Если идти по обочине дороги в тот период питерской весны, когда она становится похожа сама на себя, можно наблюдать тучи вздымаемой сапогами пыли, горы прошлогоднего мусора, робко поднимающие голову цветы мать-и-мачехи, да изредка проезжающие машины. В общем-то, это всё, и радость от такого пейзажа может испытывать разве что самый больной на голову романтик. Совсем другое дело, если всё тоже самое, но в руке банка пива, в рюкзаке булькает еще чуть ли не ящик таких же, металлоискатель в нетерпении ожидает своего часа, а ты сам ожидал его всю зиму и добротный кусок осени, плюс март. Мир тогда предстаёт совершенно иным, всё обретает куда более яркие краски, небо становятся Небом, весна – Весной, голая пока ещё земля вводит состояние какого-то совершенно неописуемого восторга, а жизнь, как таковая, опять обретает смысл. Может от того, что в тебе, взрослом уже дядьке, вновь просыпается приказавший жить долго мальчишеский азарт, может от того, что пиво в сочетании с Апрелем действует невероятно омолаживающе на душу, а может от всего вместе взятого. Но тебе хочется петь, и сворачивая в поле или лесок, ты зачастую так и делаешь. Расчехляя инвентарь, пылившийся в кладовке с осени, ты радуешься всему этому набору как внезапно отыскавшимся родственникам, и они тебе как будто бы тоже рады, на этот раз они тебя точно не подведут, и вы все, пришедшие сюда копаться в грязи, вернетесь домой почти князьями и герцогами. Ну ладно, пусть не так, но авось глядишь – и перепадет монетка – другая. А уж напороться на сундук золота или хотя-бы горшок серебра – так это вообще звезда клинического счастья всех "копарей", влекомых на лоно природы каждую весну отнюдь не на какие-то пошлые шашлыки. В народе эта болезнь называется "Цокотухой" – люди ведь реально ходят по полю и ищут денежку, правда везет по-крупному лишь единицам. Но даже не избалованные фортуной индивиды, как правило, без награды не остаются. И сколько неподдельной радости вырисовывается на обветренном и грязном лице, когда счастливец выковыривает из кома земли зелёную от времени медную монетку… Такие моменты стоят того, чтобы жить.

– Друг, – грустно констатировал Валера и от души пнул кусочек меди заляпанным грязью берцем.

Слово "друг" на местном диалекте означало мелкий кусок от снаряда времен Второй Мировой, из-за размеров и состава, преимущественно медного, очень часто мимикрировавшего под царские монеты мелкого достоинства.

Пословица "Не имей сто рублей, а имей сто друзей" в этом контексте обретала какой-то совершенно зловещий смысл, и о ней старались не вспоминать, чтобы не сглазить ненароком. Суеверием, впрочем, народ особо не отличался, хотя и были определенные ритуалы, но были они скорее просто "для галочки".

– Дай я похожу, – сказал Жека, протягивая Валере лопату.

Они поменялись. Теперь Жека зондировал почву, а Валера шел с лопатой наготове, в ожидании заветного сигнала. Денис, как обычно, со всем справлялся самостоятельно, метрах в пятидесяти от них. Звенел динамиками его детектор, сам же он то и дело наклонялся в нужных местах, роя неглубокие ямки и дымя как паровоз дешевыми белорусскими сигаретами. Их улов на сегодня составил всего два "совета" и одного "царя", но солнце было еще высоко и, надо признать, грело, что начинаешь ценить, пережив промозглую северную зиму.

Денис извлек из земли что-то круглое и серебристо – поблескивающее, поднял над головой. Жека с Валерой затаили дыхания.

– Серебро?! – крикнул Валера Денису.

– Подруга! – отозвался тот и, довольно хохотнув, пнул находку куда-то вдаль.

– Тьфу ты, – выругался Валера, – юморист хренов. Дай пивка.

Подругами, в свою очередь, были названы алюминиевые колпачки от инъекций, видимо когда-то вкалываемых скотине, бродившей по этим полям. С точки зрения металлодетекторов, они ничем не отличались от серебряных монет, и это порой приводило друзей в прямо-таки фантастическое бешенство. Впрочем, наверное здесь всё-таки было что-то от типичной женской дружбы.

