«Раз на Киевском бану угол вертанули».
Слышали такую песенку? «Бан» на воровской фене – вокзал, «угол» – чемодан. Кража ручной клади пассажиров железной дороги появилась уже на следующий день после отправления первого поезда. С той поры миллионы баулов, сумок, саквояжей, портфелей и просто узлов стали добычей вокзальных воров. На то и щука в озере, чтобы карась не дремал. Только пассажир зазевался, а его чемодан уже ту-ту.
Но мы, вокзальные воры нового поколения, пошли в ногу с техническим прогрессом.
Автоматические камеры хранения, когда они появились в начале 1960-х, были подарком судьбы для вокзальных воров. Чемоданы можно было брать голой рукой!
АКХ устроена так. На внутренней стороне дверцы ячейки пассажиру надо набрать ребристыми колесиками четырехзначный цифровой код, поставить чемодан в ячейку и захлопнуть дверку, предварительно опустив в щелочку монету в 15 копеек.
Добрая половина этих лохов, чтобы удержать в своей башке четыре цифры кода, набирала год своего рождения. Вору лишь оставалось, прикинув на глаз возраст фраера, подобрать цифры.
Потом милиция спохватилась, и конструкторы заменили на последнем колесике цифры на первые деcять букв алфавита. Задача вора усложнилась, но не стала неразрешимой.
Вокзальные жулики стали разыгрывать целые спектакли. Подходит этакий респектабельный на вид мужчина – это вор – к автоматическим камерам хранения, ставит в ячейку свой дорогой чемодан, набирает на внутренней стороне дверцы код и, чтобы не забыть его, записывает в свой блокнот.
Пассажир, который рядом также оставляет в ячейке свой багаж, видя это, просит: «Позвольте ваш блокнот – я тоже запишу свой код». «Пожалуйста», – любезно позволяет жулик. Лох записывает свой код шариковой авторучкой, вырывает листок из блокнота и прячет его в свой бумажник. Блокнот, естественно, возвращает хозяину. А цифры-то выдавились на следующем чистом листочке блокнота, и прочесть их легко. Чем вор не преминет воспользоваться.
Классикой кражи из АКХ было определение кода по количеству щелчков колесиков набора. Вор на внутренней стороне дверки выставляет все колесики в какое-то исходное положение и запоминает эту комбинацию. Таких свободных ячеек-ловушек у него несколько. Код, набираемый фраером, вор высчитывает по количеству щелчков.
Сидит пассажир в зале ожидания и дремлет. В действительности это вор, и ушки у него на макушке – он слушает и считает щелчки.
Я привнес в этот способ кражи новое – не зря ведь был студентом Московского государственного технического университета имени Н. Э. Баумана.
Посмотрев устройство замка ячейки АКХ, я понял, что при наборе кода замыкаются электрические контакты, и в эти моменты проскакивают искорки.
Вы же помните из школьного учебника физики, что самый первый в мире радиоприемник русского изобретателя А. С. Попова реагировал только на молнии – атмосферные электрические разряды. И все последующие – детекторные, ламповые и транзисторные – приемники слышат и воспроизводят электрические разряды в виде помех в эфире.
Теперь напрягите свое внимание. Подхожу я к запертой ячейке АКХ с включенной «Спидолой» и кручу первое с краю колесико шифратора: 0, 1, 2, 3 – треск помехи. Кручу второе: 0, 1, 2, 3, 4, 5 – треск помехи. Третье: 0, 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7 – треск помехи. И четвертое: А, Б, В, Г, Д, Е, Ж – треск помехи. Шифр: 357Ж – дверца ячейки открыта!
Благодаря своему гениальному изобретению я мог открывать любую ячейку автоматической камеры хранения.
Мою успешную деятельность на поприще вокзального вора, как я уже говорил, прервал сортирный шапкодер Огурец, ни дна ему ни покрышки, чтобы его мордой в унитаз опустили.
На двери нашей квартиры была записка:
«Ключи у меня. Валя».
Я позвонил в квартиру Валентины, на мою удачу, она была дома. Моя соседка – женщина одинокая, после трех неудачных замужеств – все алкаши ей попадались. Валя работала медицинской сестрой, а вечерами подрабатывала на дому портной.
Когда мама хоронила отца, я сидел. Мать моя – женщина совершенно непрактичная, и все хлопоты по организации похорон и поминок отца взяла не себя Валентина. В ночь, когда умерла мама, я сам лежал при смерти в тюремной больнице. Мою мать похоронили соседи, а точнее, Валя.
