Хонгр поморщился. Бад берет на себя слишком много. Проворачивает какие-то темные делишки под революционным флагом. Так всегда было, кто спорит, но не настолько открыто. Райман слишком часто то возил контрабанду, то грабил банки, то участвовал в акциях устрашения. А сейчас – убийство. К пролитию крови революционерам не привыкать, но хотелось бы, чтобы это была нужная кровь…

– Заказ втемную? – мрачно спросил Хонгр.

– Да, пришел от соратников из Европы. Не хотят светить своего человека, а враг требует срочного устранения.

– Кто такой? Промышленный магнат? Олигарх? Преступник?

– Все гораздо проще. Мелкая сошка, только что воскрешенный, как и ты.

– Зачем же его устранять?

– Нужно. Он меняет расклад не в нашу пользу.

– Стукач?

– Откуда я знаю? – раздраженно бросил Бад. – Я тебе говорю – заказ соратников. Компьютеры просчитали, что этот воскрешенный будет воздействовать на дело крайне негативно. Сечешь?

Хонгр помолчал, думая.

– А какой смысл его убирать? Ведь спустя несколько дней его воскресят вновь.

– Не нескольких – сорок дней им подождать придется. А за это время много воды утечет. Мир изменится, мировые линии скрутятся совсем по-другому. Да и вообще, европейцам виднее, а? И они платят.

– Не скажу, что ты меня убедил.

Хонгр постучал пальцами по коммуникатору, лицо его стало мрачным.

– Так что, берешься? – продолжал настаивать Бад. – Дело плевое. Главное, тебя не знает никто, и документы в порядке. Приедешь, выстрелишь, вернешься. Пара дней – и масса пользы. Счет пополнится неплохо…

– Нет. Не хочу.

– Не ожидал.

– Я революционер, а не убийца. Ответ окончательный.

– Понял, – раздраженно бросил Райман.

– И еще… Скажи, организация может дать мне денег на автомобиль? – поинтересовался Хонгр. – Надоело сидеть в этой берлоге безвылазно.

Бад хохотнул:

– Весь ты в этом, Хонгр. Работать отказываешься, свое требуешь. Подкинем деньжат, куда деваться. Купишь тачку, она пригодится организации.

– Спасибо.

– Ладно, пока.

– Пока. Не много мы наболтали? Все-таки телефон.

– Это не телефон, дружище. Давно уже не телефон. Проще выследить нас на земле, чем в Сети. Разве нет?

– Не знаю, – буркнул Хонгр. – Все зависит от того, кто и с кем говорит.

– Ты мне не доверяешь? – нахмурился Бад.

– Мы не в детском саду и не в скаутском лагере, – жестко ответил Хонгр. – Ты знаешь, на что подписался, и я знаю. Бороться с системой всегда тяжело. Система сминает.

– Но не нас! – Райман поднял вверх палец каким-то театральным жестом.

– Да. Нас не сломить, – девизом ответил Хонгр. – Пока, Бад. Держи меня в курсе дел.

– Обязательно.

* * *

Мобиль стремительно скользил по струне над рощами и теплицами. Встречных мобилей попадалось мало, и все больше грузовые, без стекол – квадратные металлические коробки. Обилие теплиц меня удивляло – ведь климат стал тропическим – до тех пор, пока я не получил справку о современном земледелии. Оказалось, что в теплице удобнее поддерживать нужную температуру и нужную влажность, распределять растения по высоте. Урожаи при правильном планировании не просто повышались – увеличивались в десять раз.

Пространство вокруг городов нужно экономить. Хотя Россия по-прежнему богата территориями, а транспортные расходы на струнном транспорте не слишком велики, стратегия развития сельского хозяйства и промышленности – интенсивная, а не экстенсивная. Вместо пшеничного поля или луковой плантации под открытым небом лучше высадить сосновую рощу. Атмосфере нужен кислород, людям – места для прогулок и временного уединения.

Теплицы и фермы, рощи и маленькие речушки – в реальности все выглядело так же, как и в компьютерных моделях. Зелень густая и буйная, насекомых мало. В открытое окно бюджетного мобиля с маломощным кондиционером и пластиковым салоном мухи не залетали. Под палящим солнцем было жарко, но я хотел вдыхать настоящий, а не кондиционированный воздух.

