Это был – Стас так и застыл в дверях – крупный мужчина с плечами штангиста и руками боксера. Он был такой огромный, что обычный стул под ним казался детским, а на кухне сразу стало тесно.
На столе, затеняя остатки угощения Григория Ивановича, лежали: кусок ветчины, палка самой вкусной на свете твердокопченой колбасы, над которой с ножом колдовал отец, и нарезанное морозными ломтиками сало.
Мама, ахая, восторгалась здешними ночами:
– Соловьи-то у вас как поют! Ну, прямо совсем как по телевизору.
– Да, – соглашался гость. – Полезная птица. Хорошо комаров заглушают!
– Ваш? – заметив Стаса, пророкотал он густым басом и, не дожидаясь ответа, протянул похожую на ковш экскаватора руку: – Меня зовут дядя Андрей. А тебя?
– Станислав! – отозвался Стас, не в силах назвать себя перед такой горой Стасиком, и почувствовал, что его ладошка утонула, словно ручеек в бездонном озере.
– Угощайся!
– Спасибо! – зная по опыту, что взрослые просто тают, когда с ними говоришь вежливо, отказался Стас. – Я… сыт!
– Этим?! – сморщился, кивая на зелень, гость, забрал у отца нож и, отхватив такой кус ветчины, какой мама покупала им в день получки на целую неделю, протянул Стасу: – Ешь, а то… еще больше отрежу!
И захохотал, точнее, загрохотал, довольный своей шуткой.
– Всю жизнь бы так угрожали! – усмехнулся про себя Стас и положил толстый пласт ветчины на тонкий кусок хлеба (в городе все было бы наоборот!).
– Что, вкусно? – ласково посмотрел на него дядя Андрей.
– Угум-м! М-мм! – закивал головой Стас. Этот гость сразу понравился ему.
– Вот и радуйся, вот и наслаждайся! – поучал дядя Андрей с таким лицом, словно сам ел этот бутерброд. – Для этого нам, собственно, жизнь и дана!
– А… вл-м-мм-сть? – вспомнив предыдущего гостя, спросил Стас.
– Что? – не понял дядя Андрей.
– Власть, говорю! – проглотил мешавший говорить кусок Стас. – Разве не она – самое главное?
– Кому как! Мне лично ее и даром не надо!
– Как это?! – опешил Стас.
– А что в ней хорошего?
– Ну… все тебя слушают, фотографируют, слава, почет!
– Да, это, конечно, приятно! Понимаю твой юношеский пыл, сам когда-то мечтал стать космонавтом, но… – Гость значительно поднял указательный палец. – К счастью, вовремя понял, что главное в жизни – это ни в чем себе не отказывать. И всё иметь. Один раз ведь живем!
– Слушай-слушай, что умные люди говорят! – посоветовала отцу мама и пожаловалась: – А у нас, представьте себе, все наоборот. Не знаем, как дотянуть до следующей зарплаты. Зато он – начальник отделения, кандидат, без пяти минут доктор наук, профессор!..
– А вдруг он так и до министра дойдет? – заступился за папу Стас и подумал: вот было бы здорово, если бы тот и впрямь стал министром!
Но дядя Андрей рассудил иначе.
– Что ты, что ты! – испуганно замахал он руками. – Министром!.. Это ж такая должность: того не скажи, туда не пойди, этого не сделай, чтобы политики не испортить, всё время под охраной – да разве же это жизнь?!
– А вот Григорий Иванович говорит… – начал, было, Стас, но гость пренебрежительно усмехнулся:
– Слушай его больше! Когда он главным человеком в районе был, не спорю, сам ему завидовал. А теперь? Ну, кто он теперь? – Он посмотрел в окно на соседний дом таким же взглядом, как недавно на зелень. – Не-ет, мне такого удовольствия, чтоб только на несколько лет, не надо! Мне на всю жизнь его подавай! Я и жил так всегда, да вот беда – в последнее время сдавать что-то начал! – обращаясь к отцу Стаса, пожаловался он. – Раньше, бывало, ударом кулака быка валил, а теперь…
– А кем вы работаете? – переходя на тон врача, спросил Сергей Иванович.
