ГЛАВА 15

«Ну, и как всегда – ЧАО-О!!!»

(Из народного театра)

– Стоп, – заявил я, как только мы с Федей и Димой начали углубляться в лес. – Дальше я сам. Исчезните.

– Так не положено, – неуверенно сказал Федя.

– Мы же договорились – до логова, – обеспокоено добавил Дима.

– Сам справлюсь, – отмахнулся я. – Тут же недалеко, всего несколько лиг. Что я – меч не дотащу? А поесть и сейчас можно.

– Можно! – и Федя тут же расстелил скатерть, а Дима мгновенно расставил на ней еду из тачки. Тут меня поразила одна догадка.

– А вы кем работали в замке? – задал я коварный вопрос.

– Пекарь, – встопорщил усы Федя.

– Кашевар, – выставил бороду Дима.

– Очень приятно. Значит, у вас в замке и охраны никакой нормальной нет?

– А зачем? Нас никто не обижает. С востока и запада у нас хорошие соседи, а с юга дракон никого не пропускает. Так что ты ему хоть одну голову оставь, защитнику нашему!

– Оставлю, – туманно пообещал я. – А на севере что?

– А на севере у нас, говорят, Камелот.

– Кто говорит?

– Да ты же и сказал! Хотя Камелот вроде на юге, аккурат за драконом. На севере ж диком стоит одиноко большой ледяной великан, – процитировал по памяти Дима.

– Конечно! – улыбнулся я. – Какой же я дурак. Давайте есть.

И мы дали есть. Потом, когда сытые и довольные охранники повалились на землю с твердым намерением задать храпака, я засобирался. Повыкидывав из мешков содержимое, я перепаковал их так, чтобы можно было взять с собой только один: с едой для Ореха и мазью от ран для себя – а вдруг пострадаю? Остальные два мешка я спрятал в кустах. Потом взвалил кладь на себя, поправил перевязь с мечом, развернул карту и пошел на поиски противника.

– Э-эй! – раздался слабый голос. Я повернулся. Дима, приподнявшись на локте, с укором смотрел на меня.

– Сбегаешь, значит? – сказал он уныло. – А нас за это казнят, если тебе интересно.

– Куда я сбегаю? – удивился я. – К дракону иду, видишь? По карте, как и было сказано.

– А щит чего не взял?

– А зачем он мне? Я с мечом-то не знаю, как управиться, а еще щит с собой таскать? Нет уж, дудки!

– Дудки так дудки, – и Дима, уронив тяжелую голову на живот товарищу, гулко захрапел. А я все-таки развернул карту и пошел к дракону в пасть.

Долго ли, коротко ли я шел, и вдруг услышал за деревьями потрескивание костра, а затем увидел и сам костер. Возле него сидел Орешек и жарил сосиску на палочке. Заметив меня, он приветственно кивнул.

– Садись, – сказал он и протянул мне сосиску. – Горячая, собака!

– Спасибо, не хочется, – отказался я.

– А остальные где? – спросил Орех, откусывая сразу пол-сосиски.

– На конюшне заперты, – вздохнул я. – Меня вот за драконом послали.

Парень замер с не дожеванной сосиской за щекой, затем волевым усилием сглотнул ее и, заметно волнуясь, спросил:

– За каким драконом?

– За любым. Где-то здесь, говорят, один из них ошивается.

– И зачем им дракон?

– Да им весь-то не нужен, хоть бы голову принести…

Орех вскочил на ноги.

– Не дам, – сказал он сквозь зубы. – Он мой!

– Кто? – опешил я.

– Асьмушка!

– А он-то тут при чем?

– Эй, Асьмуш! Тц-тц-тц! – позвал Орешек вместо ответа.

Зов был услышан. Деревья захрустели, и из-за них, топая и раскачиваясь из стороны в сторону, вышел Асьмушка. С первого взгляда я понял, что имел в виду Орех. Асьмушка был самым настоящим молодым драконом. И тут я узнал в этом бычкообразном существе того самого хохлатого малыша, что сидел на груди Мерлина, и которого Кутя своим могучим чохом отправил в неизвестность. Об этом я и рассказал Орешку, а дракон слушал и время от времени потряхивал пучком белой шерсти, росшим аккурат посреди лба.

– Хохлатый дракон! – качал я головой. – Расскажу – не поверят. А где ты его взял?

– В лесу нашел, когда гулять ходил. Я же рассказывал, помнишь? А вот теперь он вырос. Ума не приложу, что с ним делать? Может, как Штуша, в Камелот попробовать пристроить?

– До Камелота еще дожить надо, – рассудил я. – Мне еще с драконом биться.

– А ты не будешь ему голову рубить? – обеспокоился Орех.

– Да тут еще должны быть другие, – развел руками я. – Про двухголового не слышал?

