У каждого был свой путь в информаторы. Четверо захотели поиграть в разведчиков и вышли на контакт сами, а потому Яковлев называл их идейными или романтиками. Часто донесения этих людей нуждались в дополнительной перепроверке, что существенно снижало их ценность как агентов. Но большая часть шла в информаторы из-за денег. К таким людям Яковлев всегда относился с особой настороженностью. Если они любят деньги, то существует вариант получить двойного агента, а то и тройного. Наиболее надежными он считал тех, кого удалось зацепить на чем-то существенном, кто работал не из-за эмоциональных душевных красок, не из-за материальных благ, а из страха быть разоблаченным.

Савельев как раз был из этой вот третьей группы.

Взяв нужный листок, уже изрядно истрепавшийся по углам, Яковлев сложил его вчетверо и сунул во внутренний карман.

На окраине города у него была конспиративная квартира, где он встречался со своими информаторами. Место неприметное, вдали от трасс, рядом парк, здесь при желании можно было не только самому спрятаться, но и укрыть автомобиль. Не менее важным обстоятельством являлись соседи – полуспившийся контингент. Все они поголовно считали, что Виктор Яковлев работает в вымирающем НИИ, и при встрече всякий раз советовали ему устроиться рабочим на соседний мясокомбинат, где можно будет иметь существенный приварок к столу. Яковлев понимающе кивал, но всякий раз откладывал свое трудоустройство.

С Савельевым Виктор Ларионович договорился встретиться даже не в помещении, а на углу дома. Долгого разговора не планировалось, а потому, выкурив по сигарете, можно будет разбежаться в разные стороны.

Подойдя к дому, Яковлев увидел, что Савельев уже ждет его. Прислонившись к шершавому стволу старого клена, он мирно попыхивал сигаретой. Виктор Ларионович никогда не шел на встречу сразу, не оглядевшись. Минуту-другую он наблюдал за информатором, стараясь определить его настроение, после чего выстраивал предстоящий разговор в зависимости от состояния собеседника.

Контрразведчик просто обязан быть хорошим психологом. От этого во многом зависит результат его работы. Савельев сделал несколько глубоких затяжек, выпустив дым через нос. Для знающего человека его поведение могло говорить о многом. Информатор был чем-то взволнован, следовало расположить его к себе с первой же минуты.

Сунув руку в карман, Яковлев нащупал припасенный листок бумаги и направился к месту встречи.

– Привет, Леня, – Яковлев протянул руку.

– Здравствуй, Витя, – поспешнее, чем следовало бы, отозвался Савельев, пожав протянутую руку.

Для подавляющего большинства сотрудников Яковлев был «товарищ генерал-майор»; для более узкого круга лиц – Виктор Ларионович, и уж совсем для немногих он оставался по-прежнему Витей. Собственно, Яковлев и не возражал против подобного обращения, ведь Савельев знал его еще в то время, когда он ходил в младших офицерах и даже не предполагал, что когда-нибудь ему удастся дослужиться до генерала. Было бы глупо требовать сейчас соответствующего обращения, в этом случае нарушалось главное требование работы с информатором – доверительность.

Протянув листок бумаги, генерал сказал:

– Вот то, о чем ты меня просил. Узнаешь?

Ларионов осторожно взял листок.

– Что это?

– А ты взгляни.

Виктор Ларионович цепко наблюдал за его реакцией. Недоумение, отразившееся на его лице в тот момент, когда он взял бумагу, сменилось заинтересованностью.

– Тот самый? – удивленно спросил он.

Яковлев улыбнулся.

– А ты прочитай. Да и чего ради стал бы я тебя обманывать?

– Нет, но…

– Вот ты скажи мне, за все это время я тебя хоть раз обманул?

– Нет, пожалуй, – после некоторого раздумья признал Савельев.

– Ну, вот видишь, тогда чего же мне тебя сейчас надувать? Мы же друг друга знаем тысячу лет!

– Тоже верно. Спасибо, – проникновенным голосом произнес Савельев.

– Ты можешь порвать бумагу.

Леонид отрицательно покачал головой:

– Нет, я ее сохраню. – Сложив вчетверо лист бумаги, он аккуратно положил его в карман.

Вот теперь Савельев был настроен благодушно. Теперь можно приступить к главному.

– Какой экипаж чаще всего летает в Армению?

Савельев достал сигарету, похлопал ладонями по карманам, но зажигалки не обнаружил.

– Огонька у тебя не будет?

– Пожалуйста.

Виктор Ларионович вытащил зажигалку, спрятав огонек в ладонях от порыва ветра, поднес его к лицу Савельева. Яркая вспышка высветила под его глазами темные круги. Яковлев невольно отметил, что за последний год Леонид заметно осунулся.

Глубоко втянув в себя дымок, Савельев сдержанно поблагодарил.

– Спасибо. В основном туда летают три экипажа. Но чаще других экипаж Максима Сергеева.

– Что он за человек?

– Как все. Не хуже и не лучше других. Я с ним учился в летном училище. Человеком нараспашку его, конечно же, не назовешь, эта личность себе на уме.

– Он способен на провоз контрабанды? – прямо спросил Яковлев.

– Хм… Себя подставлять он ни за что не будет. Но если вдруг появится возможность неплохо подзаработать, то вряд ли он от нее откажется. Ведь пилотов особенно не проверяют, сунул в карман какую-нибудь небольшую бандерольку, да и иди себе в кабину!

– А ты что-нибудь подобное за ним замечал?

– Как же не заметить! – откинув голову назад, усмехнулся Савельев. – У него достаток появился. Чем его объяснишь? Вот недавно он свой «Фольксваген» на новый «БМВ» поменял. А ведь «Фольксваген» тоже не старый был.

