Дом

Александр вышел на задний двор, в полном умиротворении сделал глоток бодрящего зелёного чая и легко выдохнул. Ему было хорошо, даже несмотря на то, что за последнее время он пережил немало, возможно, больше, чем за всю свою предыдущую жизнь. Впрочем, некоторые моменты Алекс с удовольствием бы стёр из памяти, но вместо этого продолжал слишком часто и эмоционально о них думать, прекрасно, осознавая, что тем самым ещё сильнее формирует эти воспоминания. Лишь огромным усилием воли Доктор пытался не вспоминать ужасающую бойню в «Тумане», ускоренно перематывая в голове кровавый эпизод, в котором жадность Каспера Вуйчика сгубила не только этого фраера, но и ещё шестерых человек…

Хотя следующий кадр был не менее напряжённым – они с Беретом и двумя чемоданами вышмыгнули из проклятого богами бара, что называется, огородами, стараясь оставаться в тени деревьев. Компаньоны дали небольшой круг и подошли к мобилю со стороны подлеска. Никого не было.

– Я тут подумал, – Валера открыл задний багажник мобиля и закинул туда два чемодана, – что Витя, ещё с тех пор, когда продал бар, очень сильно хотел вернуть его назад. Всё время говорил, что хочет остаться в «Тумане» навсегда, – Берет захлопнул дверцу, обернулся назад и покачал головой. – Что ж, его мечта сбылась.

Закрыв багажник, он взмахнул рукой, приглашая вернуться назад – в здание с мертвецами. Алекс молча медленно отрицательно покачал головой. Валера устало произнёс: «Нам полюбас нужно закрыть тему, иначе по ДНК спалят и заметут. Надо, Саня, надо». С огромной неохотой Алекс послушался. Они возвратились на место бойни, и Доктор вошёл внутрь, превозмогая себя, но не смог пройти дальше двери, ощутив приступ тошноты от вида истерзанных тел. Его ноги задрожали, Саша тяжело навалился на дверной косяк.

В это время Валера бодрой походкой, словно не замечая вида крови и внутренностей, размазанных по полу, аккуратно, чтобы не испачкаться, подошёл к барной стойке, тихонько посвистел и принялся бить бутылки с крепким алкоголем – одну за другой, расплёскивая его вокруг: водку по шторам, текилу по площади бывшего бара, а ром – по периметру. Вот он взял большую бутыль с самогоном, глотнул из неё, крякнул и пошёл поливать трупы врагов. Когда горючее закончилось, схватил пару зеленых бутылок дорогого абсента и щедро окропил тела Антохи и Вити Комара. Оприходовав почти всё, что могло гореть, направился на кухню, открутив там вентили двух баллонов с газом.

Затем, глубоко вздохнув, Берет прочертил жидкостью из последней бутылки путь от ближайшего тела до двери и замер, вдыхая пары разнообразного алкоголя, буйно витавшие в воздухе, потом ещё раз оглядел поле битвы, как будто запоминая всё до мелочей, и чиркнул спичкой.

Огонёк побежал по дорожке, растекаясь в стороны и быстро охватывая помещения. Соучастники мигом выскочили из бара, Валера Берет не стал прикрывать за собой дверь: «Чтоб кислород поступал, и ярче горело». Отбежав на приличное расстояние, подельники остановились на пригорке в тени деревьев и молча обернулись назад. Сквозь окна было видно, как внутри пылал огонь, в один момент он с шумом вырвался из дверного проёма. Только тогда, словно успокоившись, Валера кивнул Саше, и, навсегда отвернувшись от охваченного пламенем бара, парочка украдкой, сквозь подлесок, рысью устремилась к мобилю.

Они не успели отъехать далеко, как здание взлетело на воздух, ударив по окнам. Валера и Александр даже кожей почувствовали взрыв и узрили в зеркалах заднего вида взвивающееся позади пламя. Однако они были уже далеко, и не знали, что за несколько минут до огненной вспышки дверь ещё больше приоткрылась, и из неё показалась рука, кто-то подтянулся на ней и пополз сквозь жидкое пламя к выходу.

*

Первое время соучастники ехали в молчании. Наконец, Валера Берет хриплым голосом произнес, быстро оторвав взгляд от дороги:

– Доктор, а ты вообще-то мне жизнь спас! Два раза причём, – и замолк, крепко сжав руль.

