БЛУЖДАЮЩИЙ В ТЕМНОТЕ

Мне всегда нравилось естественное спокойствие и приглушенные переливы света царившие в этом лесу, его чарующий голос состоявший из пересвиста птиц, шороха насекомых и потрескивания коры старых деревьев. Я привык к одиночным лесным прогулкам ещё с детских лет и со временем они стали настолько мне привычны, что почти каждый день я старался попасть на тихие лесные тропы и пройтись по ним придавшись свободному течению своих мыслей. Блуждание среди возвышавшихся деревьев, их шорохи и звуки живой природы – всё это успокаивало меня, прибавляло во мне сил и навевало покой и уединенность в душе. Пожалуй, мне нравилось чувство отчужденности от общества, появлявшееся у меня с того момента как я углублялся в лесную чащу и за моей спиной строился непроницаемый заслон из густых деревьев.

За несколько лет частых дневных и ночных прогулок я обошел почти всю территорию этого леса и зная каждую тайную тропинку, легко определял где пролегает кротчайший путь домой. Этот лес располагался недалеко от небольшого городка, в котором я проживал с детства прибыв сюда с родителями. Мой дом был самым первым при въезде в город и стоял ближе всех к раю леса – могучие деревья высились стеной в сотне метров от человеческого жилища. Восточная сторона лесного массива на всём своем протяжении соседствовала с мощеной дорогой, по краям её росли густые кустарники и часто встречались невысокие деревца. Это была единственная дорога, по которой можно было попасть в наш город. По ней обычно ездили запряженные повозки местных жителей и только начавшие появляется в продаже легковые автомобили. Население здесь в основном промышляло фермерством или работало в местных контрах и на угольной шахте. В последнее время однако по дороге стали все чаще и чаще проносится автомобили с заезжими туристами, они обычно останавливались на несколько дней что бы отдохнуть от дороги, полюбоваться местными красотами и затем продолжить свой путь дальше.

В нашем небольшом городке, где я проживаю и по сию пору, меня всегда считали непревзойденным знатоком местного леса. Часто приезжие терялись в окрестных землях отправившись в чащу на прогулку, и меня всегда звали полицейские помогать им в поисках. Как правило гостей манили в лес слухи о прекрасной на вид реке, протекающей по западной части леса – большой, глубокой и чистой. Местные мужчины по выходным дням ловили там рыбу, водившуюся в изобилии, да и туристы часто арендовали снасти на несколько дней.

Благодаря поиску людей, со временем я овладел настоящим искусством следопыта. Городской шериф выступая перед жителями раз в месяц на общественном собрании в церкви, частенько звал меня на должность лесничего, но я все время отказывался – меня вполне устраивала работа в книгохранилище нашей небольшой городской библиотеки. Помимо того должность лесничего тогда занимал Чейс Скипмен, заступивший на пост в 1900 году, проработав несколько десятков лет на этом месте и продолжавшим делать свое дело несмотря на пенсию. Он хорошо знал свое дело, и все ещё был в неплохой форме несмотря на почтенные года и небольшую хромоту при ходьбе. Встречая его в лесу во время своих пеших прогулок, я иногда заговаривал с ним шагая по лесным тропинкам и с годами мы сдружились. Разговаривая на разные темы, выяснилось, что Чейс человек весьма грамотный, он любил читать и знал толк в литературе. Порой я удивлялся познаниям мистера Скипмена, его знанию разнообразных наук – они были весьма обширны, что выдавало в нем выпускника одного из престижных университетов. Иногда мне казалось, что вместо должности лесничего место Чейса – в одной из префектурных контор нашего города.

