Глава 6

«Не искал покоя я, видел Бог.

И не раз я покидал родной дом.

Выбирал я пред собой сто путей и сто дорог,

Но конкретной выбрать так и не смог».

Юрий (Хой) Клинский, песня: Жизнь»

Февраль 2004 года.

Во всём мире пенитенциарные учреждения разделяются по строгости режима содержания заключённых преступников. Только в России, да в республиках бывшего СССР, пенитенциарные учреждения делятся ещё и по цвету: «зоны красные» и «чёрные зоны». Считается, что на «красных зонах» режим устанавливает администрация учреждения, а в «чёрных зонах» порядок поддерживают «блатные», то есть воровские авторитеты.

На «красной зоне» администрация управляет заключёнными с помощью актива. Там нет воровского общака. Не потому, что запрещает администрация, а по большому счёту, он там не нужен. «Красная зона» – это, прежде всего рабочая зона. Там находится рентабельное предприятие, на котором работают заключённые и получают зарплату. Они отовариваются всем необходимым в своём магазине. Если какой блатной попытается там установить воровские порядки, то его «сломают» сами заключённые, либо администрация отправит его на «чёрную зону».

Если рентабельное предприятие в учреждении по какой-то причине организовать не удаётся, и заключённые сидят без дела, вот тогда, «зона» становится «чёрной». Блатные вводят там воровские понятия, и опять же администрация не препятствует им в этом. Потому как блатные поддерживают в учреждении видимость порядка. Причём, если на «чёрной зоне» есть хоть какое-то производство, то обязательно будут «красные отряды», в которых правит актив.

Вот и вся разница в цветах «зон», везде сидят преступники – воры, грабители, убийцы и насильники. И не важно, активист он или блатной, прежде всего, это преступник. Что касается спиртного и наркотиков, то они «загоняются в зону» в независимости от её цвета. Тут всё дело в эффективности работы режимного отдела учреждения, пресекающего перебросы через ограждения, а так же заносы и провозы запрещённых предметов.

Однако есть ещё в России «ментовские зоны». Сидят там так называемые «БС», то есть «бывшие сотрудники». Сами себя эти заключённые называют «босяками». В основном статьи уголовного кодекса у «босяков» специфические: взятка, убийство при неправомерном использовании оружия. Однако есть и те, кто сидит за бытовые преступления: зарезал собутыльника по пьянке или застрелил любовника жены. Попадаются тут и насильники. Однако, если в обычных «зонах» к таким осужденным стали относиться терпимо, то в «ментовской зоне» это презираемые люди. Их сразу определяют в касту «отдалённых»⁷⁰. Заставляют убирать отхожие места и выполнять прочую грязную работу.

Среди босяков, так же как и среди обычных уголовников, существуют свои касты. Верх иерархии у босяков составляют оперативники и спецназовцы. Далее идёт основная каста осужденных: сотрудники ГАИ, участковые инспекторы, дознаватели и прочие должности в милиции. Следующая, полупрезираемая, каста адвокатов. В самом низу «отдалённые»: сотрудники прокуратуры и судьи.

Если в обычной зоне, осужденный занимается спортом по желанию, то для «босяка» это обязанность. Не занимаешься спортом, значит, опускаешься, потому дорога тебе в касту «отдалённых». Другим любимым делом у «босяков» является юридическая переписка с судами и различными инстанциями. Дело в том, что шансов уйти на свободу по УДО⁷¹ у «босяка» мало. Вероятность освобождения по УДО значительно ниже, чем у обычного осужденного, потому одна надежда – на пересмотр приговора суда.

Во времена Советского Союза для «босяков» существовала всего одна «зона» строгого режима, находится она в Нижнем Тагиле. Однако «лихие девяностые» совершили «разруху в головах» всех граждан России, и сотрудники правоохранительных органов не остались в стороне от этой беды. Преступлений они стали совершать значительно больше, и понадобилось много «ментовских зон».

Одна из таких зон строгого режима находится в городе Бор, который расположен на левом берегу Волги, как раз напротив Нижнего Новгорода. Говорят, своё название городок Бор получил из-за хвойных лесов, которые в этих местах были южной оконечностью тайги, тянувшейся с самого Севера.