– Нет, – помотал головой Орешек. – Я все время тут сижу, в шалаше ночую, днем в город выбираюсь. А Асьмух в чаще сидит, боится. Он у меня пуганый.

– Слушай! – как молнией озарило меня. – А зачем мне рубить кому-то голову? Пошли в замок! Если уж им так нужно, предъявлю им голову дракона на его же плечах! Тем более, что тот двухголовый им охраной приходится. Пойдем, а?

Видно было, что эта идея Орешку по вкусу не пришлась, но он обещал нам помочь, и от своего слова отступаться не хочет.

– Ладно, – решился, наконец, он. – Я Асьмушку в обиду не дам.

Дракон закивал головой и, откусив кусок от моего плаща, смачно задвигал челюстями.

– А сыр как же? – удивился я.

– Тоже ест, – пояснил Орех, – но мало. Теперь на всеядность перешел. У меня уже все рукава обкусаны – одежда ему, видишь ли, нравится очень.

– А меня не съест? – струхнул я.

– Ты же свой. К тому же он утром зайца словил. Пополам поделили.

Он свистнул, и Асьмух затопал следом за нами, пытаясь дотянуться губами до мешка с провизией…

– …Ну, здрасьте! – удивился Развлекатель, завидя, как мы Орешком в сопровождении пекаря и кашевара входим во двор замка. – Куда смотрели? Почему вернуться разрешили?

И он гневно посмотрел на Федю с Димой.

– Ну, это, – с трудом начал Дима (у Феди при встрече с Асьмушкой намертво заклинило челюсти). – Дракон же…

– Что, достал? – восхитился Строфабор. – Ну, молодец! Я же говорил, что он мне сразу понравился! И какую из двух голов ухватил?

– Да я до того двухголового не дошел, – отозвался я. – Взял, что было, но голова имеется.

– И правильно! – потер руки Шульман. – Я же забыл сказать, что того дракона трогать нельзя, он местный, а значит – свой. Чужих гоняет, и не только драконов, – и он захихикал.

– Меня предупредили, – сухо сказал я.

– Так где же? – подскакивал толстячок. – Ну, где? В мешке, да?

– Нет, за воротами оставил, – честно сказал я. Орешек свистнул, и в тот же миг Асьмушка перелетел через стену и завис над нами, как пустельга, трепеща перепончатыми крыльями. Охрану как корова языком слизнула, а Строфабор так и сел.

– Голова, – показал я. – Как и договаривались. Не плечах, правда, так кто придерется-то?

– Убери! – визгнул Шульман. – Убери это! Голову ему долой! Что я народу покажу? Народ боязливый, к драконам не приучен! Позор, ужас и унижение! Стража, взять его!

Вернувшиеся с подмогой стражники принялись ловить Асьмуху сетью.

– Вот болваны, не трогайте его! – и Орех кинулся на помощь метающемуся по двору дракону.

– Кто таков? – слабым голосом осведомился Развлекатель.

– Мой друг, ясно? – дерзко ответил я. – И дракона в обиду не дам, выкручивайся, как хочешь.

Орешек тем временем отмахивался отнятым мечом сразу от шести стражников. Но их-то было семь! Вот этот седьмой забежал сзади, ударив Орешка в спину древком копья. Парень упал, и я кинулся к нему, помогая подняться.

– Не сметь трогать принца! – верещал Шульман. – Оттащите его! Уберите его! Устраните его! А бродягу – вон!

– Подожди! – крикнул я ему. – Давай все миром решим! Договоримся!

– Пока ты договариваешься, – зло сказал Орех, – моего дракона сейчас застрелят!

И, правда, один стражник уже примеривался, как половчее снять чудище из лука.

– Отойди, сволочь! – крикнул парень и рванулся к лучнику так, что ветхая его рубаха осталась у меня в руках, а он, не замечая этого, бросился на стражника и, схватив его за плечи, дернул на себя. Оружие вывалилось у того из руки, и они с Орешком схватились врукопашную. Представьте себе всю ситуацию: шум, гам, по двору замка носятся и галдят стражники, машут сетью на молодого дракончика, который явно с ними забавляется, а Орешек с лучником катаются по земле, выбрасывая ноги. И тут Строфабор вытаращил глаза и замычал, показывая на парня, который как раз оседлал стражника и пытался отнять нож, который лучник успел выхватить.

– Что? – успел спросить я, но тут и сам увидел – что. На плечах Ореха болтались остатки рубахи, а через всю спину вилась татуировка – огнедышаший ярко-зеленый дракон…

– Видишь? – одними губами спросил я.

– Вижу, – прошептал он в ответ.

– Принц?

– Принц.

– С драконом?

– С драконом!

– Значит, все в порядке!

– А что это за принц? Тьфу, в смысле, что это за паренек?

