Зима. Очередной караул. Я разводящий, только что пришёл с поста, где поменял часовых и сижу, отогреваюсь чаем. Заходит с проверкой дежурный по части, после проверки документации решает проверить пост, который по пути в казарму. Мне опять пришлось надеть шинель, взять автомат, фонарик и идти вместе с ним. Время было одиннадцатый час. У нас с часовыми была договорённость, если разводящий идёт с включенным фонариком – значит проверка, если выключен – значит всё в порядке. На посту стоял чистокровный киргиз, не высокого роста, худенький, с прищуром, с треугольным лицом и кавалеристскими ногами. На пост надевали шинель, вешали АКМ на шею, потом сверху накидывали овчинный тулуп с огромным воротником и длиной ниже колен. Так вот, подходим мы с проверяющим к посту, видим, часовой стоит, завёрнутый в тулуп. Я свечу фонариком в отверстие тулупа, где должна быть голова. Подходим всё ближе и ближе, а команды от часового « Стой, кто идёт!» не поступает. Практически вплотную подошли, проверяющий выскочил из-за моей спины и хотел сам разоблачить нарушителя. Только протянул руку к воротнику, как тулуп распахивается, и ствол автомата упёрся ему в живот, из глубины спокойно послышалось «Стой, стрелять буду». Проверяющий замер с протянутой рукой и открытым ртом.… Не знаю, потеплело ли у него в штанах, но как только я успокоил часового, он махнул рукой и пошёл в штаб. Коротко и доходчиво я объяснил часовому, что спать на посту не рекомендуется и пошёл в караулку. Прокрутилось колесо смен и вот уже под утро иду менять опять этого же вояку. Подходим с новым часовым к посту, а нас ни кто не встречает. Ну, думаю, выведет он меня за этот караул. Идём искать. На полдороги, где путь пролегал возле ящиков с ЗИПами для ракет, находим брошенный тулуп. Поднимаю его и вижу на спине огромная рваная дыра. Первая мысль была, что часового спящего выдернули, через эту дыру. Кругом всё истоптано свежими, крупными кошачьими следами – рысь. Видать почувствовала баранину, которую даже казарменным ароматом не вытравишь. Пошли искать потерпевшего. Через пару сотен метров, следы убегающего прямиком направились к вышке. На ней сидя на корточках и бешено дрожа от холода, сидел выживший. Оставив «свежего» часового, я отвёл замёрзшего в караулку, поменял рваный тулуп на новый, взял человека с бодрствующей смены и вернулся опять на пост. Отдал тулуп часовому и определил ему место для просмотра, другого отправил вокруг тар, загоном. Сам же занял место, где было самое короткое расстояние от поста до леса. Прошло не больше 15 минут, как заметил светлое пятно, которое быстро и плавно передвигалось между тарами в мою сторону. Не доходя до меня метров 30, рысь остановилась, спрыгнула за нижний ящик, над которым вскоре показались забавные ушки. Между ней и лесом оставалась дорога и минеральная полоса. Надо заметить, что ночь ещё не закончилась, было темно, и мороз колол искрящимися звёздочками. Как я не старался поймать в планку мушку, ни чего не получалось, оставалась одна надежда, что когда она пойдёт по открытому месту полоснуть очередью.

Всегда поражаюсь, интуиции животных, особенно взрослых, как точно до миллисекунды они могут всё рассчитать. Только я опустил автомат, как крупный самец рыси, метра полтора длиной, большими прыжками начал прорываться к лесу. Вскинув автомат, дал очередь на опережение. Прямо перед выстрелами он резко останавливается, и несколько пуль легли аккуратно перед ним, подняв снежные брызги. Я, сначала подумал, что зацепил его, и опять, как только ствол опустился он начал прыжки. Два прыжка и остановка, снова пули «взлохматили» снег перед его мордой. Не опуская автомат, я перевожу на корпус, и в момент нажатия на спуск тот снова делает большой прыжок, и пули остались позади. Больше я не стрелял. Сделав последние два прыжка, он скрылся в тёмном ельнике. Мне даже показалось, что напоследок обернулся и с улыбкой показал мне средний палец с загнутым, острым коготком.

