсь на землю. Она поднимает и опускает меня, будто в лифте.

– Кисонька ты моя! – и я снова лижу ее белоснежное ушко.

– Знаешь, – мурлычет Глория, – на следующей неделе я приму участие в конкурсе красоты. Ну, в том парке, где сирень. Там будут мэр, его заместитель, посол Кувейта, и вообще соберется все приличное общество.

– А хочешь, пойдем вдвоем? Нас тогда точно признают лучшей кошачьей парой.

– Не надо! Иди сюда, поближе… Еще ближе…

И пока мы вновь нежничали при свете луны, Глория дала мне сорок клятв и шестьдесят пять обещаний, заверила, что ей в тысячу раз приятнее жить со мной на крыше, не обращая внимания на ветер, снег, дождь и другие невзгоды, чем водиться с Расмином. И что она непременно сбежит ко мне, если разговоры о сватовстве зайдут слишком далеко.

Уверения уверениями, но признаюсь, что меня с того вечера стало одолевать любопытство: мне не терпелось увидеть этого расчудесного Расмина.

Влюбленный дятел
Глава третья,
в которой я беседую с друзьями у трехзвездочного мусорного бака и помогаю влюбленному дятлу вернуться в свое гнездо

Наутро мы с Куцым наслаждались утренним солнышком, лениво развалившись на беленом заборе сада с желтыми георгинами. Внезапно к нам подошел Мурлыка, невероятно ласковый кот, который обожал тереться о ноги прохожих. Он мог ни с того ни с сего подойти к незнакомому человеку и, путаясь у него под ногами, выпрашивать ласки.

– Я тут нашел потрясающий трехзвездочный мусорный бак! – сообщил нам этот неженка, сияя от радости.

Если кто не знает, мы, бездомные коты, делим мусорные баки на категории по их содержимому. Баки, в которых можно найти кучу всевозможных лакомств, относятся к пятизвездочным. Баки, в которых съедобного очень мало и все оно подпорченное, тянут самое большее на две звезды. Что же до мусорных баков, в которых нет ничего, кроме опилок, ореховой скорлупы и туалетной бумаги (тьфу!), они получают минус пять звезд.

Встречаются, хоть и редко, такие чудесные мусорные баки, как тот, что стоит за домом главного судьи. Мы прозвали его баком изобилия. Каждый вечер мы опустошали его, а наутро он вновь был полон аппетитных объедков. Но постепенно об этом пронюхали все кошки острова. И ухватить кусочек теперь удавалось, только придя совсем рано, еще затемно. В конце концов это надоело судье, и он поставил двух пожарных охранять соблазнительное место и поливать из шланга кошек, которые осмеливались к нему приблизиться.

По дороге нам с Куцым и Мурлыкой попался маленький котенок, просто комочек какой-то.

– Я потерял свою маму, Маврилену, – пропищал он. – Вы ее не видели?

– Нет, но ты не расстраивайся. Ты ее обязательно найдешь. Она наверняка где-то неподалеку, – принялись мы его утешать.

– Она пошла поискать мне еды и пропала. Ее нет уже три дня…

– Ну ладно, пойдем с нами, перехватишь чего-нибудь вкусненького, – предложил Куцый, которому стало жаль котенка.

У трехзвездочного мусорного бака на задворках молочной лавки мы узнали от сотрапезников, которые пришли туда раньше нас, что за последние дни бесследно исчезли еще семь кошек. И все они были черными. Одна из них – бродяжка Смолка, моя давняя подружка. Это была невероятно умная кошка с косыми глазами, приводившими в ужас мышей: они никак не могли понять, в какую сторону она смотрит, и неминуемо попадались ей в лапы.

– Что ж это за напасть! Всё новые и новые, – сказал Куцый, высунув морду из баночки с йогуртом.

– Ума не приложу – что могло случиться со всеми этими кошками? – задумчиво протянул Мурлыка.

Я отослал прогуляться увязавшегося за нами котенка и описал Мурлыке кошмарную сцену, свидетелем которой стал накануне.

– Ой-ой-ой! – воскликнул Мурлыка, слизывая с морды остатки йогурта. – Братцы, надо что-то делать!

С этим согласились все.

– Но что именно? – спросил Шишка.

У этого кота на голове вечно было полно шишек: в него постоянно швыряли чем-то из окон, когда он затягивал серенаду для очередной кошечки-красотки.

– Надо подумать. – Куцый копался в мусоре передней лапой в надежде отыскать еще баночку йогурта.

– Знаешь что, Мурлыка, если ты случайно наткнешься на коротышку в кепке, который пахнет йодом и мятой, сдержись, – посоветовал я. – Не бросайся тереться о его ноги, иначе тебе не поздоровится. Ты меня понял?

– Не беспокойся, если я где-нибудь и встречу этого коротышку в кепке, то ни за что не стану к нему ласкаться. Сдержусь. Я лучше незаметно буду следить за ним, – заверил Мурлыка.

Ну а меня тем утром куда больше пропажи несчастных кошек волновал красавчик Расмин. Действительно ли он так неотразим? Я решил заявиться к Исмине Парлавиде и увидеть это собственными глазами. Найду его – вызову на поединок и покажу, где раки зимуют, а где сардины нерестятся!

И вот под уважительным предлогом я распрощался с Куцым, Мурлыкой, Шишкой и другими сотрапезниками и осторожно перешел дорогу, стараясь не попасть под колеса.

Пробираясь в густой траве среди ярких цветов, над которыми жужжали шмели и пчелы, я мысленно разделывался с ним: «Вот тебе, Расмин! Получай! И еще! Испробуй моих когтей! А вот эта царапина – мой тебе свадебный подарок!»

Уж я покажу этому хлыщу, чего стоят дворовые коты!

Невдалеке послышалось хлопанье крыльев. Я замер, внимательно осмотрелся – и увидел, как в камышах еле ковыляет раненый дятел со сломанным крылом.

Какое лакомство само ко мне идет! В предвкушении еды я облизнулся.

Одним скачком я перерезал птице дорогу. Дятел дернулся, но был не в силах бежать. Я наступил ему на крыло; теперь он не мог пошевелиться и смотрел на меня с паническим страхом.

– Не надо! – взмолился он сдавленным голосом.

– Что-что?

– Не трогай меня! Я… я…

– Что – ты?

– Влюблен…

Хм, и он… Я невольно почувствовал к дятлу симпатию. Мне уже не хотелось его есть.

– Тебя как зовут?

– Трифон, – еле слышно пропищал дятел.

Сам не знаю, что на меня нашло, – мне вдруг стало жалко беднягу.

– И как же ты сломал крыло, Трифон?

– В меня попали камнем. Из рогатки.

– Кто?