– Мы его в лесу встретили, помнишь, когда с друидами познакомились. Заперли нас в клетку, а он и говорит…

…Вот так и получилось, что назавтра мы уже были почетными гостями на коронации. Орешек сначала ничего не понял и нам не поверил. О татуировке на спине он не знал – сам не видел, а друиды ему ничего не говорили: их это не касалось. Отделение головы от туловища дракона, естественно, не состоялось – Асьмушка залез под кухонное крыльцо, и добрые кухарки приносили ему туда ведра с объедками, а уж сыру ему перепало воз и маленькая тележка. Развлекатель не отлипал от Орешка, обнимал его за талию и кричал, что принц – ну вылитый папаша, после чего тащил играть в кубики.

Коронация прошла чинно и достойно, присутствовали придворные и все мы (за редким исключением – Причард спал на своих любимых тюках уже третьи сутки, и я уже начал подумывать о том, что какой-нибудь добрый волшебник наслал на него чудодейственный сон лет эдак на десять).

На голову расфуфыренного принца местный священник возложил княжеский венец, и в ту же секунду на стенах замка были подняты белые полотнища с гербом княжества, а многочисленные стражники ударили мечами в щиты. В Свинцовой башне же, оказавшейся по совместительству и церковью, мелодично заиграли колокола, заглушив рыдания расчувствовавшейся Тильды.

Потом начались всеобщие празднества, описывать которые – только пергамент переводить. Разве что покороче: интересно, небось? По лугам скакали в хороводах крестьяне: им на радостях отменили на год налоги, а также выставили – каждому! – по бочке вина. В самом центре общей круговерти неловко топтался Штуша с веночком на голове, хлопая пастью, и выкрикивая старую дедову песню, а с его хвостом крестьянские дети уже устроили игру в веревочки.

Мы же, с Тильдой и принцем Ико, поднимали четвертый по счету бокал отменного леговского, когда дверь от чьего-то пинка распахнулась, и в зал вбрел опухший и заспанный оруженосец с соломой в волосах и с тюком в обнимку.

– Пьете, да? – спросил он недружелюбно. – Все пьете и пьете, пьете и пьете… А меня че не позвали, нехорошие люди? Че это тут у вас? Коронация, никак?

– Да! – закричали ему.

– А че вот того вон коронуют, а не Германа? Он че – принц?

– Да! – закричали ему и поднесли кубок.

– А, какая разница, – и Прич выпил кубок, а потом еще кубок, а потом повеселел и, подвинув к себе суп и салат, начал наверстывать упущенное. Не забывая, впрочем, опустошать все новые и новые кубки.

– Речь! Речь! Пусть князь скажет речь! – это встал Развлекатель, а улыбающиеся придворные хором его поддержали.

Орех, то есть князь Ико, встал, поднял бокал и вымолвил:

– Господа, я…

Дальше мне услышать не довелось, потому что я вырубился, уронив голову на стол. Очнулся же я уже на словах:

– …И поэтому я немедленно отправляюсь с моими верными друзьями ко двору короля Артура!

– Почему же – немедленно? – вырвалось у меня. – Нет, я не против, но…

– Да! – подскочил Строфабор. – Почему? Опять хочешь нас без князя оставить? Мало ли что с тобой произойдет, а мне потом еще пятнадцать лет ждать? И кубики… – он нахмурился и сел в углу, надув губы.

– Хочу добыть я ратной славы, – стихами сказал Ико. – Ничего со мной не станет, по доброй воле не уйду: что ж я, больной, от целого княжества отказываться? А ты пока за меня поправишь – не впервой, небось?

Развлекатель утешился и в знак доброго расположения чокнулся со всеми нами рогом зверя невиданного, полным вина немыслимого.

Разумеется, на следующий день после гульбы и танцев никто с рассветом не встал, собрались мы лишь после обеда, а в путь-дорогу отправились только утром третьего дня. Как обычно – впереди Тильда на Куте, за ней я на Вадике, уже за мной ехал Ико-Орешек на лучшем леговском коне – сивом мерине по кличке Алькофрибас. Рядом с ним бежал Асьмушка, время от времени, выпуская из ноздрей язычки пламени. Штуша, кстати, пытался подражать, но из его ноздрей вместо дыму-пламени неожиданно вылетели две зеленые струйки. Штуш смутился, но, после того, как трава под этими струйками зашипела и истлела, и когда Тильда догадалась, что это смертельный яд чувабамба, Кутька возгордился и пообещал больше так не делать – пока, во всяком случае. Замыкали же нашу кавалькаду братья-неразлучники Прич и Бозо.

Как только мы подъехали к лесу и, замахав руками, обернулись к замку, на его стенах вновь ударили в щиты и в воздух взметнулись чепчики и орудия труда и быта. Строфабор взбежал на свою башню, и мы еще долго (пока не углубились в лес), оглядываясь, видели наверху его маленькую фигурку, машущую нам вслед большим банным полотенцем, на котором были написаны три буквы «ИКО»…