После армии началась обычная семейная жизнь, связанная с обустройством жилья, с детьми и другими важными делами, без которых нормальный человек просто не сможет прожить. С охотой пришлось на время завязать, в основном выезжал только на рыбалку, где оттачивал своё мастерство на ловле хариуса и ленка.

5

Чай

Как говорил мой один хороший знакомый, для причастия к клану рыбаков и охотников необходимо съесть уху с комарами и выпить чай с головастиками.

В десяти километрах от посёлка бежит р. Холуни, по словам местных рыбаков рыбы там не меряно. Я с друзьями никак собраться не мог, чтобы её обследовать, хотя по карте, пальцем мы её всю вдоль и поперёк исходили. И вот настал долгожданный момент, в пятницу после работы собрались мы втроём на ночь, получить (от слова луч) и сачками харюсков пособирать. Вышли, идём… Долго идём… Два часа идём… А что нам молодым десять километров по лесной дороге? Дошли до первого моста, посмотрели вокруг – большие камни, кусты, воды почти нет, рыбу точно туда не завозили. Посмотрели на карту, дальше через три-четыре километра ещё один рукав, решаем идти дальше, перспективка душу точит, идём… Час идём… Проходим большую лужу на обочине, а дальше дорога пошла вверх на сопку, смотрим на карту, по ней должна быть речка, а её нет. Ну, думаем, геологи не по тому распадку карандашом провели. Идём дальше. Через час понимаем, что дорога спускаться вниз не собирается и что уже достаточно темно, решили вернуться к луже и ночевать возле неё, всё-таки с водой лучше, чем без воды. Дошли до лужи, разбили бивак, зажгли костёр, поставили котелок. Честно говоря, мы видели, что эта лужа кишит головастиками, но нам главное нужна была вода, а с какими она там примесями уже было не важно. Поужинали, немного «накатили», поговорили и начали на ночлег обустраиваться. Тут у друга возникло желание обследовать ближайшие кусты, вернее не у него возникло, а у пирожков, которые ему мама в дорогу напекла и которые на жаре «призадумались» (хорошо я их не стал пробовать). Как только исчез его фонарик в кустах, мы услышали крик. Мы туда. Глядим, а там речка бежит, тихо так незаметно, а насыпной мост, по которому мы туда-сюда ходили, сильно зарос кустарником и спрятал её. Посветили в ближайшую ямку – а там хариус!!! Всё, про сон забыли, всю ночь собирали рыбу по ямам, по ведру каждый набрал. Усталые, довольные, главное с уловом, утром пошли домой. Кстати, о головастиках в чае вспомнили, только, при разборе полётов. Сошлись на том, что если бы не они подтолкнули мамины пирожки, то мы речку точно ненашли.

Много было поездок по горным рекам, много рыбы было поймано, видел могучую дальневосточную природу, её богатства и суровый нрав. Много людей попадалось разных: надёжных и верных, подлых и завистливых, смелых и трусливых, сильных и слабых. Были мы молодые и попадали иногда в такие ситуации, в которых тоже не всегда были правы, но с божьей помощью нам всегда как – то удавалось выкручиваться.