– Надолго к нам пожаловал? – спросила Валентина, намекая на мои частые отлучки в места не столь отдаленные.
– Навсегда, – ответил я.
– Чем думаешь заняться?
– Жить честно и трудиться.
– Свежо предание, – усомнилась Валя.
– А у тебя как дела? – поинтересовался я.
– Работа – дом – работа. Личной жизни никакой, – откровенно призналась соседка.
Осмотревшись вокруг, я задумался, на какие шиши мне жить. После недолгих раздумий я решил сдать одну из комнат моей квартиры. О чем и дал объявление в газету. Сразу после выхода этого номера мой телефон раскалился от звонков желающих стать моими квартирантами. Среди них были молодые семейные пары, одинокие мужчины и женщины, иногородние студенты, узбекские торговцы с рынка и прочая публика.
Одно предложение заинтересовало меня больше остальных. На постой просились китайцы с Черкизовского рынка – муж и жена. Китайцы – люди непьющие и смирные, а еще мне захотелось попрактиковаться в китайском языке, который я с юности основательно подзабыл. И я пригласил их, чтобы обговорить условия аренды и проживания.
Маша и Миша, как они представились, пришли вечером в воскресенье. Китайцы как китайцы, в возрасте лет под тридцать. Цена аренды их устроила, хозяин квартиры, должно быть, произвел хорошее впечатление. Мне они тоже понравились – с виду аккуратные и честные.
Квартиранты заняли большую комнату, а мне и в маленькой было хорошо. Хоть Маша с Мишей не грязнули, в атмосфере квартиры сразу появились новые китайские, запахи: кулинарных приправ, травяных ароматических свечек и хромированной кожи.
Своим присутствием мне китайцы не досаждали – с раннего утра до конца дня они были на рынке, вечером готовили на кухне ужин и уносили к себе, телевизор громко не включали. Конечно, поначалу мне было непривычно пойти в ванную или туалет и уткнуться в запертую изнутри дверь или столкнуться нос к носу на кухне или в прихожей с кем-то из них.
Скоро у меня в квартире началась самая настоящая китайская экспансия.
Маша спрашивает:
– Гера дядя, можно мы свою обувь будем ставить на полочке в прихожей?
– Можно, – разрешаю я.
– И вот мою пару кроссовок и комнатные тапочки уже не найти в большой куче обуви китайцев.
– Гера дядя, можно мы будем в холодильнике хранить свои продукты?
– Можно.
– На следующий день мой «Апшерон» набит под завязку свиными ушами и лытками, куриными головами и лапами, сазанами и кальмарами. И под этими завалами я не могу найти свою говяжью косточку, припасенную для борща.
Это и есть китайская экспансия в действии. Китай под всякими предлогами занимает столько российской территории, сколько ему позволено.
Но в китайской концессии есть и свои плюсы. Коренное население получает различные преференции и займы.
К примеру, я был поставлен на полное пайковое довольствие Китая. Маша с Мишей стали приглашать меня к своему столу и разрешили в свое отсутствие брать из холодильника любые продукты.
Я быстро привык к блюдам шанхайской кухни: супу из морской капусты и креветок, свинине, тушеной с красным перцем, жареному соевому сыру с побегами чеснока. Вместо хлеба у них – вареный рис.
А китайский чай. Вы когда-нибудь пили ароматный и терпкий китайский чай?!
Я скоро отвык от ржаного хлеба, пайка которого в тюрьме была лучшим лакомством. Оказавшись в столовой, я по привычке ищу глазами палочки для еды.
Мне открыта китайская беспроцентная кредитная линия. В долг у своих квартирантов я беру китайской водкой. В зеленой бутылке с красной пробкой. На вкус, запах и по крепости, как русский деревенский самогон. И всего тридцать рублей за поллитровку – десять раз на трамвае проехать!
Чем ни жизнь под китайским засильем?
Из античной литературы известно, что Геракл совершил 12 подвигов: порвал пасть немейскому льву, замочил лернейскую гидру, очистил от навоза авгиевы конюшни и все такое прочее героическое.
Был у Геракла и 13-й, неофициальный, подвиг. За одну ночь он, без виагры, обработал 50 дочерей Феспия!
Я же, оправдывая свое мифическое имя, совершил 14-й подвиг Геракла. Сейчас расскажу, как это было.
Во время отбытия последнего срока в Тахтамыгде, мне надоела лагерная баланда и неустроенный барачный быт. Захотелось пожить по-человечески, и в моей умной голове созрел план, как это можно осуществить.
Я попросился на сходку воровской верхушки нашей зоны. Пахан авторитеты согласились меня послушать.
