Несмотря на единую архетипическую структуру шаманского посвящения с другими типами посвящений и переживаний во время психодуховных кризисов, можно усомниться в возможности их уравнивания. М. Элиаде говорит о том, что довольно трудно отличить друг от друга обряды племенного посвящения, обряды шаманского посвящения и обряды принятия в тайное общество. Тем не менее, он считает, что центральной характеристикой, отличающей шаманское посвящение от других типов инициаций, является способность шамана к экстатическому опыту. В качестве примера, он рассматривает обряды посвящения в Австралии: «хотя каждый считается посвященным, получая статус члена рода, существует другое посвящение для знахарей; оно сообщает знахарю силу, которое не дает племенное посвящение. Это уже высокая специализация в манипуляции сакральным. Большое различие между этими двумя типами посвящения определяется принципиальным значением внутреннего экстатического опыта в случае соискания профессии знахаря. Знахарем не может быть кто угодно: необходимо призвание, проявляющееся прежде всего в способности к экстатическому опыту» [38]. Каждый человек, например, в сновидениях, неоднократно может иметь опыт смерти и возрождения, символически изображающий важные события и изменения в жизни субъекта. Естественно, что этот опыт отнюдь не свидетельствует о вступлении человека на шаманскую стезю.

Проведенный краткий обзор процесса трансформации «обычного» человека в шамана в традиционных культурах не позволяет однозначно говорить о каких-либо специфических особенностях шаманских инициирующих переживаний в сравнении с инициирующими переживаниями других типов у остальной части человечества, которые бы не были обусловлены влиянием мировоззренческих и социо-культурных факторов. Возможно, что никакой иной специфики нет, но также, возможно, что инициирующие переживания шамана и его деятельность связана с особыми знаниями, путями получения знаний и сферами опыта, которые недоступны для непосвященных.

Если у нас нет достаточных оснований, чтобы отстаивать специфику шаманских инициирующих переживаний, то можем ли мы говорить о какой-либо специфике путешествий души шамана в сравнении с путешествиями души «обычного» человека?

В различных вариантах путешествий души – в осознанных сновидениях, выходах из тела, гипнотических сновидениях, при глубоких формах активного воображения человек сталкивается с более или менее реалистичными ментальными образами различных модальностей (зрительными, слуховыми, кинестетическими, мультимодальными и т.д.). А. Рок и С. Криппнер [39] предлагают четыре критерия, опираясь на которые было бы возможно классифицировать тот или иной ментальный образ как относящийся или не относящийся к шаманскому путешествию. К этим критериям они приходят в результате анализа общепринятых примеров шаманских путешествий, найденных ими в антропологической и психологической литературе. Авторы рассматривают эти критерии в применении к образам визуальной модальности, так как эта модальность является наиболее распространенной. Необходимыми условиями для того, чтобы считать тот или иной визуальный образ, относящимся к шаманскому путешествию будут следующие: 1) Визуальный мысленный образ должен быть интегрирован с другими визуальными мысленными образами. Это означает, что в шаманском путешествии визуальные образы должны быть объединены в целостную картину, «пейзаж». Отдельный единичный образ не может классифицироваться как образ шаманского путешествия; 2) Внешний вид визуального образа должен быть совместим с соответствующей шаманской космологией; 3) Визуальный образ должен согласовываться с целью шаманского путешествия; 4) Функции визуального образа должны соответствовать этому визуальному образу. Другими словами визуальный образ должен вести себя в соответствии с имеющимися в отношении него ожиданиями, которые присущи определенной шаманской космологии.

Если визуальный психический образ не удовлетворяет всем перечисленным критериям, то это, по мнению авторов, опровергает его шаманский характер. Однако, если образ соответствует всем предложенным критериям, то это не означает, что его можно классифицировать как образ шаманского путешествия. Причина этого в том, что могут существовать еще какие-либо критерии, которые не были учтены авторами, но могут быть обнаружены в дальнейшем. Как нам кажется это очень верное замечание, так как содержание опыта, к которому обращены эти критерии, может быть полностью смоделировано в ИСС установками и ожиданиями человека. То есть эти критерии не позволяют отличить опыт самопорождения парадигмы в ИСС (например, при выходе из тела) у обычного человека, который принимает шаманское мировоззрение от реального шаманского опыта. Если мы хотим говорить о какой-либо специфике путешествий души шамана, то должны существовать более надежные критерии.