6

Точные размеры

Поехали мы как-то на р. Гарби, что впадает в реку Горин, порыбачить в начале сентября. Взяли только удочки, что бы хариусов в удовольствие потаскать. Лист уже желтеть начал, в воздухе повис дурман для рыбаков и охотников. Остановились мы на нижнем мосту, на косе соорудили бивак, поставили чаёк, перекусили и пошли рыбачить прямо от бивака. Нас было трое, водила от машины не стал отходить, остался кидать не далеко от моста, а я, мой товарищ и мой пёс, пошли вниз к слиянию с рекой Горин. Клевало отлично, когда мы вышли к слиянию уже почти по полному кану было у каждого. Решили больше не ловить, так как уже смеркалось, да и таскать это ведро на шее было не очень легко, смотали удочки и пошли вдоль речки по тропе наверх к биваку. Не доходя метров сто до нашей стоянки, услышали лай моего лайчонка – на биваке кто-то чужой. Мы замолчали и пошли осторожней, в просвет через кусты забелела "Нива" – это рыбнадзор, нас мужики с деревни предупреждали, что инспектор на такой катается. Высыпали мы рыбу в кучу, закидали травой и ветками, сполоснули каны и подошли к биваку. А там рыбинспектор уже в отблесках костра «катает» протокол на нашего товарища. Мы с недовольными выражениями, пожаловались, что рыбы нет, побросали удочки и пустые каны, стали наливать чай и расспрашивать, что произошло. Оказывается, наш товарищ тоже неплохо поймал, и первый увидел машину инспектора. А так, как стоял посреди речки начал рыбу выбрасывать прямо в воду, и нет бы всю, тогда уж выкинуть, а он возьми и оставь четыре штуки. Вот за них, инспектор и зацепился, за каждого пойманного маломерного хариуса по 250 рублей – как с куста. Инспектор уехал, оставив нам протокол и плохое настроение. Мы сходили, собрали рыбу, на утро поймали ещё и вернулись домой.

Через недельку приходит повестка в суд, одному как ответчику и нам двоим, как свидетелям. Началось заседание. Мы вдвоём сидим в коридоре, в зал нас не позвали. Первым свидетелем вызывают меня. " Какого, по размерам хариуса, поймал ваш друг?" – спрашивает судья. Я, недолго думая, сгибаю левую руку, а правой ребром ладони ударяю по локтевому суставу – " Вот такие, все четыре". «Нет таких хариусов в Горине» – взвился инспектор, а я отвечаю – "Не знаю, может нам повезло, но все были именно такие, я сам замерял…". "Давайте следующего свидетеля"– говорит судья. Я выхожу и тот же жест показываю товарищу, он кивнул. Слышу в зале суда громкий голос судьи – " Что вы мне здесь все показываете! Что это за жест?". " Мы всегда так рыбу мериим "– отвечает друг. Они давай замерять линейкой этот ручной шаблон, оказалось, что больше 30 сантиметров выходит. Потом спросила у инспектора, как он определил, что хариус маломерный. Тот тоже с уверенностью сгибает три средних пальца на руке, а два крайних растопыривает в разные стороны со словами "Вот здесь у меня ровно 20 сантиметров". Это были его последние слова в суде. Судья захлопнула папку, сказала, что дело закрыто, а инспектору посоветовала купить линейку и записывать в протокол точные размеры в сантиметрах.

фото автора

7

За хариусом

Конец октября, в наших краях, это уже начало зимы. Дневная температура уже не поднимается выше нуля, а ночью подмораживает до -10 градусов. Ручьи, берущие своё начало высоко в горах, начинают замерзать. Рыба, живущая в этих ручьях, всё лето жировала на насекомых и их личинках, а теперь медленно начинает скатываться вниз по течению, к крупным рекам с большими, глубокими ямами, которые не промерзают даже в самые суровые зимние морозы. Хариус и ленок, «скатываясь», сбивается в большие косяки. Каждый такой косяк состоит из родственных особей, которые родились и живут в одном ручье, бегущим в определённом распадке. Не знаю, как рыбы общаются между собой на большом расстоянии, но то, что такая связь существует, знаю точно. Дело в том, что перед тем, как с верховьев небольшого ручья стая начнёт спуск, их сородичи, живущие ниже по течению, освобождают им место, скатываясь в большую полноводную реку. Ленок, как более крупный, начинает спуск первым. Для того чтобы нормально питаться ему нужны не только насекомые, но и мелкая рыба, мыши и лягушки. Лягушки ложатся в спячку, зарывшись в землю, мыши перестают лезть в ледяную воду и не отходят далеко от своих запасов в лесу, насекомые исчезают, а бокоплавами и ручейниками голод не утолишь. Поэтому ленки начинают свой путь к зимовальным ямам первыми, через несколько дней по их следам начинает спускаться хариус.