– Я сам в оцепенении от всего произошедшего, – попытался выразить свое ощущение Алекс, глядя на трясущиеся руки. – Это какой-то… полный… не знаю, как сказать?..

– Ты не поверишь, насколько я с тобою солидарен! И это, Доктор, это, – замялся Берет, словно не зная, стоит ли произносить подобные слова, – я твой должник по гроб жизни. Я сегодня дважды смерти в глаза посмотрел, и ты меня оба раза оттуда вытащил. Я этого не забуду! – Валера похлопал правой рукой Сашу по плечу.

– Да ладно! Живы будем – не помрём, так же как-то у нас говорится? – нервно усмехнулся Алекс.

– Ага! – усмехнулся Берет и замолчал. Саше тоже не очень хотелось разговаривать. Он мало что понимал и не заметил, как примерно через десять минут, после того, как выехали на трассу, Валера свернул на второстепенную дорогу, с той – на местную, дальше на устойчивую, потом на грунтовую, а потом они уже пылили по лесной. Вскоре Берет остановил мобилу возле дерева с еле заметной красной, хотя, скорей, уже серо-коричневой тряпкой на одной из веток.

– Пойдём, – он вышел из мобиля, забрал из багажника два чемодана и двинулся вглубь леса по еле заметной тропинке. Перехватив по пути один из них, за ним следом двинулся Саша. Почти сразу стало видно ветхий железобетонный одноэтажный недострой. Подойдя ближе, Берет забрал у Алекса второй чемодан, велел посторожить у входа, а сам проник внутрь. Чуть пошебуршав, и несколько раз сматерившись, он вскоре, отряхиваясь, вынырнул обратно – уже без чемоданов.

Назад тронулись в обратном порядке – Саша впереди, Берет позади.

Саша отчего-то заволновался, он прямо чувствовал затылком взгляд Валеры, и даже вздрогнул, когда услышал настороженный голос:

– Сань, ты ведь понимаешь, что мы принесли сюда очень ценный груз. Кивни, если понимаешь? Вот так. Так вот, ты должен знать, что этот груз останется здесь, хотя бы потому, что ты сам ни за что не найдешь сюда дорогу. Но, на всякий случай, я хочу предупредить тебя – Саня, даже не ищи путь сюда и никому не говори о нем. Скажу по секрету, убить тебя сейчас так же легко и просто, как земляничку сорвать и скушать, особенно, когда я с ножом сзади, а ты безоружный впереди.

Алекс споткнулся и встал.

– Да иди, Доктор, чего ты! Хотел бы убить – убил бы без этих соплей ещё там, в «Тумане». Но ты мне жизнь сегодня спас… два раза, поэтому я твой должник, я тебе обязан по понятиям чести. Доктор, ты это… просто держи язык за зубами, а я в ответ… например, буду оберегать тебя изо всех моих сил. А силы у меня все же есть, ты видел. Так что скажешь, Саня, согласен на такой договор?

Некоторое время они шли молча. Наконец Алекс обернулся назад и протянул руку, которую Валера крепко пожал. Их глаза встретились, они кивнули друг другу. А уже у самого мобиля Валера сделал Доктору второе серьёзное предложение – на тот момент он считал, что обдуманное.

– Во-первых, – сказал тогда Берет, – если люди Вуйчиков узнают, кто это сделал, то тебя прямо у дверей квартиры насмерть забьют. Я знаю этих архаровцев: они и не на такое способны, так что пока тебе лучше пожить у меня, под моей охраной. Так будет надёжней. А во-вторых, хозяину нужен хороший спец по мозгам, и, если я не ошибаюсь, ты – это и есть он. Ты же Саша Доктор?

– Ну, – Алекс как бы смирился с новым прозвищем, – вроде Доктор.

– Тогда какие вопросы? Будешь у нас жить, хозяина поднимать, чтобы он побыстрей встал на ноги! Нам нужно его скорейшее выздоровление, иначе… – он не стал договаривать. – То есть без тебя мы никак.

– Так у меня ж работа, ликей, ректор будет против… – растерялся Алекс.

– Да брось ты, в самом деле! Какая работа? Аттал Иванович – хозяин Ахеи. Все решим по звонку, ректоров-корректоров, всех во всём убедим и переубедим, – хохотнул Берет, находясь уже, по всей видимости, в отличном расположении духа.