Однако, натура Чейса Скипмена не была склонна к скучной и однообразной работе в конторе. Он всегда любил присущее лесу естественное спокойствие. Душой он стремился проводить на природе как можно больше времени, отчасти он был отшельником, даже в местном баре он отсаживался в самый дальний угол затянутой приятной успокаивающей полутьмой. Вероятно, можно сказать что я был его единственным близким другом, ему казалось, будто у нас родственные души и общая потребность уединятся со своими мыслями шагая по лесным тропам и обдумывая что-нибудь. Иногда случалось я замечал Чейса, стоящего неподвижно и вглядывающегося в чащу леса своими зоркими зелеными глазами. Эту привычку я заметил за ним ещё толком не зная его, просто видел, как он стоял неподвижно на какой-нибудь из очень далеких и путанных лесных тропинок. Мне всегда казалось, что Чейс Скипмен что-то ищет в лесу. Даже сидя по вечерам на заднем дворе своего жилища и выкуривая старую табачную трубку, он неизменно устремлял ищущий взгляд в сторону лесной чащи. Одному Богу было известно за чем действительно Чейс наблюдает в этом лесу. Из-за его странной привычки, и манеры поведения в которой всегда присутствовала доля отчужденности от реальных событий, за мистером Скипменом закрепилось положение чудаковатого сварливого старика, которому одинокая работа лесничего подходил как нельзя кстати, тем более что справлялся он с ней превосходно. Что касается семьи, то у Чейса была жена и сын. Несколько лет назад сын Скипмена старшего – Эдвард Скипмен, в возрасте двадцати восьми лет покинул наш небольшой городок и устроился работать банковским клерком в крупном городе в шестнадцати милях от нас. Раз в полгода он обычно приезжал повидаться с Чейсом и его женой – Аннет. Семейство Скипменов проживало через три дома от меня, на противоположенной стороне городской улицы.

Наш городок довольно тихий. Обычно в дневное время улицы находились в некотором временном запустении, исключение составляли лишь праздничные и выходные дни, а вечером все обитали либо в нескольких местных барах, либо в своих домах. Местные жители в основном работали на фермах, за старой городской чертой. Молодёжь по большей части перебрались жить в крупные города, но кое-кто все же остался и работал в муниципалитете, отделении полиции, в паре шахтерских контор и бакалейном магазине. Наш город пополнял значительную часть своего дохода за счет своего древнего промысла – добычи угля в местных шахтах. Хотя, с массовым появлением моторной техники свою часть дохода приносили и туристы, любившие в сезоны посещать подобные городки – из-за их уединённости, которая жителям мегаполисов казалось диковинкой.

Иногда в городе появлялись новые жители, обычно приехавшие издалека. Разные причины толкали их на прибытие сюда, но большинство называло тишину и спокойствие этого места, возможность вести свое хозяйство и вполне достойно при этом существовать.

Сам я, как и упоминалось выше, работал в местной библиотеке. Она располагалась в небольшом двухэтажном каменном здании и была доверху забита самой разнообразной литературой, архивами полиции, пожарных и документами муниципалитета. Часть рабочего времени, когда в читальном зале отсутствовали и без того редкие посетители, я проводил время изучая пыльные увесистые тома, из отдельной библиотечной секции на втором этаже. Пожалуй, в своем повествовании мне стоит упомянуть что по большей части эти книги были посвящены оккультным знаниям. Как мне удалось узнать, копаясь в архивах – эти книги были завезены сюда неким таинственным лицом, индусом по происхождению поселившимся в городе задолго до моего рождения. Находясь в преклонном возрасте владелец книг завещал весь свой архив вновь построенной городской библиотеке. После его смерти тома были перенесены в закрытое библиотечное хранилище на втором этаже – содержание текстов слишком пугало и данное пожертвование не было предано огласке. Книги отложили не зная что с ними делать и потом предпочитали о них не вспоминать. Признаюсь, я был очень удивлен, обнаружив в один из вечеров перед самым закрытием библиотеки незнакомые мне тома с подернутыми пылью пугающими корешками. Будучи по натуре своей исследователем, я начал ознакомление с текстами, но понимая специфичность их содержания не кому не сказал о своей находке.