– На бойне и по частным заказам, когда скотину дома режут! – объяснил дядя Андрей, и Стас, покосившись на него, понял, что про удар кулаком он сказал не для красного словца…
Тем не менее отец, померив дяде Андрею давление, сказал, что тому надо срочно переходить на диету, если он хочет подольше наслаждаться жизнью.
Дядя Андрей с изумлением спросил, для чего тогда, собственно, жить? Отец тоном врача ответил ему.
Между ними начался спор.
И так как дядя Андрей, багровея лицом, начал пересыпать свою речь бранными словами, мама дала знак сыну, чтобы тот немедленно покинул кухню…
Вернувшись в свою комнату, Стас подошел к стене и, точно учитель провинившихся учеников, оглядел министров, президентов и генералов. Всего час назад они казались ему самыми удачливыми на свете людьми. А теперь… Стоило ли так стараться, если то, что он услышал – правда?
Первым его желанием было сорвать все эти вырезки, но, поразмыслив, он лишь махнул рукой:
– А! Пусть висят… Вдруг дядя Андрей что-то не понимает? Он ведь сам не был начальником, как Григорий Иванович, и не познал вкуса власти! Хотя просто наслаждаться жизнью – тоже, конечно, здорово! Этому даже и учиться не надо!..
Стас плюхнулся на кровать и, задрав ноги на изогнутую по-старинному спинку, стал доедать бутерброд.
Он наслаждался его вкусом, деревенским воздухом, тишиной, льющимися из открытого окна; упивался мыслями, как сладко теперь будет жить, когда вырастет…
Однако прошло пять… десять минут, и ему вдруг стало не хватать привычного городского шума и знакомых, пусть не таких чистых, как тут, запахов родного двора. А когда кончился бутерброд, оказалось, что наслаждаться-то больше и нечем! Разве что чтением? А почему бы и нет – он как раз остановился на самом интересном месте…
Стас потянулся к тетради, но, взглянув на жирные пальцы, побежал мыть руки.
Дяди Андрея уже не было, и на кухне снова стало просторно.
– А папа где? – гремя рукомойником, поинтересовался Стас, и, как это бывало в городе, когда отец задерживался на работе, услышал мамино недовольное:
– Где-где… В медпункте, конечно! Собрал в пакет то, что нам принесли, и пошел навещать вашего священника.
– Почему это нашего?
– Ну вы же его нашли!
– Как! Он и колбасу унес? – открыв холодильник, ахнул Стас. – Я ведь ее даже не попробовал!
Что-то нехорошее, злое шевельнулось в сердце Стаса.
– Что, гулять хочется? – видя его недовольное лицо, спросила мама.
– Все равно ведь нельзя!.. – буркнул Стас.
– А ты как хотел? – с вызовом уточнила мама. – Совсем от рук отбился! Мы с папой все для тебя делаем, ни в чем не отказываем, а ты…
– Что я?
– Грубишь на каждом шагу! Курить начал!
– Да я только попробовал! – приложив ладони к груди, соврал Стас. – Макс заставил – попробуй у него отказаться!..
– Да? – немного смягчилась мама, но тут же снова нахмурилась: – А в карьер почему пошел?
– А это все Ванька! – опять стал выкручиваться Стас. – Он меня туда затащил, а наказан – я! Можно хоть на лавочке под окном посидеть? Книжку по истории почитать, а?..
– Прямо не знаю, что с тобой делать! – покачала головой мама, и Стас, видя по ее глазам, что она согласна, кинулся за тетрадью…
Над Эгейским морем шел дождь.
Ветер, пригнавший непогоду, порывами налетал на курьерское судно. Парус то выгибался дугой, словно стремясь сорваться с реи и помчаться вслед за низкими тучами, то бессильно болтался, отяжелев от воды. В конце концов капитан приказал матросам убрать его, и за весла взялись гребцы. Под мерные хлопки задававшего ритм келевста[5] они принялись за свою нелегкую работу.