– Хочу сделать братве хороший грев, – заявил я.
– Что тебе для этого надо? – спросил пахан.
– Ноутбук с выходом в интернет. И несколько счетов в разных банках.
– Как же к тебе прибегут деньги? – поинтересовался один из авторитетов.
– Банки сами будут перечислять нам бабки.
– Разве так бывает? – усомнился авторитет.
– За базар отвечаю! – принес я воровскую клятву.
Блатная верхушка согласилась, и дело закрутилось.
В общем-то, ничего нового я не придумал. Входить в компьютерные системы банков и выводить с их счетов деньги – обыкновенная хакерская работа. Плохо одно – за такое можно поплатиться своей головой.
Как говорится, грудь в крестах или голова в кустах. А куполов с крестами на моей груди было выколото уже четыре – по количеству сроков.
Взломать главный компьютер банка – проблема небольшая. Главное при этом – скрыть свое местонахождение, чтобы тебя не нашли и не отомстили. Я умею заметать свои следы в Интернете. Ищите меня потом, господа кредиторы, в Гондурасе и в Зимбабве, где зарегистрированы мои IP адреса.
За три года я взял у одного большого российского банка 50 лямов безвозвратной ссуды. На эти бабки в зону пошел грев: чай и сахар, соленое сало, лук и чеснок, сигареты и водка. На столе у зэков появились мясо и рыба, сливочное масло и свежие овощи.
На мои деньги аптечку снабдили лекарствами первой необходимости, при тюремной больничке был открыт стоматологический и зубопротезный кабинет.
Я вконец оборзел – сказал, что мне нужен компьютер с двухядерным процессором и проводной интернет, а также рабочее место. Компьютер самой последней модели принесли, скоростной интернет подсоединили, в одном из трех карцеров сделали евроремонт и пробили окно в улицу.
К смотрящему зоны обращался с просьбами сам Хозяин (начальник исправительно-трудовой колонии).
– Угля для котельной надо купить, а то все замерзнем.
– Надо, так надо – покупаем уголь.
– Талоны на бензин закончились – не можем хлеб и продукты из райцентра привозить.
– Хлеб всему голова, без хлебушка никак нельзя – вот наличные на бензин.
– Энергетики грозят электричество отключить, если задолженность не погасим.
– С ними шутки плохи, давайте банковские реквизиты – оплатим киловатты.
– Глубинный насос в скважине перегорел – без воды остались.
– Как поется, без воды – ни туды и ни сюды – покупаем новый насос.
Мой срок подошел к концу. Меня позвал на встречу вор в законе, смотрящий на зоне.
– Скоро на волю? – спросил он.
– Неделя осталась.
– Мы тут с братвой покалякали и вот что порешили. Устроим тебе побег, но тебя поймают и добавят сроку. Станешь жить на зоне лучше, чем на воле. Бабы, шмаль, выпивка, хавчик – все тебе будет. Поработай здесь еще.
– Не хочу! – воспротивился я. – Это не по понятиям – заставлять меня.
– Как же зона будет жить без такого грева?
– На пожизненное я не подписывался.
– И тебе не жалко зэков? – надавил на гнилую вену пахан.
– А тебе их было жалко, когда ты за деньги из общака покупал на Рублевке виллу с зимним садом и бассейном – за пять лямов баксов? – ответил я вопросом.
– Язычок-то свой придержи – отрежу! – прошипел вор в законе.
И зачем я ляпнул про его виллу? Теперь, стопудово, не сносить мне глупой головы!
Зарезали меня, когда я спал.
Я видел сверху свое тело, распластанное на бетонном полу камеры, из моей груди фонтаном пульсировала кровь. Палач вытер заточку о мою робу, обшарил мои пустые карманы.
Потом была черная труба и яркое сияние в конце ее. Я полетел к свету и очутился в комнате, где все было белое – стены, пол, потолок. Передо мной из пустоты появился дед с окладистой бородой и ясными добрыми глазами.
– Ну, здравствуй, раб божий Геракл.
– Здравствуйте. А вы кто?
– Не узнаешь небесного покровителя воров? Святой Николай я.
– А я уже на небесах?
– На них. Ну что, прописываться будем в новой хате?
– А можно мне обратно на землю? Меня там мама ждет.
– Про мать вспомнил! А почему ты о ней раньше не думал, когда ей душевные страдания причинял? Уже не ждет тебя она – только что преставилась.
– Отпустите на землю! – взмолился я.
– Обещаешь больше не воровать?
О проекте
О подписке
Другие проекты