– Ты знаешь, Валера, – не сдавался Алекс. – Я просто… у нас с Алисой вышло недопонимание… понимаешь? Ты сам видел!

– У нас с ней тоже недопонимание, как ты выразился, давным-давно, и ничего страшного. Но ты не ссы – Алиски в доме нет, сто процентов – смоталась давно в Аквилею. У неё там хата своя, она же не у нас живёт. Иногда бывает, конечно, когда наказана. Но сейчас хозяин в коматозе, кого ей бояться, уже смазала лыжи, и к гадалке не ходи. Так что ты насчёт этого не переживай. Ну, что ещё? Условие то ведь простое – ты никого ничему не рассказываешь, а я за тебя подпишусь. То есть дам слово Атталу, что всё, о чём ты узнаешь в доме – будешь держать в себе, не расплёскивая. В случае чего, Аттал спросит с меня со всей силы, а я с тебя – в сто раз хуже. Это я тебе не угрожаю, если что, просто у нас такие понятия – если один человек за другого поручится, то спрос с обоих, но мне, как поручителю, придётся тебя шлёпнуть, иначе шлёпнут меня. Вот так. Уяснил? А чтобы этого не случилось, просто всегда молчи обо всём, что видел, слышал и даже думал, и тогда всё будет, как в раю. Несложно ведь?

– В-вроде несложно.

– Так что тогда?

– Ну, раз пошла такая пьянка, – согласился Алекс, понимая, что держать язык за зубами, в принципе, не составит большого труда. – Остаюсь! Но вот что главное – чтобы Аттала Ивановича поскорее на ноги поставить, его сначала нужно будет снова отправить на нейросканирование, можно к нам в ликей, кстати, а потом ежедневно медсестру в дом привозить и увозить: после инсульта больному показан достаточно большой перечень восстановительных процедур, лекарств, специалистов. Сможем это сделать?

– Не вопрос! Замётано, господин Доктор! – впервые за день улыбнулся Валера.

***

Доктор вылил старый чай в клумбу, зашёл в дом, плеснул из заварника свеженького, вернулся обратно на свежий воздух и вдруг улыбнулся во весь рот – он был счастлив. Да, недавно он чуть было не умер, причём не один раз. Но с другой стороны – остался ведь жив. Да ещё каждое утро просыпался не в своей «комнате-студии», которая в проектной документации значилась как «бетонный отсек индивидуума (с удобствами)», а в нормальном деревянном доме, с лесом вокруг. Конечно, Саша боялся за своё здоровье, которое потом вполне могли попортить Кащей или парни из бригады Вуйчиков, но пока он находился на территории Аттала – он был хотя бы неприкосновенен. И не только потому, что за защиту отвечал Валера Берет, и даже не оттого, что Аттал Иванович был самой авторитетной фигурой на десятки километров вокруг.

В свой самый первый вечер в доме он по секрету узнал от краснолицей горничной Настасьи, что за периметром домохозяйства, за забором живёт какой-то Леший – и в лютый мороз января, и в июльскую жару за всем, что творится в округе, наблюдает пара опытных глаз, по-собачьи преданных Атталу. Пока Саша уплетал рассольник, словоохотливая кухарка вполголоса впотай поведала о том, как несколько раз тщеславные искатели приключений тщетно пытались залезть на вершину полисной иерархии, тёмной ночью взлезая с оружием на верхушку одного из деревьев. Она своими глазами видела, как лесной житель Леший показывал трофейные гладкоствольные и нарезные ружья этих спесивцев – красивые бесшумные орудия лишения жизни. Куда девались их хозяева, Настасья, конечно, ведом не ведала, однако знала, что в качестве предупреждения у Лешего уже были выкопаны могилки в лесу, как бы кричащие молчаливым ртом, что жизнь человечья скоротечна. По-видимому, кухарка всерьёз боялась лесного жителя, потому как поведывала обо всём чуть ли не шёпотом и даже пару раз перекрестила рот, когда произносила его имя.

Однако стряпуха даже не предполагала, что лесной житель полагался не на нюх и инстинкты: там и сям по огромной территории вокруг дома были разбросаны электронные жучки в виде маленьких камешков, реагирующих на движение. И прямо сейчас датчики регистрировали, что в домовладении находилось пять человек: Аттал, Луиза, сам Леший, собственно, Настасья и новенький Доктор. Врачи и медсестры приезжали по утрам, а потом их увозили назад, но сегодня никого из чужих не было, потому что выходной, да и Валера с утра уехал по делам с молодыми братьями Жуйченко. Кстати, нужно же рассказать ещё об одних братьях в нашем повествовании.