Прошло больше суток, как «Тень молнии», принеся в жертву Нептуну амфору с вином, вышла в открытое море, а Криспу до сих пор не удалось поговорить с отцом Нектарием.
Когда он увидел его на судне, то сразу бросился к нему. Но добежать до пресвитера ему не удалось. На полпути между ними вырос Марцелл. Ни разу в жизни Крисп не видел отца таким…
– А ну стой! – больно схватил он за руку сына и свистящим от злобы шепотом предупредил: – Я запрещаю тебе подходить к этому… – отец даже не смог сразу найти подходящее слово. – Этому смутьяну! Узнаю – прикажу заковать его и держать в трюме до того самого дня, который ты так хотел выдать ему!
После этого Марцелл разрешил капитану принять на борт попутчиков и велел выделить в его распоряжение одного из самых расторопных членов экипажа. Гилар понимающе кивнул, на судно поднялись обрадованные люди, а к Марцеллу подбежал бойкий киликиец. Это был худощавый юноша, чернявый и смуглый, как все малоазийцы, всего на год-другой старше Криспа.
– Юнга Максим! – уродуя латынь варварским акцентом, отрапортовал он и впился глазами в начальника над самим капитаном!
Марцелл придирчиво осмотрел юношу и, насколько знал своего отца Крисп, остался доволен.
– Чем ты занят на судне? – строго спросил он.
– Уборкой палубы, слежу, чтобы в чане всегда была чистая питьевая вода, – принялся перечислять юнга. – И еще смотрю с мачты на море, нет ли пиратов…
– Какие теперь пираты! – усмехнулся Марцелл. – Это раньше они были как правило, а теперь как исключение! Хочешь заработать? – спросил он, показывая серебряную монету.
Никогда Крисп не встречал в людях такой жадности к деньгам.
Глаза юнги вспыхнули, он облизнулся и всем телом подался вперед, в готовности выполнить любую команду.
Однако Марцелл зажал монету в кулаке и кивнул на келевста, подгонявшего плетью нерадивых гребцов:
– А получить десяток-другой ударов?
Юнга, не сводя глаз с кулака, отрицательно затряс головой.
– Тогда, если хочешь получить денарий и не быть битым, – понижая голос, продолжил отец, – слушай меня внимательно…
Что именно поручил он юнге, Крисп разобрать не смог. Но вскоре и так все стало ясно. Едва отойдя от Марцелла, юнга сразу начал следить за отцом Нектарием. Он то и дело проходил мимо него или заговаривал с кем-нибудь поблизости, беспрестанно поглядывая в сторону пресвитера, а после и вовсе забрался в марсовую бочку на рее, откуда весь корабль был как на ладони.
Все было ясно: отец нанял себе шпиона, чтобы знать о каждом шаге ненавистного ему врага. И он не ошибся в выборе. Юнга отрабатывал обещанную награду так старательно, что лишал Криспа всякой надежды поговорить с пресвитером. А ему так важно было сказать отцу Нектарию, что отец знает все, и посоветовать бежать, когда тот отправится в ближайшем порту относить эдикт императора наместнику провинции.
Но шел час за часом. Марцелл почти не уходил с кормы корабля. Даже когда он ненадолго спускался в каюту, на палубе оставались его глаза и уши – юнга Максим, для которого, казалось, не существовало ни сна, ни усталости…
И Крисп стоял на капитанском помосте, делая вид, что смотрит в морскую даль, как настоящий наварх[6], а на самом деле искоса наблюдая за отцом Нектарием, который, вместе с остальными попутчиками прятался от дождя под навесом, на носу корабля.
Всего каких-то два десятка шагов разделяло их, но запрет отца и зоркий взгляд юнги делали это расстояние большим, чем до невидимого берега.
