16

Уже несколько рутов-туросов распростились с жизнью под точными ударами меча молодого ичзака кренсоров, но остальные продолжали сильно теснить его.

Будь на месте туросов более опытные бойцы, юноше пришлось бы гораздо хуже. Однако и ему все труднее становилось отражать удары наседавших со всех сторон врагов. С каждым взмахом руки меч казался все тяжелее.

Из последних сил Котас поднимал все более слабеющей рукой ставший невероятно тяжелым клинок. Меч без особого вреда опустился на плечо ближайшего противника.

Устало выпрямившись, Котас взглянул в бездонное небо и, громко крикнув:

– Мта-ари-и!!! – приготовился получить завершающий смертельный удар.

Но тут, словно зеленая молния пронеслась перед глазами молодого ичзака, и воин, уже занесший оружие для завершающего удара, вдруг выпучил глаза и согнулся пополам, тщетно хватаясь за ярко-зеленую стрелу, торчащую из его живота. Он недоуменно взглянул в лицо Котаса и шумно повалился под ноги юному ичзаку.

На ошеломленных туросов ринулись одетые в зеленые одежды могучие воины. В их руках сверкали отливающие сочной зеленью стальные мечи.

У воодушевленного неожиданной подмогой Котаса словно открылось второе дыхание, и он с новыми силами рванулся бой.

Через несколько мгновений все было кончено.

Командир зеленых воинов подошел к Котасу и положил сильную руку на его разгоряченное плечо.

– Ты храбрый воин, молодой ичзак кренсоров, – проговорил он и, заметив смущение юноши, добавил, – не стыдись своей храбрости, она еще тебе пригодится в грядущей войне. А в знак нашего расположения прими этот подарок.

С этими словами он надел на шею Котаса небольшой зеленый амулет.

– С этого дня ты будешь находиться под нашим покровительством, Высокородный сэн Арм ичзак Котас! Прощай! И до скорой встречи!

Сразу после этих слов воины исчезли, словно их никогда и не было.

Котас изумленно огляделся вокруг, потом осторожно, словно боясь, что она исчезнет, как и подаривший ее воин, потрогал подвеску и, пожав плечами, медленно спустился к оставленным туросами лошадям, старательно обходя тела поверженных врагов.

– Пресветлый Мтари поможет вам, – пробормотал ичзак.

Он выбрал наиболее крепкого скакуна, тяжело вскарабкался в седло и по тайной тропе кренсоров поскакал домой. На землю быстро спускались сумерки, завершая этот многотрудный день.

– —

Высокородный сэн Акр лар Пагэтп подождал, пока стук копыт не стих вдали, и осторожно вылез из-за камня, куда он упал, оглушенный ударом зеленого меча. Постанывая от боли, он медленно поднялся на ноги и, покачнувшись, чуть снова не грохнулся наземь от внезапно нахлынувшей волны нестерпимой дурноты. Опершись о камень, лар прикоснулся к саднящей голове. Резкая боль пронзила его тело. Казалось, она была со всех сторон. Стиснув зубы, Пагэтп повторил движение. Вздрогнув от нового удара боли, он поднес ладонь к глазам. По пальцам медленно стекали тяжелые капли крови.

– Арднок тебя задери, – еле слышно прохрипел он.

Расколотый мощным ударом, шлем валялся неподалеку. С трудом, превозмогая сильное головокружение, лар склонился над ним. И тут же грузно рухнул, сдирая кожу на боках и груди о мелкие камни.

– Спасибо, мой друг, – прошептал Пагэтп шлему, – похоже, ты спас мне жизнь.

Воин бережно взял в руки то, что еще совсем недавно называлось шлемом, аккуратно кинжалом вырезал из него пятиугольную пластину и спрятал за пояс.

Потом сделал еще одну попытку подняться, немного постоял, приходя в себя, и, пошатываясь, побрел к оставшемуся где-то далеко в степи лагерю туросов. Свой славный меч, верой и правдой служивший ему уже не первый год, лар преобразовал в посох, опираясь на него всем телом.

Обессиленный от потери крови и почти не привыкший к пешему способу передвижения, лар тяжело тащился назад по следам, остав-ленным погоней… Через каждые пять итуров он вынужден был останавливаться из-за пульсирующей в голове боли и итур-другой устало переводить дух.

Резко спускалась вечерняя тьма.

Воин все так же переставлял и переставлял слабеющие ноги. Камни угрожающе щерились ему вослед. За каждым из них бывалому воину чудился враг, не желавший отпустить его. Пагэтп прекрасно понимал тщетность даже малейшей попытки к сопротивлению. В его теперешнем состоянии и от сухой былинки не отбиться.

Шаг… еще шаг… еще…

Неожиданно нога, запутавшись в растительном переплетении, подвернулась, и Пагэтп с хриплым стоном повалился на серую, не остывшую еще после полуденного зноя, каменистую землю. Дыхание с шумом вырвалось из полуоткрытого рта, и Высокородный сэн потерял сознание.

Какое-то время он лежал неподвижно, приходя в себя, потом сделал попытку подняться.

Раз… другой… на пятой или шестой попытке ему уже удалось достаточно прочно стоять на нежелающих сгибаться ногах.

Шаг… еще шаг… еще…

В этот момент из широкой раны на бедре густой полосой хлынула красная волна. Лар, заскрежетав зубами, разорвал на ленты свой плащ и кое-как стянул края раны, останавливая кровь.