Как отмечается в энциклопедии по шаманизму [40], главное отличие шаманских путешествий души от путешествий души других людей в том, что шаман обладает способностью входить в другие сферы существования, участвовать в жизни существ, которые их населяют, общаться с душами умерших людей и т. д. И это будут не просто фантазии, как у «обычных» людей в опыте путешествий души, а реальное взаимодействие с иными областями бытия и космическими энергиями неизвестной природы. Результатом такого взаимодействие может быть получение проверяемых достоверных знаний о чем-либо, исцеление человека и т. д. Внешние сходства опыта путешествий души у шамана и «обычного» человека не означают, что они переживают одни и те же состояния.

Многие исследователи, признавая определенную обусловленность шаманского опыта социо-культурными влияниями, указывают на то, что в экстатическом состоянии шаман проявляет особые психические и физические способности, недоступные ему и другим людям в обычном состоянии сознания. У разных народов существовали свои способы проверки способностей шамана, которые сводились к тому, что шаман должен был тем или иным способом продемонстрировать их своим соплеменникам (например, лизать языком раскаленные до красна железные предметы без ущерба для здоровья). От удачного лечения, сбывшихся предсказаний и верных советов зависел авторитет шамана. Если шаман ошибался, то окружающие могли утратить к нему свое доверие, посчитав, что он потерял власть над духами. В конце концов, за ошибки и неудачи шамана могли просто побить [41].

По причине наличия парапсихологических явлений в шаманизме, его часто рассматривают ближе не к религии, а к области спиритуализма, экстрасенсорного восприятия, биоэнергетики и ясновидения [42]. С. Криппнер [43] приводит описания множества свидетельств антропологов из полевых работ об аномальных явлениях в практике шаманов. М. Элиаде [44], обсуждая этот вопрос, ссылается на критический анализ свидетельств экстрасенсорных способностей шаманов, проведенный философом и этнологом Эрнесто де Мартино, который приходит к выводу об их истинности. Опираясь на данные исследований специалистов из различных областей, В. И. Харитонова следующим образом описывает шаманов: «1) (нео) шаманы (речь не идет о шарлатанах и психически больных людях) – это личности с развитыми суперсенситивно-экстрасенсорными свойствами; 2) этими свойствами обладают представители аналогичных групп людей, в иных культурах выступающие в роли колдунов, знахарей, дервишей, обученных экстрасенсов, религиозных пророков, святых и т.д.; 3) особые свойства этих лиц связаны со спецификой, с одной стороны, функционирования сознания, с другой – с некими пока не совсем понятными науке качествами мирозданья» [45].

Другими словами мы можем предполагать, что путешествия души шамана отличаются от путешествий души «обычного» человека наличием в таковом опыте у первого явлений и содержаний парапсихологического характера. Делая такое утверждение, важно помнить, что большинство сообщений об аномальных явлениях в практике шаманов, скорее всего, имеют под собой простые объяснения. Например, широко известно, что шаманы используют в своей деятельности трюки и фокусы. Некоторые из них оказались доступны проверке и были разгаданы скептически настроенными наблюдателями: «так, шаманы якутов, нанайцев, коряков ударяли себя в живот ножом, иногда вызывая обильное кровотечение. Впоследствии зрители могли убедиться, что раны на теле нет. Как это получалось? На животе была подвязана несколькими слоями береста, предохранявшая тело от повреждения, а кровь лилась из прикрепленного под одеждой пузыря. Академик Г. Ф. Миллер в 1737 г. разоблачил обман якутской шаманки, которая вонзила нож „якобы в брюхо“, а потом притворилась, „будто нож выблевала“. На самом деле она, припав к земле, закрыла лицо колотушкой бубна, а левой рукой положила отделившееся от рукоятки лезвие ножа в рот» [46].

Несмотря на определенную актерскую игру во время камлания и припасенные «чудеса в рукаве» шаманов нельзя назвать обманщиками, так как они искренне верят в то, что общаются с духами и своими действиями приносят пользу своему сообществу. И это вполне возможно. В медицине и психологии прекрасно известна целительная сила внушения и самовнушения, особенно если речь идет о расстройствах психогенной природы. С позиции научного мировоззрения, когда шаман в ходе ритуала «высасывает» из определенного места на теле клиента болезнь и «помещает» ее в незаметно извлеченный изо рта предмет (камушек, ракушку, жука, гусеницу), объявляя, что этот предмет является носителем болезни, шаман искусно пользуется силой внушения. Точно также человеку современной цивилизации в плане состояния здоровья может стать значительно лучше, если авторитетный врач угостит его чудодейственной пилюлей, на самом деле являющейся пустышкой. Учитывая это, мы можем сказать, что камлание, наряд шамана, его фокусы – все это направлено на усиление шаманского воздействия на соплеменников за счет эффекта плацебо. Но ограничивается ли все только им? Если поставить вопрос иначе, кто такой шаман – человек с особым даром, способностями, избранник духов или актер-психотерапевт? Возможно, и то, и другое.