Несколько раз Криспу удалось встретиться глазами с отцом Нектарием. Тогда он отчаянным взглядом показывал на прикрытые кожаным пологом лавки гребцов, где можно было переговорить накоротке, пока юнга спустится с реи. Но пресвитер или не понимал его, или делал вид, что не понимает – всякий раз он лишь приветливо улыбался и чуть приметно делал рукой благословляющий знак.
Терпение Криспа стало иссякать.
«Будь что будет! – решил наконец он. – Как только отец Нектарий снова посмотрит на меня, крикну, что мне срочно нужно сказать ему что-то очень важное!»
Но пресвитера, как нарочно, заслонял игравший в кости с соседом тучный купец.
Время, казалось, стало измеряться испорченными песочными часами, в которых забилось отверстие…
Крисп был в отчаянии. И когда он решил, что никто и ничто уже не может помочь ему, помощь вдруг пришла. Причем, как это нередко бывает, с той стороны, откуда он никак не ожидал ее!
Где-то далеко за углом засигналила машина и послышался яростный собачий лай. Стас приподнял голову. Лай нарастал. Судя по всему, из глубины улицы, едва ли не от самой церкви, приближалась нагоняемая собаками машина.
И хотя Стас понимал, что здесь не может быть ничего интересного, кроме истрепанной местными дорогами «Нивы» или «Жигуленка-копейки», он оторвался от чтения и с интересом стал ждать. Всё какое-то развлечение среди деревенского однообразия, нарушаемого лишь редкими прохожими да стадом коров, которое утром и под вечер прогонял однорукий дед Капитон. (Леночка, конечно же, называла его Капитаном!)
Лай был уже где-то рядом с колодцем. Наконец стал слышен подозрительно мягкий звук мотора, и из-за поворота выехал, нет, важно выплыл, блестя тонированными стеклами, шикарный «БМВ».
От неожиданности Стас медленно привстал, роняя с коленей тетрадь. Такую машину и в Москве не часто увидишь, разве что у посольств да крупных банков. А здесь, в деревне… Это было все равно что поставить белый рояль посреди сарая!
Но самое удивительное было то, что машина остановилась прямо у их дома. А дальше и вовсе… Из «БМВ» выскочил молодцеватый водитель и открыл дверцу… перед его отцом. Правда, мгновением раньше из машины выскочил и принялся кидать камнями в собак какой-то парень. Но что было до него Стасу? Во все глаза он глядел на отца. Последним появился невысокий плотный мужчина с прической «под ёжик». Он не был ничем примечателен. Разве что только толстой сумочкой под мышкой, которая выдавала в нем делового человека?..
И тем не менее отец с почтительностью, которую не выказывал даже Григорию Ивановичу, пригласил его в дом.
Стас проводил их ничего не понимающим взглядом и заметался между открытыми окнами, в надежде узнать, что будет дальше. Наконец из родительской комнаты послышались голоса.
Стас приподнялся на носки и вытянул шею, чтобы не только слышать, но и видеть происходящее, как вдруг за спиной раздалось торопливое:
– Эй, слышь?
Позади стоял тот самый парень, что отогнал от машины собак. Он был всего на год-два старше Стаса, но уже с тяжелой золотой серьгой в ухе, в которой, судя по дорогим кроссовкам и джинсам, сверкал настоящий бриллиант.
– Слышь… – повторил он, косясь на ходившего вокруг машины водителя. – Как там тебя?
Стас назвал свое имя и для солидности – что он еще мог противопоставить такой серьге и одежде – добавил, что только отдыхает в деревне, а вообще-то из Москвы и его отец – кандидат, без пяти минут доктор медицинских наук.
– А я – Ник! – протянул какую-то холодную, безвольную руку парень. – Это хорошо, что ты здесь давно, и что твой отец – доктор. Помоги дозу найти!
– Чего? – не понял Стас.
– Ну «герик», «герик»! Ты что – русского языка не понимаешь?