Асч проходил за асчем, а он все тащился и тащился к шатрам родного племени. Неожиданно наступил момент, которого он ждал и опасался, когда ноги окончательно отказались его слушаться…

И тогда гордый лар пополз, обдирая руки и колени об острые, как будто специально рассыпанные на его пути камни…

С каждым движением силы все больше и больше оставляли его…

Он лег, прижимаясь всей грудью к по ночному холодеющей земле.

Лар устало приподнял голову.

– Мтари… помоги… – беззвучно взмолился он, едва шевеля пересохшими губами.

И в это мгновение мутнеющий взор Пагэтпа заметил радостно сверкающие в ночной темноте огни костров. До них было уже не так уж и далеко…

Из последних оставшихся сил высокородный сэн Акр пополз в направлении видневшихся огней…

– —

Атгог беспокойно расхаживал по лагерю, бросая тревожные взгляды в сторону скрывшихся в черноте ночи предгорий.

– Не перешифай ты так, – обратился к нему золотоволосый воин, – Пакэтп спрафится и не с таким протифником.

– Его противник из рода Арма.

– Фью-и! Та, фот феть несатача, – удрученно воин отошел в сторону.

Время тянулось до невозможности медленно.

От постоянного напряжения глаза стали слезиться.

– Вот он, – неожиданно выдохнул Атгог и бросился к появившемуся возле отдаленного костра сгустку тьмы.

– Кто ты? – громко вопросил он.

– Высокородный… сэн… – лар сделал тщетную попытку подняться, – это… я, – и он опять повалился на землю, видимо потеряв сознание.

Я бросился к другу, упал перед ним на колени.

– Поднимись, – еле слышно молил я, – поднимись.

– Наконец то, – проговорил ннйо и громко позвал, – воины, перенесите моего раненного друга в кибитку.

Атгог постоял некоторое время в задумчивости, затем решительно тряхнул головой.

– Друзья мои, воины рутов-туросов, – обратился он к стоящим вокруг, – братья! Быстрее седлайте коней. Мы уходим из этого проклятого Мтари, мира зла и жестокости. Цели Чеггорра теперь – не наши цели! Не нужно гасить костров и собирать шатров. Никто не должен знать, что мы покинули лагерь. А чем быстрей мы это сделаем – тем лучше. Так что… действуйте!

Воины разбежались, и через некоторое время наша походная колонна неслышно растворилась в ночной тьме.

Высокородного сэна Акра лара Пагэтпа бережно везли в кибитке под присмотром его верной Сеатв. Я тоже ни на шаг не отходил от раненого.

Лар сделал слабый жест рукой. Атгог, находящийся рядом, тут же наклонился к нему.

– Чего тебе, мой проверенный друг?

– Кренсорам… помогают… Зеленые Мечи… – сквозь слабость еле слышно проговорил Пагэтп склонившемуся к нему Атгогу.

Атгог обернулся. О чем в этот момент думал суровый вождь? Но вот он резко рванул повод скакуна и возглавил уходящую колонну.

17

Всю ночь мы двигались по черной негостеприимной степи, сторожко оглядываясь на оставленный лагерь, чьи костры постепенно исчезали в непроглядной темноте ночи.

Погони не было. Скорее всего, меры предосторожности, предпринятые Атгогом, оказались достаточно эффективными. Я ехал рядом с кибиткой лара Пагэтпа, постоянно прислушиваясь к его тяжелому дыханию.

Что он имел в виду, когда говорил о каких-то Зеленых Мечах?

Это какая-то секта или рыцарский орден, наподобие наших тамплиеров?

Эти вопросы не давали мне покоя. Обратиться же мне, кроме моего друга, было абсолютно не к кому. Пагэтп же был пока совершенно не в состоянии удовлетворить мое любопытство. Ннйо Атгог, скорее всего, и не снизошел бы до ответов.

Украдкой я любовался прелестной женой лара Пагэтпа Сеатв. Не часто можно встретить такое самопожертвование, как у этой, на первый взгляд обычной, женщины. Не каждая из наших соотечественниц на сегодняшнем этапе способна пойти в тяжелый и смертельно опасный поход, тогда как Сеатв со слезами на глазах отвергала саму мысль остаться в стороне от этого важного события. Сейчас же, когда израненный Пагэтп оказался на ее попечении, слезы сменились самоотверженной решимостью поставить воина в строй за возможно более короткий срок. Сеатв беспрестанно меняла повязки, промывала раны.

Не много можно было увидеть во время нашего стремительного ночного марша.

Не думаю, что смог бы выдержать такое путешествие, если бы лекарь отряда решительно не воспротивился моему верховому способу передвижения. Памятуя о моих недавних жалобах, он просто силой заставил меня сидеть в кибитке. Впрочем, я был этому весьма и весьма признателен. Я облегченно вытянулся на дне повозки. Ноги мои, не подверженные теперь трению о жесткое седло, постепенно приходили в норму. Боль уже гораздо реже посещала меня. Можно было несколько забыться и помечтать о своем будущем. Оно оказалось достаточно туманным.

Вернуться домой пока не представлялось возможным. Оставаться здесь – несколько затруднительно. Не сегодня-завтра придется принять участие в сражении. Чем это участие может закончиться – известно только богу. Мне еще ни разу не приходилось убивать человека, а тут, скорее всего, придется это сделать. В противном случае я уже никогда (отвратительное слово) не смогу насладиться жизнью в привычном мне мире, потому как сам окажусь сражен чьей-то жестокой рукой.. Почему-то именно сейчас, в походной повозке туросов, я осознал всю реальность существующего положения. Это – не привычная в нашей среде игра в рыцарство и благородство. Ошибка в решении или действии неизбежно может привести к смерти…

Конец ознакомительного фрагмента.