Мобиль я арендовал. Проблем с однодневной арендой не возникло, а домашний компьютер подсказал, что для дальней прогулки аренда будет удобнее и обойдется дешевле, чем использование такси. Сейчас оранжевая кабинка несла меня к озерцу возле деревни Киселево. Сохранилось ли оно? Окружено ли домами или теплицами? Или этот прелестный уголок дикой природы – пробив плодородный слой почвы, у берега высились скалы, отроги древнего Донецкого кряжа – остался нетронутым?

На информационной панели мобиля мигнул значок принятого сообщения. Я активировал послание и услышал бодрый голос Кирилла:

– Рад, что ты решил прогуляться, Даниил. Высылаю подборку песен твоей молодости. Надеюсь, угадал с предпочтениями, хотя полностью не уверен. Слушай на здоровье. Скоро увидимся.

Кирилл замолчал, а в мощных колонках мобиля раздался голос Цоя:

– Здравствуйте, девочки! Здравствуйте, мальчики…

Песня об алюминиевых огурцах, которую Кирилл уже цитировал в вирте, когда мы сидели в рыцарском замке и рассуждали о лунной колонии. Как давно я ее не слышал! Как давно она не звучала на Земле… Мысль была спонтанной и неверной. Почему не звучала? Сейчас возвращались к жизни люди с самыми разными вкусами. Да и сакраментальная фраза моей молодости «Цой жив» приобретала совершенно новый смысл. Может быть, он действительно уже жив, хотя и умер гораздо раньше меня? И поет «Алюминиевые огурцы» с современной аранжировкой, но прежним составом музыкантов?

Просто мороз по коже, если представить, какие перспективы открываются перед человечеством! Ведь воскресить можно не только Цоя. А Моцарт? Бетховен? Паганини? Великие и трагические таланты прошлого, которые скоро смогут очнуться от векового сна и вновь начать творить.

Подозрительно быстро я привык к факту своего воскрешения. Безоговорочно поверил в то, что воскресли или скоро воскреснут мои родственники. Чудесам, которые происходят с тобой, вообще удивляешься не так сильно. Но возможность воскрешения великих талантов прошлого потрясала воображение.

Вполне понятно, что программа «Авалон» во многом затевалась для того, чтобы воскресить Пушкина и Достоевского, Ньютона и Эйнштейна, Резерфорда и Менделеева. Какие возможности откроются перед ними сейчас! Какие перспективы откроются перед всеми нами!

Мобиль взобрался по струне на холм. Вдали блеснула синим излучина маленькой речки. На пригорке неподалеку сверкал золотой купол на белоснежном храме. Восьмиконечный крест на куполе, кресты на кладбище рядом с церковью…

– Переход на ручное управление, – сообщил я компьютерной системе управления мобилем. – Наземный режим.

Кабинка мобиля с некоторой долей грациозности соскочила на зеленый луг и медленно, переваливаясь с колеса на колесо, покатилась к храму. Дороги здесь не было – только пешеходные тропки, заросшие вездесущим спорышем и подорожником.

Площадка перед храмом пустовала. Мобиль, хрустя гравием, подкатился к дальнему концу ограды и замер. В траве стрекотали кузнечики, вокруг царило безлюдье. И все же церковь не выглядела заброшенной. Я сверился с календарем – понедельник, девятое октября. А ведь и не скажешь, что осень. Прежде узнать, какой сегодня день недели и какой месяц, мне в голову не пришло. Хватило того, что я знал год… Счастливые, как известно, часов не наблюдают. А кто счастливее вернувшихся из темных глубин небытия к жизни?

Я поднялся по низким ступенькам. Широкие ворота храма были прикрыты, но не заперты. Постояв несколько секунд, вошел внутрь. И здесь никого. Лампады перед иконостасом, несколько горок свечек на низеньком столике у входа. Сверху, над столиком, на белом листе распечатка цен на свечи: от копейки до десяти рублей.

Пахло в храме деревом и совсем немного – ладаном, чуть-чуть – старым, но чистым деревенским домом, еле заметно – известкой. Здесь было прохладнее, чем на улице, и очень тихо. Некоторые половицы поскрипывали под ногами.

Жаль, что в церкви совсем нет людей… Не с кем даже поговорить. Мне хотелось узнать, как вера в Бога и молитвы ему – простые, в тихом деревенском храме – соответствуют тем чудесам, что мы видим вокруг. Самой концепции воскресения. А ведь этот храм не исторический памятник. Его вообще не было на этом месте триста лет назад.