Ещё в детстве братьям Жуйченко в насмешку меняли в фамилии букву Ж на букву Х и хохотали до упада. Это продолжалось до тех пор, пока в девять лет старший не поступил в школу смешанных единоборств и не подтянул за собой младшего. Вскоре братья Жуйченко научились колотить, потом бить, а затем и жестоко избивать насмешников. И, как отрезало, знаете ли. Старшему в ту пору было двадцать три, и младшему тоже двадцать три – парни родились с разницей в несколько минут – но этого хватило, ибо они выросли совершенно разными: старший – злопамятный, младший – злорадный; старший – жёсткий, младший – жестокий; старший – бьёт, а младший – добивает. Сейчас, когда они стали работать на Аттала, то их уже побаивались в кампусах Ахеи.

Вскоре они попали в бригаду Аттала, их поставили отвечать за периметр домовладения, а недавней вершиной триумфального взлёта братьев служил тот факт, что они пили пиво с теми самыми Вуйчиками, чем Жуйченко невероятно гордились, ибо боссы Ганзы были для них путеводной звездой, маяком, зовом сирен, тем более, что даже фамилии их были немного похожи. И те несколько часов, что они недавно провели на шашлыках у Аттала вместе с Вуйчиками, возвысили Жуйченко в собственных глазах. Правда, сияние славы слепило недолго, ровно до тех пор, пока после всего лишь трехдневной отлучки в Союз, они не вернулись в совершено иной мир. По возвращении обратно, их бригадир Валера Берет обрисовал обстановку: братьев Вуйчиков больше нет, Кащей с Тяпой исчезли, Витя Комар и Антоха погибли, Аттал без сознания.

Новость о сгоревшем баре с трупами пришла в Ганзу через пару дней, вместе с обгоревшими до головешек телами его боссов, остатки которых привезли на маглеве из Ахеи и, не дожидаясь вскрытия, скоропостижно похоронили. А ещё через пару дней журналисты разнесли по союзным новостям известие о жутком происшествии в «Слепом Пью».

Начальнику полиции Ахеи пришлось срочно брать под козырек и изображать вид активных поисков причастных, в то самое время как Валера пил чай у него в гостиной. Затем они вместе пытались обмозговать, что делать дальше, но пока ни к чему не пришли. В конце вялой дискуссии решили, что Валера подождёт выздоровления Аттала и приезда бригады покойного Вити Комара, а потом сам уедет на какое-то время на Фракийский берег, чтобы о нем немного позабыли. Берет с нахмуренными бровями и ликованием в душе согласился на этот весьма уместный план.

Оттого он был весел, словоохотлив и уже несколько вечеров выпивал с Алексом. Их разговоры, как всегда у мужчин, прыгали от обсуждения единственно верного политического пути до смачных прелестей баб. И вот, не далее как вчера, в благостном расположении духа, за второй бутылкой отличного грузинского вина Берет растолковывал Доктору текущее положение дел.

– Ганза теперь, значит, без боссов осталась. Вместо Вуйчиков там нынче Пика и Скачок – парни они жёсткие, но не близкие друг другу, поэтому сейчас поведут себя, как руки без головы, вернее без двух голов, – и он со вздохом поглядел на Сашу. – Короче, у них пока непонятно, кто главным будет, но на днях этот вопрос закроют, иначе, наверное, назначат другую бригаду на полис, как-то так. Хотя… это будет очень непросто, – Берет даже закусил губу.

– А что значит «назначат бригаду на полис»? – с любопытством спросил Доктор.

– Ты чё, с луны что ль свалился? – хмыкнул Берет. – У каждого полиса есть бригада, или несколько бригад, и в каждой бригаде есть старший – бригадный. А над ним хозяин полиса, ну или босс, без разницы. Вот в Ганзе Вуйчики называли себя боссами, а Аттал у нас зовется хозяином Ахеи. Короче, он отвечает за полис.

– То есть, как это отвечает?