Начальником «ментовской зоны» в городке Бор, или на блатной манер «хозяин зоны» – полковник Богданов Андрей Ильич. Это был человек не глупый и обладал огромным достоинством, он умел заводить полезные связи на «самых верхах».

Показатели в учреждении полковника Богданова хорошие и его приглашали на должность заместителя УИН⁷² Нижегородской области, однако знающие люди в Москве советовали ему не спешить. Через два-три года, начальника Нижегородского УИН переведут в другое место, тогда Богданов имеет шанс сесть в его кресло, а с должности зама наверх хода не будет, по той причине, что слишком малый срок отсидел заместителем начальника УИН. Потому Богданов решил дождаться генеральских погон, сидя в кресле «хозяина ментовской зоны».

Однако в начале 2003 года ситуация резко поменялась: с первым январским этапом «заехал в зону» бывший оперативник из Чечни Эмиль Самиков. Не успел этот «босяк» разместиться в карантине⁷³, как к Богданову пожаловал заместитель главы администрации президента Леднёв, и стал интересоваться Самиковым.

– Смотри полковник, не дай бог с ним у тебя что случиться, не сносить тебе головы, – сказал перед отъездом Леднёв.

Дальше больше, только уехал Леднёв, тут же явился генерал ФСБ Абердин и тоже по поводу Самикова.

«Что они носятся с ним как с писаной торбой?!» – удивлялся Богданов и потребовал из спецчасти его дело.

В приговоре было сказано: Самиков работая оперуполномоченным уголовного розыска Гудермесского ОВД, одновременно являлся руководителем подполья чеченских боевиков. Опасаясь своего разоблачения, Самиков убил начальника уголовного розыска Гудермесского ОВД Аблаева и его информатора. Затем, по этой же причине, Самиков убил пособника боевиков Мацаева.

«И за всё это он получил девять лет! – изумился Богданов. Он встал из-за стола и заходил по кабинету, размышляя: – Какие же связи в верхах имеются у этого Самикова?!»

Полковнику Богданову разом поплохело. Он собрал актив заключённых и объявил, что вскоре в один из отрядов прибудет заключённый по фамилии Самиков. Богданов обвёл взглядом сидящих на стуле «авторитетных босяков» и продолжил:

– Если, ему на работе, случайно, на ногу упадёт болванка, или он на тренировке сорвётся с турника, то у сидящих здесь босяков, будут большие неприятности. Под неприятностями, я понимаю не ШИЗО⁷⁴ или ПКТ⁷⁵, а уголовные дела.

Вся «зона» вмиг забурлила: « Кто такой этот чех?!»

Кстати, Самикову и кличку такую дали – Чех. Вскоре все «босяки» знали, что Чех бывший боевик. Угроза Костыля, (так «босяки» звали Богданова), возымела действие и «босяки» на сходняке решили Чеха не трогать. Не всем это решение пришлось по вкусу, так как многие воевали в Чечне. Однако решению сходняка подчинились почти все, кроме одного. Им оказался Андрей Мамонтов бывший спецназовец из Армавира. Кличка у Андрюхи была «Мамонт». Он и был огромным как мамонт, и таким же сильным. Мамонт заявил, что давил духов на Кавказе, задавит этого и здесь.

– Я решения сходняка не признаю! – объявил он.

Мамонт имел славу «отмороженного». Ему был неведом страх, и «босяки» приуныли – Мамонт сказал, значит сделает.

В 1999 году, армавирский спецназ в Дагестане оборонял гору под названием «Телевышка». Когда у отряда закончились боеприпасы, решили прорываться из окружения, через кольцо боевиков. Спецназовцы, расстреляв все патроны, были рассеяны боевиками в лесу у подножия горы, и Мамонт выбирался из окружения, неся раненого товарища на плечах. Он был без оружия, и нарвался на троих боевиков. Голыми руками он убил всех, и с раненым товарищем вышел к позициям псковских десантников.