В последних числах октября, собрались мы с другом половить «ходового» хариуса. Необходимо отметить, что уже не первый год, мы всё ни как не можем попасть на «ход». Видать наши выходные не совпадали с днями, когда спускается очередной косяк рыбы. В этот раз решили заехать на пять дней, чтобы наверняка. Было у нас, в те годы, излюбленное местечко для рыбалки на реке Горин в районе устья реки Гарби. Договорились с товарищем, чтобы он нас забросил туда на машине, а через пять дней забрал обратно. С собой взяли большой кусок плотной полиэтиленовой плёнки чёрного цвета, двуручную пилу, топор, гвозди, верёвки, спальные мешки, два трёхведерных короба, набитых продуктами, ружьё и все рыбацкие принадлежности.

Дорога не близкая, ехали три часа по грунтовой, лесовозной дороге. К обеду подъехали к месту, где от основной лесовозки, отходила лесная дорога на слияние реки Гарби с рекой Горин. Разгрузили вещи и отпустили машину домой. Весь груз разделили и разместили на себе. Медленно пошли по лесной дороге, которая встречала нас, то грязной колеей, то голыми камнями, то мелким речным песком, намытым в наводнение. До устья по этой дороге идти было всего два километра. Дойдя до слияния, уже по тропе, прошли ещё километр к перекату, по которому перешли на противоположный берег реки Горин.

Не далеко от переката, влево, уходила протока. По краю этой протоки шло старое, высохшее русло, напоминающее не большой овраг с крутыми берегами и каменистым дном. В конце этой старицы был залом из сухих веток и корней деревьев. Возле этого залома мы и решили сделать своё, временное убежище. С начала, нарубили с тальника толстые рогатины и вбили их, между камней, в два ряда, с расстоянием между рядами в человеческий рост. Потом срубили жерди и закрепили их на рогатинах. Чтобы как-то выровнять, получившиеся нары, накидали поперёк тонких веток и сверху накрыли толстым слоем сухой травы. На траву разложили пустые рюкзаки, запасную одежду и уже поверх неё раскатали спальные мешки. Получилось вполне удобно и просторно для нормального сна. После того, как спальное место было готово, занялись крышей. На крутых берегах густо рос тальник. Рубить мы его не стали, а просто загибали дугой над нарами, с той и с другой стороны, и макушки связывали верёвкой. На получившуюся крышу натянули плёнку, которой хватило не только наверх, но и на заднюю стенку. Одна сторона осталась открытой со стороны залома, возле которого мы развели костёр и этот залом послужил в качестве отбойника тепла. Уже давно село солнце за сопки, небо постепенно загоралось яркими звёздочками. А мы всё ещё, при свете костра и фонариков, обустраивали своё жилище. Когда закончили, подкинули в костёр толстые чурки, поужинали, залезли в спальники и уснули. За долгую ночь, пришлось пару раз вставать и подкидывать дрова в костёр. Сушняк давал хороший жар, но быстро прогорал и как только огонь гас, мы начинали замерзать.

Вот наконец-то и утро. Умылись ледяной водой, вскипятили на костре чай, разогрели еду и сели завтракать. Рыбацкий азарт разжигал в груди неуёмную дрожь, которая мощным магнитом тянула к ямам и перекатам. Быстро покончив с завтраком, мы взяли удочки и каны, натянули болотные сапоги и вышли к реке.

Невозможно передать свои чувства: морозный воздух, запах увядших трав и журчащая вода, которая, как казалось, сбавила свой темп, стала густой и ленивой, готовясь к долгому зимнему сну. Всё это освещалось восходящим солнцем, которое своими лучами ласкало и подогревало и так горячую рыбацкую страсть. Великий Горюн (Горин), воспетый знаменитыми писателями, заманчиво шумел перекатами и предлагал сыграть с ним в азартную игру – рыбалку.