– Как-как, жопой об косяк! Что ты, как маленький? Хозяин, как бы тебе объяснить… у него есть все права на полис, – Берет тут же нахмурил бровь, – но и обязанности, соответственно, тоже. Если что-то не так идет, а такое иногда происходит, то приходится всё это разгребать нам – бригадным. Витя Комар, царствие ему небесное, отвечал за нападение, то есть за любые силовые акции, за получение денег, короче, за всё, что не касалось защиты, потому что за это отвечаю я. Подробности, извини, раскрыть не могу.

– Ничёси. А какие права у хозяина?

– Как какие? Рубить рублы* (Зарабатывать на полисе деньги), в первую очередь. Хозяин имеет право на процент от прибыли полиса. Чем больше зарабатывает полис, тем богаче хозяин. А ещё хозяин имеет преимущество при строительстве каких-либо зданий – за счёт собственных денег, разумеется. Поэтому Атталу, как ты уже понял, принадлежит примерно… очень много зданий во всех кампусах: торговые центры, арендное жилье, коммерческое, частное, да много чего. Я почему об этом спокойно говорю, да потому что, короче, всё законно – делаешь план, утверждаешь на общественных слушаниях, инвестируешь, а потом получаешь прибыль. Вот на эти деньги мы и живем. Просто это особо не афишируется.

– А если он начнёт воровать? – спросил заинтересованный Доктор, за долгие годы жизни впервые услыхавший о такой схеме.

– Кто? – не понял Валера.

– Хозяин, – неуверенно произнес Саша, а Валера захохотал.

– Доктор, ты чё?! У кого воровать-то? У себя самого, что ли? Ты из своего дома потащишь вещи? Нет! Ну вот. А Аттал к тому же очень хороший хозяин, поэтому полис и процветает!

– Ну, а вдруг, – не унимался Саша. – А если наворует, да сбежит за границу? Что тогда?

– Все продумано, не волнуйся! – показал пятерню Валера. – Обратного пути нет. Иначе случится… – замялся Берет, видимо, не желая болтать больше, чем нужно.

– А что случится-то? – всё же крутил сверло вопроса молодой человек. – Между нами, конечно! Слово чести!

– Что-что? – недовольно произнёс Берет. – Тогда жизнь твоя не будет стоить даже ломаного гроша, а Исполнитель нарисует тебе на лбу три дырочки калибра семь, шестьдесят два.

– Какой ещё исполнитель?

– Исполнитель! Погоняло* (прозвище) такое. Что не понятного-то? Человек, который убирает оступившихся людей.

– Не понял, убивает, что ли?

– Убирает. Оступившихся. Людей. – взвешивая каждое слово, внятно произнёс Берет. – Мы все тут ходим в двух шагах от ямы. Поэтому тот, кто оступается, иногда в неё падает. Короче, смотри, – Валера залез за ворот футболки и вытащил половинку медной монетки, висящую на кожаном ремешке. – Это ломаный грош, и его можно положить на один глаз. Тот, кто получит вторую такую монету, имеет уже две монеты, чтобы передать их Харону и отправиться в вечность. И с тех пор такой человек должен будет очень и очень, очень и очень чётко думать, что каждую в текущую секунду говорит и делает, потому что после второго предупреждения жизнь человека не будет стоить даже такого ломаного гроша. И тот, кто это не поймёт даже со второго раза, однажды может проснуться мёртвым, с тремя огнестрелами в затылке, в закрытой изнутри на окна и двери комнате. Такое уже бывало – несчастный случай, – задумчиво высказался Валера и странно поглядел на Алекса. – А украсть полисные рублы и сбежать – это безо всяких предупреждений верная смерть. От Исполнителя не скрыться, пробовали уже.

– Значит, у тебя есть первое предупреждение? – разглядывал разломанную напополам монету Саша, в то время как Берет, не отрывая глаз, следил за ним.

– Да, Саня, есть, – перевёл взгляд и наигранно ухмыльнулся Берет, бережно спрятав грош за ворот. – У Каспера Вуйчика, царствие ему небесное, был ломаный, а у Симона, по-моему, нет. У Вити Комара тоже не было грошей. Вроде косячит, орёт на всех… орал, вернее, а всё с рук сходило. Значит, по-крупному не косорезил* (не совершал серьёзных проступков).

– А ты за что получил ломаный грош?

Валера сморщился, вспоминая, и ответил очень неохотно: