Глава 1. Формирование тематики исследований Н. В. Устюгова

1.1. Начало формирования исторических взглядов

Одним из проявлений процесса модернизации, протекавшего в России в XVIII – ХХ вв., была постепенная секуляризация социума, выражавшаяся, в частности, в отказе детей священно служителей от духовной службы и их включении в ряды интеллигенции. И хотя после революции 1917 г. большевистская партия взяла курс на создание новой пролетарской интеллигенции, процесс ее пополнения выходцами из духовного сословия продолжался и в первые годы советской власти^[63]. К сыновьям священников, выбравших после революции научную и педагогическую деятельность, принадлежал и выдающийся историк, профессор МГИАИ Николай Владимирович Устюгов.

Будущий ученый родился 23 декабря 1896 г. (4 января 1897 г. по новому стилю) на хуторе Синеглазовском Челябинского уезда Оренбургской губернии в семье Владимира Владимировича и Екатерины Ивановны Устюговых^[64]. Кроме Николая в семье была еще старшая сестра Анна, родившаяся в 1895 г.^[65] Владимир Владимирович Устюгов происходил из крестьянского сословия^[66]. Сын вятского крестьянина, он окончил городское училище и не получил специального духовного образования. Тем не менее многолетние самостоятельные занятия богословием позволили ему принять сан священника. Несмотря на отсутствие аттестата семинарии, он выделялся среди сельских священников своей образованностью и ревностностью в служении. Отец Владимир организовывал церковно-приходские школы и активно проповедовал православную веру среди оренбургских казаков, придерживавшихся старообрядчества. В 1899 г. он перевелся в село Кочердык Челябинского уезда, а в 1913 г. стал священником на станции Полетаево, расположенной неподалеку от Челябинска. Когда в 1917 г. часть прихожан попыталась заменить его священником, получившим семинарское образование, большая часть паствы выступила в его поддержку, и он продолжил службу в Полетаево^[67].

Николай Устюгов первоначально готовился к продолжению духовной карьеры отца. В 1907 г. он поступил в четырехклассное Челябинское духовное училище. Будучи одним из лучших воспитанников училища, Устюгов окончил его в 1912 г. с правом поступления в духовную семинарию без экзаменов^[68]. В том же году он поступил в Оренбургскую духовную семинарию. Полный срок обучения в семинариях в то время составлял 6 лет, но для поступления в университет достаточно было проучиться в них лишь 4 года. Последние два года семинарского обучения посвящались исключительно богословским наукам и непосредственной подготовке выпускников к пастырскому служению^[69]. Устюгов проучился в семинарии именно 6 лет, вплоть до мая 1918 г.^[70] Точно не известно, что побудило его остаться в двух последних классах семинарии, но, возможно, это было связано с тем, что семинаристы пользовались отсрочкой от военного призыва, что было особенно актуально в условиях Первой мировой войны, когда освобождение единственных сыновей в семье от воинской повинности было фактически ликвидировано. Обучаясь в семинарии, Устюгов продемонстрировал значительные успехи в освоении ее учебной программы. Он получил отличные оценки по всем предметам, вошедшим в аттестат, за исключением церковной археологии и церковного пения, по которым он получил оценку «очень хорошо», соответствующую отметке «четыре»^[71].

Закончив Оренбургскую семинарию со званием студента, которое присваивалось только лучшим выпускникам, Устюгов уехал к семье в Челябинский уезд на станцию Полетаево^[72]. Начиналась Гражданская война, и в июне 1918 г. Полетаево перешло под контроль Чехословацкого корпуса. Но, несмотря на начало боевых действий, Устюгов решил, после окончания семинарии, продолжить образование в высшем учебном заведении и в сентябре 1918 г. поступил на первый курс историко-филологического факультета Томского университета^[73]. Выбор для обучения именно Томского, а не более близкого Казанского университета был, очевидно, связан с тем, что Казань в августе-сентябре 1918 г. фактически находилась на линии фронта, в то время как Томск представлял собой глубокий тыл белых войск. Но по финансовым причинам обучение в Томском университете пришлось прервать вскоре после начала занятий. Из-за недостатка средств Устюгов был вынужден вернуться домой и проработать 1918–1919 учебный год учителем в железнодорожной школе I ступени в Полетаево.

В конце июля 1919 г. Полетаево перешло под контроль Красной армии, продолжившей наступление в Сибирь. В конце августа – начале сентября того же года красноармейское наступление было ненадолго приостановлено в районе Тобольска – Петропавловска. Тем не менее осенью 1919 г. Устюгов вновь приехал в Томск, для чего ему пришлось пересечь линию фронта, и внес плату за обучение в первой половине учебного года^[74]. Но столкнувшись с невозможностью найти работу в самом городе, он был вынужден устроиться учителем в железнодорожную школу I ступени на станцию Литвиново, находящуюся в 130 км от Томска^[75]. Позднее Устюгов вспоминал, что в это время он также трудился на медицинском поприще, принимая участие в борьбе с эпидемией сыпного тифа^[76].

Летом 1920 г. Устюгов вновь был направлен для работы учителем в Полетаево, но поскольку руководство железной дороги не оформило на него документы об отсрочке от военной службы, он был призван в ряды РККА. Поначалу он проходил службу на административных должностях в Челябинской уездной комиссии по борьбе с дезертирством и Челябинском военном комиссариате. Позднее, в сентябре 1921 г., ему удалось стать штатным преподавателем и начальником учебной части 97-х пехотных учебных курсов, расквартированных в Челябинске^[77].