Валера приложился к полторашке "Арсенального", по привычке выпятив язык наружу. Это никого не смущало, как и то, что на раскопках пиво, какой бы марки оно ни было, со временем становилось исключительно "Землянистым", от слова "земля", а отнюдь не "земляника". Жека закурил и уставился куда-то вдаль. По голубому небу плыли белые редкие облака, над полем вились птицы, высматривая неосторожных жуков и червей, дым от сигареты раздувал легкий теплый ветер, вроде – бы с юга. Хоть пейзажи рисуй.

– Хорош курить, пошли, – вывел его Валера из раздумий, – монеты ждут.

Они шли вдаль, поднимая ногами облачка пыли с подсохшей земли и, как обычно, менялись ролями "перста указующего" и "армейского экскаватора", но удача сегодня явно была на стороне каких-то других копарей. Пьяная усталость потихоньку наваливалась на плечи, зовя домой к вожделенному дивану и телевизору, теплым объятиям девушек и жен.

Вдруг Валера сделал упреждающий жест и припал на одно колено, потянув Жеку за собой. Тот, ничего не понимая, повторил манёвр, решив уже было, что либо Валера "готов", либо узрел на горизонте "бобик". Денис, вовремя заметив эти движения, сделал всё то же самое и теперь таращился на них, подавая вопросительные знаки где-то в двадцати шагах. Валера, не говоря ни слова, показал куда-то вдаль. Слышал – то он не очень, но, видимо, зрение ему это компенсировало. Щурясь и прикладывая ладони к лбам, Ден и Жека наконец смогли различить какое-то зелёное пятно, маячившее вдалеке и неплохо так выделявшееся на фоне бурой земли поля.

– Что это, Валера? – прошептал Жека, ничего не понимая.

– Не знаю, – ответил тот, тоже шепотом, – но оно приближается и, кажется, нас не видит.

Ветер тем временем доносил какие-то странные звуки со стороны зелёного пятна. Это было похоже то – ли на крики, то – ли на песни, из разряда тех, что подвыпившие колдыри поют, возвращаясь домой.

– "Мурку", что-ли, голосит? – спросил Жека, делая попытку встать. – Ну и что мы тут лежим? Перебрал мужик, что прятаться – то?

Валера потянул его за рукав, и он снова плюхнулся рядом.

– Какой, нахер, человек, Евген? – процедил он сквозь зубы, – ты слепой? Да в нём роста от силы метр!

Пятно приближалось и действительно было не столько далеким, сколько мелким.

– Ребёнок? – неуверенно предположил Денис.

– Чет голос у него ни хрена не детский, – ответил Валера, – да и к тому же где ты в последний раз видел бородатых детей?

Поющее нечто приблизилось настолько, что стали видны детали. Рыжая растительность на подбородке и щеках развевалась по ветру, голову венчал зелёный цилиндр, он был вообще одет во всё зелёное, с редкими вкраплениями белого лишь где-то в районе лодыжек. Нетвердой походкой существо брело к ним, не меняя направления и горланя какой-то очередной шедевр из "блатняка" безбожно пьяным и противным голосом, явно не обращая никакого внимания на трех припавших к земле друзей.

– Короче, народ, есть два варианта, – шёпотом процедил Валера, – либо мы все допились окончательно, либо к нам чешет самый настоящий лепрекон.

– Кто? – шепотом переспросили Жека и Ден.

– Лепрекон, – ответил Валера глухо, – это существо из ирландских легенд. Они, понимаешь, золото прячут по всяким труднодоступным местам, и если одного такого поймать, то он непременно это место нам выдаст!

– Бля, Валера, ты в это веришь? – Ден еле сдерживал смех.

– Я уже во что угодно готов поверить, лишь бы накопать наконец-то хоть что-то ценное, – ответил тот. – Жека, ты у нас мастер переговоров, иди поговори с ним.

– И что я ему скажу? – недоумённо ответил Жека, – "Где золото?" Так его поймать для начала же нужно…

Существо было уже в метрах тридцати от них и не меняло направления.

– Владимирский централ, ветер северный! – орало оно, повергая в смятение пролетающих мимо ворон .

Вдруг он остановился и застыл, пошатываясь, тупо глядя на распластавшуюся по земле компанию.

– Спалились, кажись, – сказал Евген и приподнялся. – Милейший, вы чьих, собственно, будете?

