Камень и вправду был хорош. Вобрав в себя свет, он полыхал изнутри всеми цветами радуги. Следовало бы захлопнуть коробочку да швырнуть драгоценность в темное нутро сумки, но, повинуясь какому-то совершенно необъяснимому внутреннему порыву, Шатун бережно взял камень двумя пальцами и поднес его к глазам. В середине камня замерцали огоньки. Обычно в темной комнате так светятся кошачьи глаза.

– Вы что там, не слышите, что ли? – раздался из-за двери раздраженный голос. – Открывай!

Егор швырнул бархатную коробочку в широко распахнутый зев сумки и, повернувшись к заведующему, сказал:

– Сейчас ты откроешь ему дверь и отдашь выручку. Извинишься перед ним за то, что пришлось держать его у двери, скажешь, что все в порядке, и чтобы улыбка у тебя была до ушей. Ты меня понял? – Шатун для убедительности помахал стволом перед носом заведующего.

– Да, – кивнул тот.

Валера уверенными движениями ссыпал в сумку драгоценности из шкафа. Бархатные коробочки неслышно падали в сумку, а их содержимое, мелко позвякивая, ласкало слух. Заведующий подошел к двери в тот самый момент, когда в сумку была брошена последняя коробка. Дрожащими руками он справился с замком и слегка приоткрыл дверь.

– Ты что не открывал-то? – раздраженный инкассатор вошел в магазин, беспечно поглядывая по сторонам.

– Э-э, – протянул заведующий.

– Чего это ты, Алексеич? – удивленно спросил инкассатор. – Заболел, что ли?

По застывшему лицу парня Егор понял, что он уже разгадал, что здесь происходит, и теперь искал благовидный предлог, чтобы выйти из магазина.

– Понимаешь, я тут… это самое, – дрожащим голосом мямлил Алексеич.

– Если ты, конечно, себя плохо чувствуешь, тогда конечно… Я в другой раз зайду.

В словах инкассатора прозвучало заметное облегчение. Ключевая фраза была произнесена, теперь самое время разворачиваться и уходить. Вот только покидать магазин следовало поделикатнее, не подставлять же бандитам спину, ведь и пальнуть могут!

Шатуну стало немного не по себе. Инкассатор острым взглядом резал пространство, так смотреть может только человек, за плечами которого боевой опыт. Ноздри его раздувались, как у заправского жеребца, и Егор был уверен, что он сейчас пытается унюхать запах оружейного масла.

Но тут произошло непредвиденное.

Заведующий вдруг рванул дверь на себя и закричал писклявым срывающимся голосом:

– Беги, здесь бандиты!

Парень будто дожидался именно этого приказа. Присев, он мгновенно выхватил из-за пояса «макаров» и направил его на Валеру.

– Никому не двигаться!

От прежнего сонливого увальня не осталось и следа. Шатун понимал, что перед ними боец, умеющий держать в руках оружие, мобильный, с тренированными рефлексами. Было ясно, что он выстрелит мгновенно, стоит только кому-то из них сделать неосторожный шаг.

Момент был упущен, нужно было стрелять сразу же, едва только инкассатор вошел в зал. А теперь… Каким-то немыслимым движением парень сумел уйти с линии огня, и теперь ствол «вальтера» смотрел на Шатуна. Егор прекрасно сознавал, что у него не будет времени, чтобы первым выстрелить в инкассатора, и он умрет, прежде чем сделает какое-то движение. Оставалось единственное – вступить в переговоры, потянуть время, усыпить бдительность, а там будет видно.

– Послушай, давай договоримся по-хорошему, – спокойным и нарочито тягучим голосом заговорил Шатун. – Ты нас не видел, мы тебя не знаем, а если хочешь, так мы можем и поделиться, – бодро заключил он.

Парень держал пистолет у корпуса, цепко контролируя каждое движение налетчиков.

– Стволы на пол! – жестко приказал он.

– Ну чего ты бузишь? – миролюбиво спросил Егор.

– Считаю до трех…

Через зеркальные витрины было видно, что инкассаторская машина стоит на прежнем месте. Шатун понимал, что, если начнется стрельба, инкассатор останется в одиночестве. Другой, находящийся в машине, не имеет права идти на выручку, так как обязан охранять наличность. Единственное, что он может сделать, так это вызвать наряд милиции.

– Послушай, давай договоримся…

– Повторять не буду… Раз…

Жора, продолжавший стоять за спиной инкассатора, поднял руку повыше и стал прицеливался, чтобы сразить инкассатора наверняка. И допустил самую главную ошибку в своей жизни. Инкассатора не стоило брать на мушку, пистолет следовало мгновенно поднять и, не целясь, разрядить всю обойму. Каким-то немыслимым образом инкассатор почувствовал движение за своей спиной, тотчас развернувшись, глубоко присел и дважды выстрелил в Жору. Тот, широко раскинув руки, упал на витрину, подгребая под себя пустые коробки из-под украшений.

Другого момента может не быть!

Вскинув руку, Егор выстрелил. Пуля прошла совсем рядом с головой инкассатора и, угодив в бронированную дверь, отрекошетила в голову заведующего, вырывая из его затылка кусок кости. Поднялась стрельба, засвистели пули, крепко вгрызаясь в стены, расколоченную витрину, а инкассатор, словно волчок, вертелся по залу, сбивая прицел. Егор даже не понял, в какой именно момент он стрелял, просто стоявшие рядом Витек, а за ним Валера упали на пол. Егор с ужасом понял, что если ничего не предпримет, то следующая пуля достанется ему. Отшатнувшись, он дернул за руку стоявшую рядом девушку и, прикрывшись ею, закричал:

– Стоять! Я убью ее!

