Грёзы

«Боже, боже! Все те же сны!

Те же самые сны!»

(И. Ильф, Е. Петров «Золотой теленок»)

 
Я вечером усталый, под зимнюю метель,
С работы возвращаюсь и падаю в постель.
Со мною одним целым становится кровать
И друг от друга нас уже ни чем не оторвать.
И до утра мне снятся былые времена,
Когда вовсю гуляла и пела вся страна.
Тогда еще у власти партийный был главарь.
Он звался очень просто – «Гениальный Секретарь».
Не глядя на медали, на звезды, ордена,
Которые на грудь ему навешала страна,
Он новые награды придумать поручал
И сам себе по праздникам торжественно вручал.
Вмещал в себя нимало вожак СССР.
Какой же секретарь он, скорее «секретер».
Под стать ему такой же Центральный Комитет —
Ни совести, ни чести, лишь один авторитет.
Творили, что хотели, партийные тузы
И с Главной Колокольни плевали на «низы».
«Низы» не обижались, нервишки не губя,
И со спокойной совестью плевали на себя.
Во сне я часто вижу «Седьмое Ноября» —
Под лозунги и марши, под речь Секретаря,
«Ура-ли» мы трибунам и топали потом
Торжественною поступью в ближайший гастроном.
Как весело я раньше и беззаботно жил,
Я этим, к сожалению, тогда не дорожил.
Мозги нам полоскали идеями из клизм,
Единственной напастью был для нас капитализм.
Уеду я отсюда, уйду я, хоть пешком,
Хочу увидеть Запад с гнилым его душком.
Почетным безработным там сразу стану я.
Да здравствуют буржуи! Здравствуй, новая семья!
 
 
1996г.
 

«В тишине размякшего дивана…»

 
В тишине размякшего дивана,
С сигаретой, среди скучных фраз,
Вспоминаем жизнь свою, как манну,
Что с небес упала мимо нас.
Черт меня возьми, уж ни во сне ли,
Пробуждая к жизни аппетит,
Раньше мелочь весело звенела,
А сегодня пошло шелестит.
Прохудились старые карманы —
Как ни сунь, провалится рука.
Не найти нам больше старый «рваный»
В уголках подкладки пиджака.
И уже не скажешь, как бывало,
Двум друзьям под мартовским дождем:
– Что-то, братцы, вновь похолодало.
По рублю?
И в школу не пойдем.
 
 
1996г.
 

О времени

 
1
(друзьям)
 
 
В том, что умер во мне поэт,
Не давал я вам заверений.
Я не видел вас много лет.
То ли дел у вас сонм, то ли лени.
Но, хотите этого или нет,
Я заставлю вас выслушать бред
Всех последних стихотворений.
Не давал я вам заверений
В том, что умер во мне поэт.
 
 
2
Говорил мне один старик:
– Погоди, сынок, время лечит…
В это нервное Время Пик
У кого не согнутся плечи
И не высунется язык.
Может, он был и прав в свой миг?
Наше время порой калечит.
Погоди, сынок, время лечит.-
Говорил мне один старик.
 
 
3
С коммунистами, выгнав лесть,
Проскользнула другая сволочь —
Это доллары, власть и месть,
Что творится в глухую полночь.
Ей в карман бы чужой залезть
Да за стол со «звездою» сесть.
Не от этого ли в нас горечь —
Проскользнула другая сволочь,
С коммунистами, выгнав лесть.
 
 
1996г.
 

«Я всех любил…»

 
Я всех любил.
Кто уходил, прощаясь
И даже не прощаясь, убегал.
Я память обо всех оберегал,
В тяжелый миг в поддержке их отчаясь.
 
 
Жизнь – это жизнь.
Я больше не жалею,
Что удержать кого-нибудь не смог.
Я и для новых не ищу предлог,
Быть может им намного тяжелее.
 
 
Зачем хитрить,
Душа моя открыта.
Вот, кто-то прилетел и улетел…
Совсем немного я от них хотел,
А результат – разбитое корыто.
 
 
Слегка помят,
Но все же не развален
И пусть один цепляюсь за бугор.
Еще ребенком слышал я укор
О том, что слишком я сентиментален.
 
 
Спасать других?
Не вижу больше прока.
К чему носить на шее этот груз,
Зачем страдать за них – я не Иисус,
Я не способен вытерпеть жестокость.
 
 
1996г.
 

Инстинкт

 
Мне чудится, что я еще ребенок,
И губы жадно тянутся к соску.
Я все еще пытаюсь из пеленок
Освободить затекшую руку.
Я чувствую – вот-вот, еще немного.
(О, Господи, как долго же я спал)
Одна рука, другая, ноги. Ноги!
Готово, я поднялся и… упал.
 
 
Я так мечтал, я думал, что сумею.
Ну, нет, пусть я пока еще внизу,
Я ПОБЕЖАТЬ к рассвету не успею,
Но может, хоть к закату ПОПОЛЗУ.
Я чувствую – вот-вот, еще немного.
(О, Господи, как долго же я спал)
Одна рука, другая, ноги. Ноги!
Готово, я поднялся и… упал.
 
 
Немного полежу, окрепну малость
И новую попытку предприму.
Не так уж это просто, как казалось,
Встать на ноги впервые одному.
Я чувствую – вот-вот, еще немного.
(О, Господи, как долго же я спал)
Одна рука, другая, ноги. Ноги!
Готово, я поднялся и… упал.
 
 
Инстинкт борьбы зовет меня за двери,
Зачем бы мне давать себя рожать.
Важнее нет, и в этом я уверен,
Чем первую победу одержать.
Я чувствую – вот-вот, еще немного.
(О, Господи, как долго же я спал)
Одна рука, другая, ноги. Ноги!
Готово, я поднялся и… упал.
 
 
В конце концов для самоутвержденья
Я твердо зарубил себе одно:
Движенье – это жизнь, а жизнь в движеньи.
Сейчас, я встану, выгляну в окно…
Я чувствую – вот-вот, еще немного.
(О, Господи, как долго же я спал)
Одна рука, другая, ноги. Ноги!
Готово, я поднялся,
Побежал!
 
 
1996г.
 

Привычка

Из одного металла льют

Медаль за бой, медаль за труд…

 
Иду к станку, как смертник на расстрел,
И кто-то мне нашептывает в ушко —
Сегодня, мол, твоя последняя катушка,
Которой ты закончишь свой удел.
 
 
Да я и сам предчувствую финал,
Одной ногою я уже в могиле
И все равно, поддавшись чьей-то силе,
Я на педаль другой ногою стал.
 
 
Вот, я стою с больною головой,
Сковало все: хребет, мозги и руки.
Лишь только цеха траурные звуки
Кричат о том, что я еще живой.
 
 
Мне наплевать что люди там орут:
– Таких героев в жизни не бывает!
Но я, ведь, вижу – вон, мне отливают
Из чугуна медаль за рабский труд.
 
 
30.03.1997г.
 

Находчивость

 
Регулярно читая газеты,
Телевизор смотря до утра,
Я в одном убедился при этом —
Жить покруче давно мне пора.
Я купил дорогие цигарки,
Имя Алик сменил на Альберт,
А потом приобрел иномарку
И наклеил на иноконверт.
Положил я в него сторублевку,
Запечатал, припрятал их и
Получил таким образом ловко
Конвертируемые рубли.
Я отбросил все нормы морали,
И продолжив свой эксперимент,
У соседок двух Инны и Вали
Занял денежный эквивалент.
Мне сегодня инфляции эти
Не страшны,
Потому что сейчас
В сберегательной