Однажды осенью прогуливаясь после рабочего дня я повстречал Чейса на одной из лесных троп, в центральной части леса, недалеко от огромного древнего дуба массивные корни которого торчали из-под земли. У Чейса в тот день было явно хорошее настроение, вероятно перед прогулкой он пропустил пару согревающих кружек в баре и был очень дружелюбно настроен. Пройдясь по тропинке, я предложил ему фляжку с горячим глинтвейном, которую всегда укладывал во внутренний карман пальто при холодной погоде. С благодарностью кивнув Чейс сделал пару глотков и вернул мне полу пустую фляжку. Мы сразу же завели разговор, состоявший в основном из местных сплетен и через десять минут я заметил, что Чейс начал заговариваться и клевать носом. Решив, что с него наверное хватит прогулок на сегодня, я свернул на ближайшей развилке в сторону городской черты. Спустя полчаса ходьбы Чейз признался, что он подустал, его хромая нога разболелась и неплохо было бы устроить привал на пнях виднеющихся неподалеку, прежде чем мы достигнем городской черты. Я ответил что так же устал и с готовностью согласился. Мы распили остатки глинтвейна и меня охватило беспокойство – как бы старик не уснул, ведь тогда домой к миссис Скипмен мне придется доставлять его на себе. К моему облегчению Чейс поежился на осеннем ветерке и заметно оживился, начав делать предположения что зима придет раньше в этом году и принесет с собой более сильные морозы чем обычно. За разговором мы завороженно наблюдали как садится осеннее солнце: за верхушками деревьев, окруженных багряным свечением, проступали блеклые очертания жёлто-красного диска, на ветвях ещё держались немногочисленные листья готовясь сорваться от малейшего дуновения пронизывающего ветерка, лесное эхо доносило до ушей пронзительное карканье старых воронов из самой сердцевины леса.

Пробурчав что-то себе под нос Чейс стал бережно ощупывать свою больную ногу, жалуясь, что та опять начинает болеть от чрезмерной ходьбы по лесу и прохлады. На тот момент мне было лишь известно, что ногу он как-то повредил во время одной из лесных прогулок будучи молодым и не состоящим ещё в должности лесничего. И тогда, во время нашего привала я попросил рассказать его о случившемся. Неожиданно старик насторожился, слегка поежился и начал что-то выискивать лихорадочным взглядом, будто пытаясь кого-то высмотреть в зарослях кустарника высившегося за моей спиной.

Прошло несколько минут. Неожиданно притихший Чейс начал говорить. Поначалу неохотно, делая заметные паузы между словами, затем более торопливо, однако не упуская деталей. Тогда Чейс поведал мне удивительную историю, которую я привожу здесь в точности.

Он сказал, что повредил ногу лет за десять до того как поступил на должность лесничего. Будучи молодым человеком он так же как и я любил подолгу гулять по здешнему лесу, совершать пешие прогулки и кататься верхом по всей территории. В те времена вернувшись из университета в город, Чейс Скипмен предпочел заработать на запланированную женитьбу работой в шахте, залежи угля в которой располагались на небольшой глубине, что увеличивало скорость добычи, приносило прибыль городу и позволяло щедро оплачивать труд рабочих. Возвращаясь домой около четырех часов дня и перекусив, Чейс как правило отправлялся гулять в лес или поездить верхом. По выходным управившись с домашними делами Чейс обычно уходил далеко, полюбоваться видами местного озера в центре леса один или со своей невестой – Аннет. Однажды, во время одиночной субботней прогулки к озеру, Чейс Скипмен решил уйти дальше, за западную часть озера в сторону самой древней части леса. Старожилы пересказывали слова своих предков работавших на первых угольных шахтах в этих местах, что именно там, в нынешней западной части леса, начали зарождаться первые деревья и кустарники. Гуляя по чаще западного леса, Чейс набрел на небольшую поляну, поросшую невысокой травой и окруженную со всех сторон высокими сухими деревьями и редким колючим кустарником. Чейс намеривался немного передохнуть на поляне, однако дойдя до её середины он почувствовал, как земля под ногами начинает оседать. Ощущение падения и нахлынувший испуг заставили его вскрикнуть. Тело с силой ударилось о дно непонятной ямы. Придя в себя, он увидел наверху пятно света, метрах в шести-семи над головой. При падении Чейс здорово ушиб ногу, но как выяснилось при тщательном осмотре это был просто сильный ушиб, нога побаливала, мышцы растянулись но слава Богу это был не перелом, иначе положение в котором оказался Чейс было бы поистине ужасным. Поднявшись и осмотревшись кругом стало ясно что до верха не добраться – слишком высоко, стены из твердого шершавого камня, зацепится было абсолютно не за что. В дальней части ловушки в которую угодил Чейс, был виден проход в человеческий рост зияющий в струившихся сверху лучах света.