Я зажег свечи от лампады, поставил их перед иконами, перекрестился и вышел в притвор. Здесь, на входной двери, было прикреплено бумажное объявление: «Всех, кто хочет узнать больше о православии, приглашаем в Православную миссию в вирте, код прямого доступа 111777. Работает детская воскресная школа».

Надо будет зайти в церковь в виртуальном пространстве. А сейчас – дальше. После посещения пустого храма мне стало тоскливо и одиноко – впервые за все время после воскресения.

* * *

Завтракать Соловей и Ольга спустились в ресторанчик на первом этаже отеля. Постояльцев здесь оказалось немного, друг на друга они не обращали никакого внимания. Вернее, те, что были вместе, конечно, разговаривали друг с другом, но на новых посетителей никто и не посмотрел, что Диму слегка обидело – он привык, чтобы его узнавали. За границей, конечно, узнавали не всегда, но часто в отелях жили соотечественники, которые всегда были рады шумно поприветствовать звезду эстрады. Соловей всегда делал вид, что внимание ему надоело, но внутренне блаженствовал.

Шведский стол предлагал гостям «Мэн-Тесса» омлет – в жестяном судке горели две свечки, чтобы кушанье не остыло. Фарфоровое блюдо украшало несколько румяных, только из духовки, булочек, в большой хрустальной вазе лежали фрукты. Чистые скатерти, блестящие столовые приборы. Приятное местечко, тихое.

Дима положил себе полную тарелку омлета, взял пару булок. Оля ограничилась одним яблоком – не иначе сохраняла фигуру. Взяла вилку и ножик, начала нарезать яблоко тонкими ломтиками. Получалось у девушки так себе, яблоко норовило покатиться по тарелке, и Оля сосредоточенно хмурилась. Наверное, привыкла есть яблоки без затей, просто кусая, а сейчас стеснялась.

– Тебе больше ничего не хочется? – спросил Соловей.

– Нет, – скромно улыбнулась девушка.

– А кто все эти люди? – Дима обвел рукой вокруг.

Оля удивленно взглянула на него:

– Понятия не имею. Какая разница?

– Я о том, что они, наверное, туристы. Или, как и мы, из прошлого?

– Лично я из настоящего, – заявила Оля. – И тебе советую относиться к жизни так же. Что было, того уже нет. А мы есть.

– Ну, отлично, – без особого энтузиазма проговорил Соловей. Происходящее ему не то чтобы не нравилось – не внушало доверия. Казалось каким-то глупым и неестественным. – Выпить тут можно?

Не дожидаясь ответа, Дима жестом подозвал официантку, коротко бросил:

– Сто граммов коньяка.

– Советский, дагестанский, армянский, «Белый аист»? – уточнила официантка.

– Советский? – удивился Соловей. – Это еще что такое?

– Стиль «ретро».

– А, ясно… Винтаж. Приличнее ничего нет?

– Французский бренди.

– Тащите хоть что-нибудь… Ты будешь?

Ольга не отказалась.

Коньяк был подан в графинчике и немилосердно драл горло. Не «Хеннесси», прямо скажем. Ну и ладно. Зато вокруг смотреть стало приятнее, и даже хмурые лица туристов показались Соловью симпатичнее. А уж спутница его – настоящая красавица. Надо же, заботится о нем. Любит, наверное. Ничего, он еще увидит небо в алмазах. И девочку отблагодарит. Можно будет взять ее в подтанцовку – на большее простушка вряд ли способна, да и не стоит баловать… А если она дочка какого-то влиятельного человека? Тогда можно жениться. Сейчас, без друзей и связей, он никто. Нужна поддержка, нужен спонсор, продюсер.

Оля от коньяка раскраснелась, стала еще симпатичнее.

– Пойдем погуляем по городу? – предложила она.

– А документы? У меня ведь документов нет, – внезапно сообразил Соловей. – Куда я без паспорта?

– Паспорта нет, но сейчас документов нигде не спрашивают. Насчет этого не переживай.

– Без бумажек жить нельзя.

– Сейчас не бумажки в ходу, а чипы. Мы тебе сделаем электронное удостоверение личности, чуть позже. Когда опять выйдешь на сцену.