Обладая огромной силой, Мамонт был человеком миролюбивым и неконфликтным, всегда старался избегать ссор. Именно это его качество ввело в заблуждение пятерых мажоров, которые в кафе устроили скандал и прицепились к Мамонту. Он пытался утихомирить мажоров, но видно тех сбило с толку, вежливое обращение Мамонта с ними, и их численное превосходство. Один из мажоров налил пиво за шиворот рубашки Мамонта. Результат ошибки мажоров был печален: двое с переломанными позвоночниками остались инвалидами, остальным повезло больше, но пришлось долго лечиться, а Мамонт «присел» на пять лет.

Из карантина Чех в положенный срок переселился в отряд, он устроился на работу в цех заготовки металла. На беду там же работал и Мамонт. Однако администрация разрулила эту ситуацию, поставив Мамонта с Чехом в разные смены. Однажды они всё же пересеклись, и эта встреча для Чеха обернулась сотрясением мозга. Он отправился в медсанчасть, а Мамонт в ПКТ.

Кто-то в «хозяйстве» Богданова «стучал», ибо сразу после этого случая приехал генерал-майор Абердин, но в этот раз для полковника всё обошлось. Богданов предложил Самикову место в камере безопасности.

– Не хочу я гражданин начальник терять остатки свободы, – ответил Чех, – здесь хоть я могу в локалке⁷⁶ спортом заниматься, с людьми общаться.

Тогда Богданов решил убрать Мамонта из «зоны», а для этого из него нужно сделать «злостного нарушителя дисциплины». Полковник дал указание режимникам⁷⁷ «морщить»⁷⁸ Мамонта. Едва тот вышел из ПКТ, как тут же угодил в ШИЗО. Однако более пятнадцати суток там находиться нельзя, Мамонт хотя бы ночь должен был пробыть в своём отряде. Как только он снова «угодил под крышу»⁷⁹, взбунтовалась вся «зона». Босяки видели, что беспредел с Мамонтом творится из-за бывшего боевика. К Богданову подошёл один из активистов и сказал:

– Андрей Ильич, люди просили передать: либо ты перестаёшь «морщить» Мамонта, или мы объявляем невыход на работу. Мы подключим телевизионщиков, а они расскажут, как администрация из-за чеченского боевика несправедливо наказывает героя спецназовца, который кровь проливал за Родину.

Тут и начальник оперативной части доложил, что заключённые в поддержку Мамонтова готовят забастовку. Затосковал Богданов: куда ни кинь, везде клин.

Нужно отдать справедливость «босякам», к Чеху, они претензий не предъявляли. Парнем он оказался неплохим, со многими завёл приятельские отношения. Ну а что воевал на другой стороне, так ведь сейчас они в тюрьме, а тут одинаково несладко всем. И бывшие враги, если не становятся друзьями, так приятелями станут точно.

Были два «босяка», которых казалось всё происходящее в «зоне» совершенно не интересует – это бывшие оперативники Рязанского ОБНОН⁸⁰ Вадим Сушенцов и Роман Зароков.

Среди наркодиллеров Рязани оперативники ОБНОН Сушенцов, Зароков и Клименко считались «крышей». Они жёстко контролировали всех наркодиллеров, и надолго отправляли в «зону» тех, кто не платил процентов с продаж. Впрочем, для наркодиллеров это было выгодно. Потому как Сушок и компания не пускали на наркорынок Рязани «лишних» людей.

В службе собственной безопасности ГУВД Рязанской области имелась информация на Сушенцова и его компанию, но это всего лишь анонимные доклады агентов. Суду же необходимо предъявлять процессуальные материалы. Случай службе ОСБ подвернулся неожиданно: один из наркодиллеров по кличке Пейджер, продал в Рязани партию героина. Всё возможно прошло бы незамеченным компанией Сушенцова, но на беду Пейджера, героин оказался «чистым».