В 1921 г., когда Устюгов находился в армии, началась кампания по пролетаризации высшего образования, в ходе которой право преимущественного поступления в вузы предоставлялось абитуриентам, командированным на учебу партийными, профсоюзными и комсомольскими организациями^[78]. Несмотря на то, что родители Устюгова принадлежали к духовному сословию, а сам он никогда не состоял ни в партии, ни в комсомоле, именно эта кампания помогла ему стать студентом университета. Это было связано с тем, что приоритетом при поступлении, наряду с вышеназванными категориями лиц, обладали и красноармейцы. И в конце 1921 г. руководство курсов направило Устюгова по его просьбе на учебу в Мос ковский университет, носивший в то время название 1-го МГУ. Юридически его поступление было оформлено как перевод из Томского университета на второй курс МГУ, и в феврале 1922 г. он приступил к занятиям на общественно-педагогическом отделении факультета общественных наук (далее ФОН)^[79].

Общественно-педагогическое отделение до марта 1921 г. носило название исторического и было переименовано в связи с изданием декрета СНК «О плане организации факультетов общественных наук российских университетов», по которому исторические и филологические отделения подлежали упразднению^[80]. Целью отделения провозглашалась подготовка учителей обществознания, заменявшего в советской школе курс истории. Переименование отделения сопровождалось коренными изменениями в учебной программе, связанными со стремлением большевистской партии установить идеологический контроль над высшей школой.

Анализируя зачетную книжку Устюгова, мы выделили в учебной программе отделения четыре блока дисциплин, различавшихся по цели и методике преподавания: идейно-политический, экономико-статистический, исторический и педагогический. Наибольшее значение придавалось предметам первого блока, которые должны были читаться преподавателями-коммунистами. К этим предметам относились курсы по истории социализма, истории первобытной культуры и учению о происхождении и развитии общественных форм, истории русской революции, истории Запада XIX в. и истории рабочего движения, преподававшиеся, соответственно, деканом ФОН В. П. Волгиным, П. Ф. Преображенским, В. Н. Сторожевым, Н. М. Лукиным и В. Я. Яроцким^[81]. Также, наряду с историческими дисциплинами, к данному блоку относились курсы исторического материализма, читавшегося Н. И. Бухариным; экономической политики СССР, преподававшейся М. Г. Бронским; государственного права и государственного устройства РСФСР, читавшихся Д. А. Магеровским, и семинар по историческому материализму повышенного типа, руководителем которого был С. С. Кривцов^[82]. Кроме вышеназванных предметов, к идейно-политическому блоку можно отнести философские и экономические курсы, преподаватели которых не состояли в партии большевиков и применяли марксизм как научную теорию. К ним относились курсы политической экономии капитализма, преподававшейся И. А. Трахтенбергом; логики и методологии общественных наук, читавшейся Г. О. Гордоном, истории мировоззрений, читавшейся А. В. Кубицким, и семинар по диалектическому материализму, руководителем которого была Л. И. Аксельрод. К предметам первого блока примыкали и два курса, которые мы выделили в отдельный экономико-статистический блок: теория статистики, преподававшаяся активным членом партии эсеров П. А. Вихляевым, и семинар по политической экономии, руководителем которого был бывший депутат Государственной думы и министр путей сообщения в составе Временного правительства Н. В. Некрасов, работавший под псевдонимом В. А. Голгофский^[83]. Вероятно, по замыслам составителей учебной программы, эти курсы также должны были служить цели идейно-политического воспитания студентов, но поскольку их преподаватели были далеки от любых разновидностей марксизма, мы посчитали невозможным их отнесение к идейно-политическому блоку.

Несмотря на то, что официальной целью отделения являлась подготовка учителей обществознания, дисциплины педагогического блока составляли небольшую долю среди учебных курсов, выбранных Устюговым. Марксистом-ленинцем среди преподавателей данных предметов был только К. Н. Корнилов, читавший курс по теоретической педагогике и руководивший семинаром по трудовой школе. Другие преподаватели, читавшие курсы педагогического блока, принадлежали к ученым «старой школы» и марксистской методологии не придерживались. Единственным педагогом среди них был Н. Г. Тарасов, руководивший семинаром по методике обществознания и много лет преподававший в одной из московских гимназий и Педагогическом институте имени П. Г. Шелапутина. Однако это не означает, что другие преподаватели этого блока были непрофессионалами и обладали низкой квалификацией. Б. И. Сыромятников, читавший курс по истории народного образования в России в связи с историей образования и педагогической мысли на Западе, был незаурядным историком; А. Г. Цирес, руководивший семинаром по педагогике и психологии мышления, был талантливым философом и искусствоведом; Г. И. Челпанов, читавший курс психологии, являлся одним из крупнейших представителей московской психологической школы^[84].

Стремясь минимизировать влияние представителей «старой профессуры» на студенчество и столкнувшись с острой нехваткой специалистов-коммунистов, руководство ФОН сделало необязательными лекционные курсы по всем историческим предметам, за исключением истории России XIX–XX вв. и истории Запада за тот же хронологический отрезок^[85]