– Ясно. А когда мы начнем работать? Если ты модель, у тебя должны быть знакомые, выходы на каких-то влиятельных людей…

– А я уже начала работать, – лучезарно улыбнулась Оля. – Встреча с продюсером через два дня. Он сейчас на съемках в Рио-де-Жанейро.

– Крутой продюсер?

– Ты как думаешь?

– Ну, был бы он крутым – в космосе бы клип снимал, а не в Рио.

– И что там хорошего, в космосе?

– Невесомость. Прикольно.

– Давно уже немодно, – заявила Оля. – А мулатки всегда смотрятся эффектно. Как и блондинки.

– Можно подумать, – хмыкнул Соловей, поднимаясь из-за стола. – Я в номер на пару минут, и пойдем гулять.

– Хорошо.

* * *

Информационная панель мобиля пискнула, привлекая внимание. На экране появилось сообщение: «В то время, когда вы находились в удалении от информационных интерфейсов, на ваше имя поступило сообщение». Шустрые приборы… Мои имплантаты не могли сообщить мне что-то напрямую – я еще не обзавелся коммуникатором-громкоговорителем, – поэтому они связались с электроникой мобиля.

– Готов выслушать сообщение, – сообщил я в пространство.

На экране появилась хорошенькая девушка. Внимательно взглянув на меня, проговорила:

– Привет! Осваиваешься? Если хочешь, можем встретиться в вирте. В приложении – код моего прямого доступа. Правда, я собираюсь входить в вирт только вечером. Устроит?

Только когда изображение девушки пропало с информационной панели, я сообразил, что послание пришло от Виолетты, моей новой знакомой из двадцать второго века. Интересно, она намекала на романтическое свидание?

– Передать обратное сообщение, – приказал я. – Рад слышать. Буду непременно. Сейчас за городом.

Виолетта откликнулась почти сразу. На экране появилась новая картинка, и девушка на ней выглядела уже по-другому: меньше косметики на лице, слегка взлохмаченные волосы, но по-прежнему яркие и привлекательные черты лица. Дышала она тяжело, сзади громоздилось какое-то железо.

– Привет! Занимаюсь в спортзале, – сообщила Виолетта. – Надо поддерживать форму. Кстати, так я выгляжу на самом деле. Удовлетворен?

Я засмеялся, потому что радостно видеть такую красивую девушку и чтобы скрыть смущение.

– Конечно. А ты меня видишь?

– Да. Ты ведь не поставил запрет на трансляцию картинки, камеры мобиля передают изображение, – объяснила Вита. – Едешь куда-то в поля? Порезвиться на травке?

– Вроде того. Хочу посмотреть, как теперь за городом. Приобщиться к природе.

– Похвально. Ладно, встретимся в электронной реальности. У меня много дел, но вечером я буду рада тебя видеть.

– Отлично. И я буду рад.

Виолетта отключилась, я улыбнулся. Нужны ли мне такие приключения, да еще сразу после воскрешения? Опыт подсказывал, что спешить не следует. Но дерзкая длинноногая Вита мне очень понравилась – и с этим я ничего не мог поделать.

* * *

В обратный путь с вершины Хонгр отправился по другой стороне горы, через земляничные поляны. Ягод на них не осталось, выглядела земляника пожухшей. Зимой пройдут дожди, потом выпадет снег – на такой-то высоте. А весной трава воспрянет, зацветет, но к тому времени много воды утечет.

Хонгр шагал по каменистой тропке и анализировал события последнего часа. Предложение Бада неприятно удивило революционера, но о нем он думал меньше, чем о встрече с «человеком будущего» – женихом Лилии. Насколько самоуверенным оказался Александр! И возможно, у жениха имеются основания для такого поведения. Хонгр, который не боялся никого и ничего, не пасовал перед самыми высокими авторитетами, едва не отправился по его команде отгонять машину Лилии в поселок. Хорошо, что автомобиль снабжен автопилотом и посторонняя помощь не понадобилась.

А что сама Лилия? Зачем она обнимала его на виду у жениха? Непонятно!

Впереди показалась развилка: одна тропинка вела на запад, другая на восток. Рядом с развилкой возвышалась куча камней, на ней трепетало несколько синих ленточек, у подножия стояла недопитая бутылка водки… Еще одно священное место, где поклоняются духам местности и вечно синему небу.

