Жизнь дана, чтобы плоть не скучала,

Чтобы страсть не сходила с лица.

У любви я не видел начала

И уже не увижу конца…

© Евгений Журавлев, 2019

ISBN 978-5-4496-6010-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Об авторе

Евгений Журавлев родился в 1958 году в городе Котлас Архангельской области, а умер в 2018 году. Остались рукописи его стихов, посвящённых самым разным женщинам, жизни и смерти. Его стихи пронзительно эмоциональны, чувственны, музыкальны и очень кинематографичны.

Евгений закончил ВГИК – Всесоюзный государственный институт кинематографии и многие годы работал организатором кинопроизводства в творческом объединении «Экран». В 90-е годы создал Творческий центр «Манёвр», который занимался производством рекламных роликов и документальных фильмов.

Кино – это ещё одна большая любовь Евгения, как и поэзия, как женщина. Он был настолько увлечён творчеством и любовью, что не заметил как сердце стало давать сбой. Совсем как в его стихах… Он очень хотел, чтобы его стихи были прочитаны, нашли отклик в сердцах других. И я думаю, что так и произойдёт. И следующими будут изданы его другие сборники – «Не знаю, как её назвать», «Моё кино» и «24 кадра в секунду» – стихи, написанные незадолго до смерти, которую он предчувствовал, но о которой он совсем не хотел думать.

Лариса Тактаева (вдова)

Любовные игры

Любовь на полу

 
Один поцелуй,
А следом – второй;
Любовь на полу
Казалась игрой.
 
 
Ещё поцелуй
И слились тела;
Любовь на полу
Меня увлекла.
 
 
Какой поцелуй?
Потерян им счёт…
Любви на полу
Хотелось ещё.
 
 
Опять поцелуй,
Слияние тел;
Любви на полу
Я уже не хотел.
 
 
Я твой поцелуй
Едва пригубил;
Любовь на полу
Среди сора забыл.
 

«Темнота её подъезда…»

 
Темнота её подъезда…
Зимних сумерек тоска…
Я нашёл губами место,
То, которое искал.
 
 
Отгоняя скуку буден,
Как и тысячи мужчин,
Тискал я тугие груди
Как послушный пластилин.
 
 
Среди кухонного чада
Из-под запертых дверей,
Моя плоть, казалось, рада
Встрече с кожею твоей.
 
 
Храбр от первой рюмки водки,
Что глотнул в кругу ребят,
Я дешёвые колготки
Молча стягивал с тебя.
 
 
В темноте, что было дальше,
Я не вспомню до сих пор;
Знаю: было всё без фальши.
Только юность и задор.
 
 
Из квартиры кто-то вышел…
Жаль, на нашем этаже;
Мы метнулись словно мыши,
Чтоб не встретиться уже.
 

Маски

 
Рот свой густо намажешь помадой,
Тени около глаз наведёшь,
Красоте нарисованной рада,
Ты на грязную улицу рядом
Продавать свою маску пойдёшь.
 
 
Извергая фальшивые стоны,
Неестественно часто дыша,
Глаз ничьих не увидишь влюблённых,
И в полученных мятых «зелёных»
Для души не найдётся гроша.
 
 
Будет бить тебя маленький Хачик,
И ломать деревенский Иван.
Вспомнишь ты с истерическим плачем
Как влюблённый веснушчатый мальчик
И без грима тебя целовал.
 
 
Смыв с лица безобразные маски,
Бросив в урну для губ карандаш,
На бульвар, словно фея из сказки,
Ты войдёшь. Только чистые глазки
Здесь за ломаный грош не продашь.
 

«Эта надпись на заборе…»

 
Эта надпись на заборе
Не даёт покоя мне,
Вновь её увидел вскоре
В нашем доме, на стене.
 
 
Среди множества ругательств
Я нашёл слова свои;
В них одно из доказательств
Человеческой любви.
 
 
Ни рисунки гениталий,
Ни короткие слова
Этих слов не оскверняли,
Были просто как канва.
 
 
Посреди словечек гнусных,
На поверхности стены,
Мне казалось, так искусно
Те слова нанесены.
 