Дело в том, что каждый торговец героином, хочет получить за свой опасный бизнес дополнительный гешефт. Потому в героин мешают все, что есть под рукой и подходит по цвету: сахарная пудра, мел и так далее. Каждый наркоман знает об этом и когда смешивает героин с водой, для последующего ввода в вену, на иглу шприца надевает кусочек ваты. Наркоманы зовут эту ватку: «метёлка», она собирает всю примесь в героине. Наркоман знает свою дозу. Однако если попадается «чистый», не смешанный героин, то он превышает дозу и умирает от передозировки наркотиков. Такая смерть у наркоманов зовётся: «сладкой».

Когда в Рязани пошла череда «сладких» смертей, Сушенцов быстро установил, кто «толкнул» эту партию героина. Тут-то и выяснилось, что Пейджер не уплатил с неё «НДС» его компании. Вадим Сушенцов немедленно выставил Пейджеру «штраф» в размере десяти тысяч долларов. Пейджер смог бы заплатить эту сумму, но его «жаба задавила». Не захотел он отдавать деньги ментам, и обратился в ОСБ.

В квартире Пейджера оперативники ОСБ наставили «жучков», самого его облепили микрофонами, и стали ждать «оборотней в погонах». В своё время, Пейджер уже отсидел девять лет за распространение наркотиков, так что следующая «посадка» по этой же статье обойдётся ему в восемнадцать – двадцать лет колонии строгого режима. Потому Вадим Сушенцов был уверен, что всё закончится покаянием Пейджера и уплатой «штрафа».

К «провинившемуся» наркодиллеру они поехали вдвоём с Зароковым. Роман остался в машине, а Вадим Сушенцов поднялся к Пейджеру. Во время разговора, Сушенцов скорее по привычке, нежели из-за боязни, что их разговор может прослушиваться, говорил о деньгах, как о долге. Пейджер клятвенно обещал отдать деньги через несколько часов.

Сушенцова и Зарокова задержали спустя тридцать минут после разговора с Пейджером у здания ГУВД. Оперативники ОСБ, засунули в машину Зарокова, ещё и пакет с героином.

На следствии Вадим Сушенцов заявлял, что ездил требовать деньги, которые одолжил знакомому. О цели поездки своему сослуживцу Роману Зарокову не говорил, использовал его лишь в качестве водителя. Зароков так же придерживался этой версии. Про героин, обнаруженный в бардачке своей автомашины, утверждал: подбросили сотрудники ОСБ

Оперативники ОСБ и следователь уговаривали обоих признать вину, а так же «сдать» своего подельника – Игоря Клименко. Обещали приговор с условным сроком. Однако Зароков и Сушенцов стояли на своём. Их сажали в камеры к уголовникам, где они дрались с целой толпой арестантов, морили голодом, но сломить так и не смогли.

Уголовное дело ушло в суд с показаниями Пейджера и аудиозаписью с голосом Сушенцова, где он требовал от Пейджера вернуть долг, а так же с подброшенным в машину Зарокова героином. Игорь Клименко на суде даже не фигурировал. Он остался работать в ОБНОН. Суд приговорил Зарокова и Сушенцова к семи годам колонии строгого режима. Клименко позаботился, что бы срок друзья отбывали в одной колонии. Так они и оказались в заведении Богданова. Работали в цеху такелажниками.

Спустя месяц после суда над Сушенцова и Зароковым, Пейджер попался на сбыте наркотиков. Он получил двадцать лет колонии строгого режима.

Когда история с Мамонтовым ещё только начиналась, Вадим Сушенцов заказал телефонный разговор с женой.

– Викуль, передай, пожалуйста, Игорьку, что бы забрал конструктор у сына, и отдал папе, – велел он жене, в ходе разговора о жизни.

– Какому ещё сыну?! – удивилась жена, у Игоря Клименко было две дочки.

– Его сыну, – ответил Вадим, и что бы жена ни ляпнула лишнего, стал болтать о ерунде.

Сынок – была кличка одного паренька в Рязани, приторговывающего портативными видеокамерами и прочей шпионской аппаратурой, а Папашей, друзья в шутку звали Вадима Сушенцова. Ещё раньше, на всякий случай, Вадим сообщил Игорю Клименко адрес инспектора охраны их колонии – Николая Саушина, с помощью которого, можно «втащить в зону» нужную вещь. Вика Сушенцова передала просьбу Игорю Клименко слово в слово, и тот всё правильно понял. Спустя две недели, Саушин передал Сушенцову портативную видеокамеру.