– Нет… то есть да! – растерянно забормотал Стас, начиная догадываться, что речь идет о наркотиках. – Ты что?! Я в такие игры с детства не играю! Если тебе надо – в медпункт сходи!
– Был уже… – с досадой отмахнулся Ник. – Меня там отец и застукал. Кстати, как раз и с твоим познакомился…
– Тем более! Как я теперь у своего что-то могу просить?
Ник разом потерял интерес к Стасу, побрел к машине и плюхнулся на заднее сиденье, не закрывая дверцы.
Стас мог теперь без помех подслушивать, но все уже и так было ясно: Ник – наркоман, а Игорь Игоревич, его отец, просит помочь сыну, который будет гостить в соседней деревне у бабушки, под опекой водителя-телохранителя Саши.
Игорь Игоревич говорил редко и коротко, словно давал телеграмму, где каждое слово стоит немалых денег.
Отец, наоборот, отвечал длинными, мудреными фразами, как, наверное, и положено ученому врачу.
Такой разговор быстро наскучил Стасу. К счастью, в машине запищал мобильный телефон, и водитель бросился с ним к дому:
– Игорь Игоревич, вас – Дуглас из Сан-Франциско!
– Я занят! – раздалось над самой головой Стаса.
– Всё, что только можно было – перепробовали! – с болью в голосе, уже приглушенно продолжал отец Ника. – Немного продержится и опять… А после – снова ломка! Я боюсь, как бы он не сделал что с собой от одного только страха перед ней. Вы, как медик, уж помогите, если что…
– Да-да, чем смогу!
– Вот и договорились. Сколько я вам должен?
– Вообще-то в деревне, на отдыхе, я беру, как говорится, натурой, точней – натуральными продуктами! – засмеялся отец и посерьезнел: – А в городе, учитывая ученую степень и высшую квалификацию, – бывает, что и две-три тысячи за курс лечения…
– Не вопрос! – отрезал Игорь Игоревич и зашелестел газетой, очевидно, заворачивая деньги. – Вот вам три тысячи. И… еще – на мелкие расходы.
Отец, скорее всего, начал отказываться от денег, потому что Игорь Игоревич с мягкой настойчивостью сказал:
– Берите – мое спокойствие это тоже деньги, и, поверьте, немалые! Если бы вы знали, сколько я потратил на это – и всё без толку…
Кляня наркотики, Игорь Игоревич говорил, что наука вот-вот изобретет скоро эффективное средство, надеялся на новое лекарство в Америке, куда вылетает на днях по делам… Теперь он не скупился на слова, так что получалась уже не телеграмма, а целое письмо. Отец же, словно поменявшись с ним ролями, отвечал скупо и односложно. Он словно не верил, что желание Игоря Игоревича может осуществиться в ближайшем будущем, и наконец сказал:
– На сегодняшний день я знаю только одно надежное средство борьбы с наркозависимостью.
– Какое? – вскричал Игорь Игоревич и, судя по быстрым шагам, вплотную подошел к отцу: – Вы можете достать его? Если действительно поможет – плачу миллион! Долларов, разумеется! Наличными!
Стас заглянул в окно и увидел, что Игорь Игоревич умоляюще смотрит на отца, а тот отрицательно качает головой:
– Увы! Единственное средство от наркотиков – не пробовать их вообще!
После этого наступило молчание. Такое долгое, что Стас устал ждать, да и – что нового могли сказать их с Ником отцы? Он направился к машине. Обошел её, разглядывая со всех сторон…
– Нравится? – поигрывая брелком с ключами, с усмешкой спросил у него водитель.
– Еще бы!
– Это что, видел бы ты лимузин Игоря Игоревича!
– А Дуглас – кто? – спросил Стас.
– Чужие разговоры подслушиваешь? – притворно нахмурился водитель, но, видно, ему тоже было скучно, доверительно шепнул: – Это – директор одного оч-чень крупного банка в Америке.
– А… кто же тогда он?! – ахнул Стас.
– Кто? – переспросил водитель, точно не понимая, о ком идет речь.
О проекте
О подписке