Лепрекон икнул. Обведя их всех довольно мутным взглядом, он изрек хриплым и низким голосом:

– Золота захотели, суки? – он изогнул руку в локте, делая недвусмысленный жест, – так вот вам!

С этими словами он развернулся и побежал. Прыть, с которой он несся по рыхлому полю, была совершенно фантастической для его скромных размеров. Валера с Евгеном так и остались стоять с открытыми ртами, Денис же с места рванул следом. Может, сработали генетические инстинкты сибирских охотников, может ему не понравился тон, но в руке у него чётко просматривалась лопата, а темп тоже был очень быстрым.

Впрочем, Денис быстро понял, что даже ему не под силу тягаться в атлетике с зелёным пиздюком, и он в отчаянии запустил в него единственным, что было в руке. Лопата, совершив в воздухе несколько красивых кульбитов, приземлилась точнехонько в лепреконов цилиндр, чем сорвала весь его хитроумный план побега – он зарылся носом в весеннюю грязь и лежал без движения. Жека с Валерой дернули к месту его посадки, Ден был уже там.

Как раз тут и пригодились неизвестно зачем спертые с работы хомуты из Валериного рюкзака. Стреноженный гном сидел на заднице и гневно сверкал глазами на обступившую его троицу.

– Ну что, друг любезный, – сказал Евген, – теперь – то уж давай рассказывай.

Откровенно говоря, "друг любезный" при ближайшем рассмотрении представлял из себя страшноватое зрелище. Это был в полном смысле слова человек, правда ростом с пятилетнего ребёнка и следами хронического алкоголизма под глазами. Во всех же остальных деталях он был классическим представителем ирландских легенд, с рыжей растительностью на лице и в соответствующем облачении, разве что из-под зелёного камзола торчала грязная майка – алкоголичка, а вместо лакированных туфлей были какие-то шлёпанцы от неизвестного дизайнера.

– Да вы че, охренели, твари?! – пророкотал он зычным голосом, – да вы хоть знаете на кого бочку катите, петухи лагерные?! Совсем рамсы попутали?!

– Какой-то это очень русский лепрекон,– шепнул Валера Денису. – У меня сосед как напьется, всегда что-то подобное слышно.

– Говори, где золото прячешь, сука! – взревел Евген, которому уже порядком надоел этот балаган.

– Ага, а может тебе соснуть впридачу? – хихикнул гордый персонаж ирландского эпоса, плюнув ему под ноги.

Жека оторопел и почесал затылок.

– А что, это ведь мысль… – сказал он, расстегивая ширинку. – Ребят, подержите – ка его!

Глаза Лепрекона округлились до размеров царских "пятаков".

– Ты че делать собрался, пидор?! – заверещал он, тщетно пытаясь уползти.

– Значит так, – замогильным голосом сказал Жека, – или ты нам нычку сдаёшь, или ты станешь первым в мире голубым лепреконом.

Повисла звенящая тишина, лишь изредка нарушаемая жужжанием редких сонных мух.

– Ладно, сдаюсь, – поднял в картинном жесте руки пленник, – пошли покажу.

– Не вздумай нас дурачить, сопля зелёная, – сказал Валера, – а то шустрый больно.

– Ладно, – ответил он, – только хомут – то снимите, а то как я пойду? И это, ребят… Пиво есть?

– Жек, – шепнул Денис Евгену, – а ты что, реально собирался? Ну это…

– Дурак что -ли? – фыркнул Жека, – ну если только на полшишечки, противный....

***

– Это они его мне дали, гражданин начальник, сердцем матери клянусь! – орал человечек в зеленом камзоле, подпрыгивая на стуле.– Они!

– Хорошо, – сказал капитан Козлов, глядя на него и сосредоточенно жуя кончик карандаша. – Они-то его где взяли?

– Они его выкопали! Лопатой вот так взяли и выкопали!

– Хорошо, – капитан нахмурился, – а место где копать они откуда узнали?

– Это я им показал!

– Так значит, это было ваше золото? Я что-то опять ничего не понимаю…

– Да нет, не моё! – закричал зелёный человечек, вцепившись себе в рыжую бороду и чуть не плача. – Его туда зарыли ещё до меня! Ну стал бы я во всяких дурацких костюмах на занюханных дачах подрабатывать, имей я горшок золотых монет, подумайте!