Хонгр достал из кармана обрывок косынки Лилии. Нет, это совсем не та жертва, которую требуют духи. Подарок девушки он сохранит. В брюках лежал носовой платок, белый, а не синий, какой по традициям нужен для символической жертвы. Но и белый пойдет за неимением лучшего. Хонгр оторвал от него лоскуток, придавил камнем. Пусть дорога будет хорошей, пусть духи величественной и прекрасной горы помогут ему.

Коммуникатор вывалился из кармана, покатился по камням. Не разбился – хороший пластик. Хонгр поднял высокотехнологичную игрушку, скомандовал:

– Номер Лилии.

Спустя несколько секунд нежное личико девушки показалось на голографическом экране:

– Передумал? Хочешь, чтобы мы тебя отвезли домой? Или потерялся?

Хонгр хмыкнул:

– Потеряться я могу разве в джунглях, да и то спьяну. Вы уже долетели?

– Нет, подлетаем.

Девушка повернула камеру коммуникатора к окну, и молодой революционер увидел стеклянные башни Улан-Батора. В окне отражался невозмутимый Александр, сидящий за штурвалом вертолета. Если бы его, Хогра, невесте звонили разные типы, революционер не был бы так спокоен.

– Все в порядке? – спросил Хонгр.

– Да. Ты позвонил, чтобы узнать?

– Я хотел спросить, сколько лет Александру.

Жених Лилии хмыкнул, без приглашения возникая на экране:

– Ты все-таки заметил?

– Заметил что?

– Что я не так молод, как Лили́. – Александр сделал ударение на втором слоге, произнеся имя девушки на французский манер.

– Мне показалось, наоборот, – чувствуя себя не в своей тарелке, заметил Хонгр.

– Неужели?

– Наверное…

– Мне сто два года, – объявил Александр. – Пришла пора обзавестись семьей. А хорошую девушку сейчас найти сложно.

– Почему?

– Вирт развращает, – усмехнулся Александр. – Красавиц много, но большинство такие пустышки… Ладно, увидимся. Приезжай к нам в гости. Идет?

– Приеду, спасибо, – неожиданно для себя самого согласился Хонгр. – Когда?

– Завтра я весь день работаю, послезавтра тоже, а вот через три дня – ждем. У нас планируется что-то вроде пикника в саду.

– Буду, – пообещал Хонгр.

* * *

Неподалеку от деревни Киселево, среди зеленых полей, встречались, образуя широкое озеро, две небольшие речки. По-прежнему возвышался над берегом скальный массив, а на противоположной от скал стороне высились стеклянные блоки теплиц – слишком много дармовой воды рядом, чтобы не использовать ее. На скалистом берегу сохранился лишь небольшой участок степи. Да и сохранился ли? Растительность стала совсем другой. Для тропиков характерны свои травы.

Две большие рощи у воды я приметил еще из кабинки мобиля. Одна – пальмовая, другая – из больших широколистных деревьев. Может быть, платановая?

Глядя на знакомые, но так сильно изменившиеся места, я почувствовал себя обманутым. Здесь я бывал в юности, сюда приезжал с маленьким сыном, а потом и с внуком. И вот кто-то выстроил теплицы, посадил деревья, протоптал тропки – а меня здесь не было. Все не так! Казалось бы, на что можно обижаться? Только на то, что время прошло, и так, как было, не будет уже никогда. Даже если мы воскресим всех людей и сделаем Землю в два раза больше – мир меняется каждый день.

Оставив мобиль, я подошел к воде. Все тот же каменистый обрывчик, не слишком чистая и прозрачная речная вода – реки бегут по полям, ила на дне много. Можно окунуться, поплавать, но никто не купается. Зачем, если есть доступные аквапарки, а до моря рукой подать?

Пальмовая роща шумела на ветру. Я пошел туда – что здесь растет? Кокосы? Или финики? Может быть, эта роща вообще выросла из косточек, которые бросали на землю мы с Кириллом в последний свой приезд сюда! Правда, тогда потепление было не настолько глобальным, но могли же наши косточки пролежать в земле несколько лет? Десять, двадцать, тридцать? А потом пойти в рост, дать семена… Красивое предположение и, главное, приятное, но вряд ли. Пальмы росли стройными рядами, и фиников на них не было.

Под ногами зашуршало. Я едва не наступил на змею! Надо быть осторожнее. Наверняка в современных больницах за несколько минут могут вылечить любой укус, но все равно быть искусанным незнакомой ядовитой тварью не хочется.