Цитаты из книги «Театр отчаяния. Отчаянный театр»

Через пару дней после того визита меня оформили на работу и в моей трудовой книжке появилась вторая запись: «Руководитель студенческого театра

Я увидел, что вошёл и стою в квадратном помещении без окон, размером примерно двенадцать на двенадцать метров и высотой метров восемь, а то и большое. Я никак не ожидал таких объёмов в столь маленьком здании.

Тогда мне стало ясно, что театр у меня действительно получится. И не важно, сколько было в нём сыграно – двадцать минут или двести часов. Главное – на сцене что-то происходило и это было приятно людям в зрительном зале. А значит, театр есть, и театр хороший.

тогда что? Пешком? Но пешком через границу не пускали, я узнавал… И к сожалению, в июле и августе было по тридцати одному дню.

Улица никого не любит. Она может только терпеть. Тебя больше не терпит

Я и сам получал удовольствие. Я не просто стоял как истукан и ждал денег. Я выступал. Я чувствовал азарт и радость, почти такие же, как на сцене. Я был доволен собой. Мне удалось придумать свой способ существования в уличном артистическом пространстве. И при этом я зарабатывал деньги.

большим аппетитом курил марихуану или гашиш. Гашиш

с некоторым раздражением, он относился к спортсменам. К любым. Говорил про них как про дураков и несчастных людей, которые живут неправильно.

Но у нас же свои каналы, понимаешь… Ты же не аррмянин… Мне – везде Аррмения… Где есть

Мы с Ковальским просто не выдержали. Там, в Берлине, у Ковальского был только один человек, которому он был не чужим – это я. А у меня был Ковальский. Мы не выдержали такой сильной зависимости друг от друга. И поссорились. Поссорились так, как могли поссориться только два самых близких друг другу в Берлине человека