 
Но приходит время истин:
Мастер выпишет наряд,
И маляр посредством кисти
Охрою замажет мат.
 
 
От малярной кисти стены
Станут словно чистый лист,
Только слов моих нетленных
Не коснётся эта кисть.
 
 
И среди блестящей краски,
Веселя глаза свои,
Я читаю как из сказки
Лишь три слова о любви!
 

Крановщик

 
Мы распили литр перцовки,
Согреваясь средь зимы,
И на старенькой спецовке,
В покосившейся бытовке
Занялись любовью мы.
Капли мелкие раствора
На лице и на руках…
Вспомнил я как у забора,
Торопясь, без разговора,
Целовал тебя впотьмах.
 
 
Отбиваясь, полной кистью
Ты мазнула по руке.
Я – нормальный, я – не мистик,
Но никак мне не отчистить
Этот след на пиджаке.
 
 
И моя душа запала
На тебя, и с этих пор
Плоть моя тебя искала
Там, где кисть твоя махала,
Где готовился раствор.
И когда от водки с перцем
Кровь вдруг стала горяча,
Я к тебе с открытым сердцем,
Притворив у печки дверцу,
Повалился на топчан.
 
 
Ты кричала «майна», «вира»,
Я пахал крановщиком;
Без поддержки бригадира
Мы застроили полмира
С недоделками притом.
 
 
Мы любовные проделки
И не думали кончать,
Но мешают недоделки:
Брак и в кладке, и в побелке,
Недостаток кирпича.
 
 
Поменял я в корне вкусы:
Хватит шляться дураком!
И пошёл с утра на курсы,
Чтоб среди юнцов безусых
Лучшим стать крановщиком.
 

«Мы с тобою свободные люди…»

 
Мы с тобою свободные люди:
Без фамилий и без паспортов.
Мы увидим друг друга и будем
Голосить словно пара котов.
 
 
Ты причудливо пахнешь мочою,
Материшься изысканно вслух;
Наш союз освещает свечою
Не святой, но божественный дух.
 
 
Оба только в лохмотья одеты.
Дом картонный стоит на ветру,
Но твоей пьяной лаской согретый,
Я, счастливый, проснусь поутру.
 
 
Прошлый день на помойке в журнале
Мы глядели на голых девиц;
Как их бедных размалевали:
Не рассмотришь как следует лиц.
 
 
Каждый их, если хочет, разденет
Да ещё оскорбить норовит.
Отдаются они ради денег,
Ты целуешь меня по любви.
 
 
Вот весна талым снегом заплачет,
Ива зазеленеет в лесу,
Я со свалки букет мать-и-мачех
Для любимой моей принесу.
 

«Ты прописана в центре столицы…»

 
Ты прописана в центре столицы,
У тебя дорогое авто;
Как же ты умудрилась влюбиться
(Как зовут твои «предки») в «ничто»?
 
 
Парень твой и угрюм, и неловок,
И не выше тебя по уму,
Но под градом смешков и издёвок
Крепко ты прикипела к нему.
 
 
Парень твой из рабочего класса,
Голодранец и просто юнец.
Он – та самая серая масса,
Над которой стоит твой отец.
 
 
Но тебе нет до этого дела,
Ведь любви не нужны тормоза.
Ты ведёшь себя дерзко и смело
И опасности смотришь в глаза.
 
 
Но, когда побываешь ты в мире,
Где он вырос, в котором живёт,
В его тесной и грязной квартире,
Совершишь ты крутой разворот.
 
 
Это вас отдалит, а не сблизит,
В бардачке ты найдешь порошок;
Упадут из глаз капельки слизи…
Ведь тебе, в твоей кукольной жизни,
И одной без него хорошо.
 

Солдатский сон

 
Спят солдаты в объятьях казарм.
Аккуратно разложены вещи.
Сон их, общий огромный плацдарм,
Подготовлен для высадки женщин.
 
 
Спят солдаты, устав от войны,
От крутых командирских затрещин.
Снятся им коллективные сны
Про красивых, податливых женщин.
 