Со сложенными удочками мы прошли вниз по течению до протоки Бешенной. Шириной около двадцати метров, эта протока отходила от основного русла и через триста метров снова сливалась с Гориным. Мы прошли вдоль этой протоки по крутому, обрывистому берегу. На слиянии была глубокая яма, с которой мы решили начать свою рыбалку. Перед этой ямой мы заметили, в прозрачной воде, не забываемое зрелище. На всю ширину протоки рядами стояли ленки. Впереди был ряд из самых крупных особей, размером с хорошую кету, весом примерно около четырёх килограмм. Они медленно шевелили хвостами, удерживаясь на одном месте, не давая сдвинуть себя течением. За ними стоял ряд из более мелких ленков, по полтора-два килограмма. Они изредка срывались с места и что- то выхватывали, из проносящегося потока воды. Третий ряд состоял из мелких полукилограммовых ленков, их было намного больше чем впередистоящих. Они, не останавливаясь, кидались в разные стороны, стараясь, опередить друг друга, хватали бокоплавов и другую съедобную для них живность. Мы несколько минут наблюдали за ними, потом поднялись не много вверх и, стараясь не шуметь, спустились в воду. Размотали удочки, поставили ленковые мормышки и, пуская поплавок впереди себя, медленно стали спускаться до заветной ямы. Муть из-под сапог вырывалась и закручивалась, увлекаемая течением, уносилась вниз, неся с собой нашу не хитрую снасть. Пройдя метров десять, мы почувствовали, что глубина стала увеличиваться, значит подходим к краю ямы. Очередной заброс, поплавок прошёл половину пути и резко пошёл ко дну. Подсекаю. Чувствую, как крючок вонзился во что-то твёрдое, как в бревно, которое медленно стало тянуть леску по течению. Леска натянулась струной и не смотря на все мои усилия от тяжести лопнула. То же самое произошло и у моего товарища. Мы вышли на берег и заново оснастили свои удочки, поставили леску потолще и крючки большего размера. И вот уже опять наши поплавки несутся по мутной дорожке. Снова поклёвка. В этот раз я, после подсечки, не стал торопиться вытаскивать, а подержал ленка не много на течении и, когда он перестал кувыркаться, не спеша стал выводить его на мелководье. Как только его спинной плавник показался из воды, он снова начал извиваться и тянуть в глубину. Натянутой леской я поднял голову ленка над водой, а коленкой придавил тело ко дну, потом крепко схватив пальцами под жабры, и приподнял его. Сильная и красивая рыба блестела мелкой чешуёй с леопардовыми пятнами, рот медленно открывался и закрывался, хватая воздух, который медленно её усыплял. Такого крупного ленка, на поплавочную удочку, я поймал впервые. Полюбовавшись этим красивым, диким хищником, успокоил его окончательно и бросил в траву на берег. Весь день до вечера, мы ловили на этой яме ленков. Наполнили свои канны и рюкзак ленками и довольные вернулись к своему жилищу. До позднего вечера чистили рыбу и варили уху, вспоминая захватывающие моменты прошедшей рыбалки.

Мы находились не много выше среднего течения реки Горин. Широкая долина, около полутора километров, пролегла от одних сопок до других. Глядя на реку, не верилось, что эта не большая полоска воды, шириной не больше сорока метров, затерявшаяся в тальниковых островах, может в половодье заполнять всё пространство между сопками и, сметая всё на своём пути, с бешеной скоростью нестись к Амуру. Такое бывает редко, но оставленные заломы из огромных елей и ильмов, оголенные камни, заросшие тальником, ещё долго будут напоминать об этом суровом, вспыльчивом нраве горной реки.

Не много ниже от нас протока расширялась, образуя не глубокие заводи и мелкие перекаты. То и дело мы слышали всплески со стороны этих перекатов, это кета отметавшая икру, но ещё живая, тратит последние силы, оставшиеся от выполнения своей миссии и покорно ждущая конца своего жизненного цикла. Берега икромёта были завалены уже мёртвой, гниющей рыбой. На каждом шагу можно встретить следы пиршества медведей, которые рыбой набирают необходимый запас жира на зиму.