Капитан подумал. Получилось не очень, но кажется что-то до него всё-таки начало доходить.

– Хотите сказать, что вы это так случайно угадали?

– Да! Черт возьми, да! – радостно закивал головой человечек.

– Николай Владимирович, -капитан вздохнул, – вы считаете, я поверю в этот бред? Давайте- ка ещё раз, с самого начала.

Человек вздохнул и начал в третий раз бубнить ненавистную ему историю.

Я, Мокрухин Николай Владимирович, в ночь с 18 на 19 Апреля подрабатывал на даче у каких-то шишек больших, и поскольку формат вечеринки был определён как "ирландский", меня, естественно, вызвали туда на роль лепрекона, ибо в силу врождённых дефектов роста, а также цвета волос, на эту роль я как раз очень даже подхожу. Что? Да плевать они хотели, что день Святого Патрика был месяц назад, мне что с того? Халтура и халтура. Выступил хорошо, а гости за это время до такого состояния, видать, надрались, что и меня тоже решили накачать, дескать трезвый ирландец – это непорядок в России и не важно, что он – лепрекон. Накачали они меня, конечно, знатно, я нихрена не помню, очнулся потом где-то в поле, но там было довольно хорошо. Иду себе, гуляю, и вдруг эти трое как выскочат – и давай мне втирать дичь какую-то. А я в образе ещё, ну ляпнул, что хрен им, а не золото, и ну деру от них! А потом чувствую, что-то в голову прилетело, я опять отрубился. Очнулся снова, башка трещит, на ногах хомут, чтоб не сбежал значит, и эти трое смотрят на меня, чуть не облизываются. Отдавай, говорят, золотишко! Ну я им, дескать, "откуда золото у бедного артиста, отпустите меня, что вы тут устроили, это – беспредел и произвол"! А мелкий тот встал и сказал, что или золото гони, или они меня сейчас по кругу пустят. Нет, гражданин начальник, мне что было делать? Я и сказал, что будет им золотишко, терять – то мне было уже ничего. Помурыжил я их часа три, думал может на людей каких нарвемся, а глядишь – может и на милицию, а как назло – только поля да птицы. Тогда толстый и говорит, что мол темнишь ты чет, братву значит кидануть решил, ну сейчас ты у нас закукарекаешь. Я и думаю всё, хана мне, продырявят в три смычка. Топнул ногой, да как заору, что вот оно место, прямо подо мной! Эти, кажись, не поверили нихрена, но лопаты достали и начали рыть, к тому же прибор ихний что-то там показывал. Вырыли горшок, вроде глиняный, а там реально золото. Монеты какие-то. Ну они его по рюкзакам распихали, мне тоже в карманы, видать, на радостях положили, ну, говорят, пока, не поминай лихом – и смылись. А я вышел, значит, на какую-то дорогу – смотрю наряд едет – совсем вовремя, блин.

– То есть вы утверждаете, что вам удалось случайно угадать месторасположение клада стоимостью в несколько миллионов рублей, а может даже и долларов? – капитан вопросительно вскинул бровь.

– Да получается так, – упавшим голосом ответствовал Коля. – Ну а кто знает, может я реально немного лепрекон? И может ирландские корни у меня?

Оперуполномоченный Козлов продолжал грызть карандаш.

– Заявление составлять будете? – спросил он, видимо всё для себя уяснив.

– Да нет, наверное, – ответил тот.– Я всё равно не помню лиц.

– Что ж, – пожал плечами капитан, – тогда можно пойти на мировую. Из найденного у вас 25% принадлежит вам, – он отсчитал ему 7 монет, – а остальное, – 21 золотой сыпался в ящик, – государству. Согласны?

Коля не был дураком. Он понимал, что лучше уйти с чем-то, чем загреметь на пару лет без ничего, и ответил твёрдое "да".

Дверь закрылась, а опер задумчиво смотрел на золото в ящике и пил дешевый растворимый кофе. Он уже представлял себе заголовки газет в том случае, если бы делу дали ход.

" Трое чёрных копателей пытались изнасиловать карлика на морковном поле"

" В Ленобласти орудует банда голубых копателей"

" Лепрекон – гей платит золотом"

Ну и далее по списку.

– Да, как же скучно я живу, – сказал он вслух и захлопнул ящик.