 
Спят солдаты, разбиты трудом;
Видят сон они, вечный и вещий,
Что встречает за пьяным столом
Их ватага бессовестных женщин.
 
 
Спят солдаты, смертельно устав,
Но без устали сердце трепещет.
Им не снится ни мать, ни устав,
Только плоть обнажённая женщин.
 

Белое платьице

 
В мыслях – сумятица,
Груди набухли…
Белое платьице,
Белые туфли.
 
 
Были приятели
Только снаружи:
Парня объятия
Голову кружат.
 
 
Вечер за стёклами…
Умерли люди…
Лифчик расстёгнут и
Скомканы груди.
 
 
Стоит ли каяться?
Свечи потухли…
Скинуто платьице,
Сброшены туфли.
 
 
Шёпоты страстные,
Это – серьёзно.
На белом – красное,
Радости слёзы.
 

Мой друг планшетник

 
Вновь я свой загружаю планшетник
И ищу, и ищу, и ищу…
Что смутился в тот вечер последний,
Никогда я себе не прощу.
 
 
Хоть прошейте, хоть перепрошейте,
Не забыть голубые глаза!
Вижу я на знакомом планшете
Незнакомые мне адреса.
 
 
Как же я упустил этим летом
Голубые, как небо, глаза?
Будем мы с моим другом планшетом
В безысходной тоске зависать.
 
 
Прошвырнуться не тянет из дома.
Будто мышка скребёт на душе…
Но найдёт наших общих знакомых
Мой надёжный приятель – планшет.
 
 
Не останусь в квартире я киснуть:
Я узнать её адрес хочу,
Но глаза её встретив, зависну
И опять, как тогда, промолчу.
 

Электронная любовь

 
Ты писать мне стала чаще,
Видно, нравится самой.
Я открыл почтовый ящик —
Электронное письмо.
 
 
Мне не надо ехать в Химки,
Чтоб в глаза твои взглянуть;
Тут, в письме, такие снимки,
От которых не уснуть!
 
 
Раньше на тебя в обиде
Был за то, что писем ждёшь,
А теперь ты в голом виде
Файлом вложенным придёшь.
 
 
Здесь никто письмо не стащит,
И не вскроет почтальон,
И хранит почтовый ящик
Этих писем миллион.
 
 
Но не в силах чёрный пластик
И включённый монитор
Передать порыва страсти,
Буйной юности задор.
 
 
И тогда, забыв про снимки,
Бросив кликать и качать,
Я к тебе приеду в Химки,
Чтоб увидеть и обнять!
 

Счастливое число

 
Пролетело насекомое,
Что за вид – не различить,
А за ним моя знакомая
Побежала во всю прыть.
 
 
А за ней в одних подштанниках,
Спотыкаясь и скользя,
С видом глупого ботаника
Побежал по лугу я.
 
 
Моё дело – математика!
Рассчитал минуты я:
На костюме твоём бантики
Развязал – и ты моя!
 
 
И поляны земляничные
Растеряли урожай:
Наши крики истеричные
Их заставили дрожать.
 
 
И едва с тобой знакомые,
Мы вступили в симбиоз,
Цепко ты как насекомое
Впилась в плоть мою до слёз.
 
 
Моё дело – математика!
Поцелуев точный счёт.
И с улыбкою фанатика
Ты шепнула мне: «Ещё…»
 
 
Улетело насекомое,
Нас с тобою понесло…
Может, ты моё искомое
И счастливое число?
 

«Ты любовью моею ошпарена…»

Л.Т.

 
Ты любовью моею ошпарена.
Только раз умудрился раздеть.
Только ночь была мною подарена,
А ожоги той ночи везде.
 
 
Я шептал тебе речи любовные,
Как горяч был их бурный поток,
И кусала ты губы бескровные,
Остро чувствуя слов кипяток.
 
 
А когда смелой лаской и нежностью
Я обжёг твою плоть, то тогда,
Примирилась ты с той неизбежностью,
Что придётся любить и страдать.
 
 
Ты любовью моею ошпарена,
Сколько за ночь в тебе перемен:
И уже не Татьяна ты Ларина,
А кипящая страстью Кармен.