10 февраля, когда Сушенцов и Зароков курили около склада металлопроката, Вадим сказал другу:

– Пора Рома нам себе УДО готовить.

– Какое УДО?! Забудь! – усмехнулся Зароков. Он сплюнул, и продолжил: – Нам здесь чалиться до звонка.

– Под лежачий камень вода не течёт, – рассмеялся Сушенцов. Он посмотрел на друга и продолжил: – Не зря умные люди так говорят. Будешь сидеть, и плеваться в землю, так по звонку и уйдёшь отсюда. Хотя есть возможность уйти по УДО через месяц.

– Что нужно делать?– спросил Роман.

– Завтра, когда закончатся крестины⁸¹, попросимся в лабаз⁸²,– начал посвящать друга Сушенцов, – ты отвлечёшь дубака⁸³, это будет Ванька Криворученко. А я, пока он тебя будет слушать, сделаю дело.

Кабинет, где проходят «крестины» никогда не закрывается. Помещение это находится рядом со штрафным изолятором, и охраняется инспектором по режиму. Тому скучно в одиночестве стоять по восемь часов на дежурстве, вот он и рад потрепаться с осужденными, идущими в магазин. На это и был расчёт Сушенцова.

Пока Роман рассказывал анекдоты глуповатому Ваньке Криворученко, Вадим проник в кабинет, где проходили крестины, и установил там шпионскую видеокамеру. Затем незаметно вышел из кабинета. Когда он направился к локалке, Роман Зароков догнал его и спросил:

– Что дальше?

– Ты иди в барак, а я поищу Костыля и поговорю с ним, – ответил Сушенцов, он нашёл полковника Богданова около столовой.

– Гражданин начальник, разрешите обратиться, – подошёл к Богданову Вадим.

– Ну что ещё?! – недовольно спросил полковник. Ему нужно ехать в управление, а тут зек лезет со своими вопросами.

– Разговор конфиденциальный, но не долгий, – сказал Вадим. Он предложил: – Может, пройдём в помещение для крестин? Там нам никто не помешает.

– Пошли, – ответил Богданов.

***

– Гражданин начальник, я знаю у вас проблемы с Мамонтом, – начал Вадим уже в кабинете, – вам скоро генеральские погоны на плечи упасть должны, а «отмороженный» Мамонт может всё испортить. Рано или поздно, он доберётся до Чеха и порешит его, тогда «плакало» ваше генеральское звание.

– Откуда такая информация?

– Да это секрет Полишинеля, – улыбнулся Сушенцов,– все об этом только и болтают.

– Что ты хочешь предложить?

– Я решу проблему с Мамонтом, – ответил Сушенцов.

– Что хочешь за это?

– Освобождение по УДО мне и Зарокову.

– Добро, – кивнул Богданов. Он с любопытством посмотрел на Сушенцова: – А как мы заключим наш договор? На бумаге?

– Мне достаточно вашего слова.

– Считай, что ты его получил, – ответил Богданов.

Портативную видеокамеру Сушенцов и Зароков забрали таким же порядком, как и ставили. Через два дня у Вадима Сушенцова было длительное свидание с женой, он отдал ей флешку, велев передать её Игорю Клименко. Тот переписал запись разговора с полковником на две флешки, и одну переправил Вадиму через того же Саушина. После чего, Сушенцов сказал Роману Зарокову:

– Теперь самое время готовить своё УДО.

– Что нужно делать? – спросил тот.

– Окажем услугу Костылю и уберём Мамонта.

– И останемся здесь ещё лет на двадцать, – кивнул Зароков.

– Это будет несчастный случай на производстве, – покачал головой Сушенцов, – нас никто не сможет обвинить.

– Как ты собираешься его сделать?

– Помнишь, летом у нас на промплощадке трос оборвался? – спросил Вадим. Он рассмеялся: – Тогда пачка съехала на землю, а мы с тобой полдня колупались, собирая это железо.

– Ну, – кивнул Зароков.