Постояв у тёмного прохода Чейс начал делать осторожные шаги вперед и стал ждать, пока его глаза привыкнут к воцарившемуся мраку. Проделав вперед около тридцати осторожных шагов, он почувствовал, как воздух пропитывается сыростью, а по пещере загулял сквозняк. Впереди забрезжило слабое фосфоресцирующее свечение. Продвинувшись дальше Чейс очутился в небольшой пещере округлой формы, её очертания размерами напоминали пещеру в которую он недавно провалился. Но здесь поверхность была чем-то испачкана, чем-то что имело едва светящийся зеленоватый оттенок. Потолок был покрыт сталактитами от которых исходил тот же таинственный свет. В стене впереди было по меньшей мере три прохода ведущих в неизведанную тьму. Из всех зияющих дыр дул легкий пронизывающий ветерок шевеливший волосы на голове.

Тут старик прервал свой рассказ и слегка поежился. Он посмотрел на меня пронизывающим взглядом своих зеленых глаз, который я прежде за ним некогда не замечал. Знав Чейса Скипмена на тот момент уже довольно длительное время, я понял, что о том что произошло с ним дальше он не рассказывал ещё некому, быть может только своей жене и сыну. Он медленно продолжал свой рассказ.

Бродя по ответвлениям пещеры Чейз время от времени натыкался на новые и новые проходы ища выход из этого зловещего лабиринта с царившими в нем сыростью и призрачно светящимся мраком. Глаза привыкли к инфернально светящейся полутьме, он уверенно делал шаги стараясь запомнить направление движения и оглядываясь по сторонам. Чейс на каждом разветвлении поворачивал налево, по его мнению, проходы этого безумного лабиринта, должны были рано или поздно вывести его к лесному озеру через нескольких миль от того места где он провалился в злосчастную пещеру. В воздухе чувствовалась свежесть, что наводило на размышления о наличии где-то в каменном лабиринте выхода, ведущего на свободу. Проходя все дальше и дальше вглубь, пещера казалась каким-то муравейником невообразимых габаритов. Длинные коридоры заканчивались небольшой сетью маленьких ответвлений, неизменно расположенных в круговом порядке, а все проходы заросли сталактитами, светящимися зеленым ярче чем гладкие стены.

Делая небольшие передышки, Чейсу приходило на ум что пещера была скорее искусственного происхождения, стены слишком гладкие, а проходы прямые, ощущалась система расположения проходов. Успокоив мысли Чейс предположил, что здесь, до того, как на поверхности вырос густой лес, была одна из пробных шахт, где старатели пытались найти руду. Возможно, это даже дело рук контрабандистов, и было так давно что не каких упоминаний об этом не сохранилось, может быть к этому приложили руку пираты или даже рабовладельцы. К образу искусственной пещеры не как не вязался образ древних сталактитов светящихся зеленым, но за долгое время от природных химических процессов могли произойти самые невероятные трансформации.

Очередные проходы под гроздью сталактитов засветились зеленеющей тьмой, на этот раз в количестве восьми ответвлений. Чейс медленно зашагал по кругу заглядывая в проходы и прислушиваясь. ОН не был уверен, но казалось из самого левого прохода доносился звук. Слабое журчание воды где-то вдалеке. Может быть это наконец-то шум воды местного озера, его поверхностных подземных вод, наверняка где-то впереди была долгожданная поверхность, заканчивающаяся каким-нибудь гротом, вход в который надежно загораживали высокая трава и старые деревья. Приободрившись Чейс пошел по выбранному проходу. В глубине тоннеля уверенности прибавилось – шум воды нарастал, а не становился насмешкой отчаянья над обострившимся слухом. В воздухе начала чувствоваться свежесть и легкость свойственная местному лесному воздуху.