Яковлев пыхнул в сторону дымком. Уже в который раз он пытался бросить курить. Сумел продержаться целых две недели и вот сейчас вдыхал дымок с особым настроением. Виктор Ларионович слышал о том, что, для того чтобы бросить курить, следовало бы внушить себе отвращение к табаку. Однако подобная психотерапия с треском проваливалась, стоило ему только почувствовать запах первоклассного табака.

– Что ты еще заметил?

– Раньше я как-то не придавал этому значения, но однажды прямо перед рейсом встретил его с каким-то молодым армянином. Я тогда хотел подойти к ним, но по выражению лица Максима понял, что разговор у них какой-то напряженный. Причем настолько серьезный, что он меня даже не заметил. А я ведь совсем рядышком проходил. И еще одна деталь. Я тут с ним как-то летал несколько раз в Ереван, так вот, его там обязательно кто-нибудь встречал. Вот только непонятно зачем? Мы все в гостиницу направляемся, а у него вдруг какие-то дела появляются.

– И чем же все это заканчивается?

– А ничем! Потом они его обратно привозят. Однажды я даже видел, как он одному из этих армян передал маленькую коробочку.

– Какая она из себя? – несколько поспешнее, чем следовало бы, спросил Яковлев.

– Ничего необычного в ней не было. Немного больше, чем спичечный коробок, перетянута синей изолентой.

– Как это происходило?

– На первый взгляд не случилось ничего особого. Сергеев отошел от нас и отправился в зал ожидания. Перемолвился с каким-то армянином несколькими фразами и пошел в летную гостиницу.

– А как ты сам оказался в зале ожидания, следил, что ли, за ним? – прищурился генерал.

Савельев усмехнулся:

– Было бы с чего. Я с инспекцией в тот раз прилетел, а меня в зале ожидания тоже встречали, письмо нужно было передать. А потом я к своей знакомой пошел, чтобы время не пропадало, она в ресторане работала.

– Ты мне не рассказывал об этом эпизоде, – перебил Яковлев.

– Посчитал его слишком уж незначительным. У нас подобные вещи не считаются контрабандой. Кто-то просит письмо в ящик опустить, кто-то маленькую бандероль передать. Ну, сам посуди, одно дело отправлять бандероль по почте, и другое дело – самолетом. Каких-то три часа – и на месте! У нас за это даже такса установлена. Со своих берем по-божески, ну а если кто со стороны, тогда другое дело.

Яковлев с отвращением отшвырнул сигарету. Едкая горечь буквально разъедала его носоглотку. Трудно было понять, то ли табачок и в самом деле был отвратительного качества, то ли сыграло свою роль самовнушение.

– Ты вот что, Леонид, сделай, – генерал-майор слегка поморщился. Надо обязательно попить кофе, чтобы вытравить из горла горчичный привкус. – Понаблюдай за этим Сергеевым. Он мне очень интересен. Если выявится что-нибудь любопытное, так обязательно дай знать.

– Хорошо.

– Ну а сейчас давай распрощаемся.

На лице Савельева промелькнуло облегчение. А может, генералу это просто показалось?

Кивнув на прощание, Леонид быстро пошел в свою сторону. У Яковлева не проходило ощущение какой-то недосказанности. Такое впечатление, что Савельев что-то от него утаивал. Виктор Ларионович привык к прозрачности отношений, тем более когда это касалось информаторов. Даже походка способна весьма многое поведать о человеке. Куда же подевалась его прежняя легкость? Плечи ссутулились, будто на них возложили могильную плиту. Надо будет присмотреться к нему как следует, уж не завел ли он нового хозяина?

Развернувшись, Яковлев направился в сторону подъезда. Свои дела он еще не закончил. Неожиданно его кто-то окликнул. Повернувшись, он увидел жильца из соседней квартиры.

– Так ты не надумал? – весело спросил тот.

– Что именно? – удивился Яковлев.

– Да ты чего! – удивился мужичонка. – Мы же с тобой сколько об этом говорили. Устраивайся на мясокомбинат, вот так жить будешь! – он вскинул вверх большой палец. – Через год тачку приличную купишь.

Пришлось немедленно входить в образ. Не привыкать!

– Да там, наверное, человека со стороны еще и не возьмут. Без рекомендации-то, – вставил ученое словечко Виктор Ларионович.

Сосед дружески похлопал Яковлева по плечу и многозначительно пообещал:

– Не робей, я за тебя словечко замолвлю. Ты мне флакон как-нибудь поставишь между делом, на этом и сочтемся! – проглотил слюну мужичонка. – Лады?

– Договорились, – дал решительное согласие Яковлев. – Все, увольняюсь из НИИ! Иду на мясокомбинат. Все равно никаких перспектив, – безнадежно махнул он рукой. – Да и начальник у меня мерзавец порядочный, – надул губы Яковлев.

– Все верно, – охотно поддакнул сосед, – надо ведь как-то жить. – Короче, завтра давай заваливай ко мне где-нибудь после обеда, обмозгуем. Хотя нет, завтра не получится, у свояка день рождения. Думаю, зависну у него на пару дней. Так что давай дня через три! Только флакон не позабудь. Хе-хе-хе, – показал он почерневшие обломки зубов. – Отметим твое новое назначение. Ну, давай, разбежались, держи кардан! – протянул он узкую ладонь. – Тороплюсь! Иначе кореша поллитровку без меня уговорят.

Сосед ушел. Надо будет навести своих на этот мясокомбинат, что-то там не все в порядке. Пусть займутся им поплотнее.