Егор встретил взгляд совершенно спокойных глаз. Профессионал. Никакой суеты и паники. Парень выполнял привычную работу. Интересно, что же принудило его идти в инкассаторы? Деньги-то небольшие! Может быть, все дело в свободном времени? А может быть, он испытывает желание постоянно чувствовать у пояса тяжесть пистолета? Губы инкассатора дернулись. Чувствовалось, что он еще не настрелялся и готов был положить на пол еще парочку налетчиков.

Егор неприятно поразился собственному состоянию. Пистолет в его руке слегка дрожал, а мушкой он успел расцарапать девушке щеку, и теперь из неглубокой ранки на подбородок тонкой струйкой стекала кровь. Сумка с драгоценностями перевернулась, и из нее на пол золотой дорожкой высыпались украшения. Под ногой Даничева что-то хрустнуло. Наверняка какая-нибудь дорогостоящая побрякушка. Теперь не до нее!

– Я выхожу, – спокойно объявил инкассатор. Такое впечатление, что ко всему происходящему он не имеет никакого отношения. – Не пальни сдуру. А то умрешь!

Егора невольно поразил его голос. Он всецело соответствовал внешности этого парня. Холодный, как ключевая вода. Голос буквально бил по башке и был таким же опасным, как и пистолет в крепкой ладони. Не упуская Егора из вида, он осторожно направился к выходу.

– Предупреждаю, если с ними что-то случится, то тебе не жить!

Дверь закрылась. Шатун тотчас отшвырнул от себя девушку и, подскочив к двери, щелкнул замком. Через стеклянную витрину он видел, как парень бежит к машине. Ковбой хренов! Оставил позади себя кучу трупов и даже не обернулся.

Шатун чертыхнулся, сходили, значит, на дело! Валера лежал на полу раскинув руки. Правую ногу каким-то невероятным образом он подвернул под себя. Жаль парня. Жора валялся на боку, закинув голову, как будто в предсмертном прыжке хотел рассмотреть и запомнить своего убийцу. Вот только Витек лежал спокойно, вытянувшись во весь рост, словно хотел отдохнуть. И лишь залитая кровью грудь свидетельствовала о том, что он мертв.

Девушка, закрыв лицо руками, негромко плакала. А пожилой мужчина, приобняв ее за плечи, что-то шептал ей на ухо.

– Заткнись, сука! – закричал Егор, размахивая стволом. – Если не хочешь, чтобы я вышиб твои мозги.

Девушка мгновенно умолкла. Остальные заложники, сгрудившись, испуганно посматривали на Егора.

– Что, породнились? – зло проговорил Шатун. – Теперь вы друг друга до самой смерти не забудете!

– Что вы собираетесь делать с нами? – крикнула полная женщина.

Еще каких-то несколько минут назад она походила на даму, привыкшую отдавать распоряжения. Наверняка заведует каким-нибудь магазином, привыкла веселым матерком подгонять ленивых грузчиков, а тут в несвойственной для нее роли выглядела совершенно потерянной.

– Чесалка, если будешь вякать не по делу, пристрелю, – равнодушно пообещал Егор.

Женщина, будто проглотив восклицание, открыла рот и с ужасом посмотрела на Егора. Угроза проняла ее до самого нутра. Больше вопросов не последовало. Мужчины избегали его взгляда и пристыженно смотрели в сторону. Слабый материал, сломленный. Это уже не бойцы. Егор с одного взгляда определил, что мужчины опасности не представляют. Это у себя на службе они хозяева, а здесь всего лишь овцы.

Егор сорвал маску с головы. Она пропиталась потом, хоть выжимай. Он невольно обратил внимание на то, с каким любопытством и одновременно с ужасом заложники изучали его.

Невольно хмыкнув, он спросил:

– Что, запоминаете? Думаете, что можете встретить? Ну-ну… Эй, ты! – махнул он мужчине лет тридцати пяти.

Тот мгновенно побледнел. Его кадык судорожно дернулся, а на лице застыла угодливая кривая улыбка.

– Это вы мне говорите? – ткнул он себя пальцем в грудь.

Шатуну не однажды приходилось наблюдать, что в опасных ситуациях некоторые представители сильного пола вдруг начинают необыкновенно тупеть. А ведь где-нибудь в кругу приятелей, с кружкой пива в руках, они наверняка блещут остроумием. Егор не однажды успел убедиться в том, как легко довести человека до обильного поноса, достаточно направить на него ствол пистолета.

– Тебе, чертило. Живо ко мне!

Мужчина нетвердой походкой подошел к Шатуну, стараясь не смотреть на пистолет, направленный на него. Его ноздри слегка подрагивали – почувствовал запах оружия.

– А теперь давай думать.

Мужчина нервно улыбнулся, показав широкие белые зубы.

– О чем?

Самое неприятное было в том, что улыбка застыла на его лице будто маска. И она начинала не на шутку раздражать Егора.

– Хороший вопрос… О том, как мне выбраться отсюда живым и здоровым. Ты не возражаешь?

– Я, собственно…

– А ты, оказывается, классный парень! – обрадованно воскликнул Шатун. – Вижу, что мы с тобой поладим. Тебя как зовут?

– Владимир.

Через витрину магазина Егор увидел, что инкассаторский фургон уже отъехал. Понять их можно. У инкассаторов жесткий график. К тому же свое начальство. Ну, постреляли немного в магазине, отвели душу, показали молодецкую удаль, да и поехали себе дальше. А то ведь с этим баловством можно из графика выпасть. Ковбои хреновы!

А вот и милиция подъехала.

– А теперь возьми веревку, Вовчик, – бросил Егор заложнику моток заранее приготовленной веревки, – и свяжи для начала вон того козла с бородкой… Да покрепче! А то ведь я могу разочароваться в тебе.