Глава III
Осенний листопад
(Продолжение)

Густой белый туман плотной пеленой мягко струился над сонной Вислой ранним утром 12 сентября. По всем приметам день обещал быть пригожим и солнечным, но это мало занимало кавалеристов корпуса генерала Келлера, изготовившихся к атаке по немецким позициям под Сандомиром.

Согласно межфронтовому разграничению, этот польский город относился к полосе наступления Западного фронта, но первыми к нему вышли конные разъезды Юго-Западного фронта, преследовавшие бегущих от Жешува австрийцев.

В Сандомире находились только части ландвера, тогда как все элитные дивизии Людендорф срочно перебросил в Восточную Пруссию для отражения ожидаемого наступления русских на Кенигсберг. Фельдмаршал шел на этот риск, прикрывая центр своего фронта второстепенными войсками, намереваясь в самом скором времени не только прервать победное шествие врага, но даже погнать его обратно. При этом он беззастенчиво сравнивал себя с великим Ганнибалом, грозясь устроить зарвавшимся дикарям вторые Канны. Эта навязчивая мысль полностью овладела умом первого стратега Германии, и он с легкостью был готов принести в жертву малые фигуры, ради общей большой победы.

Ставка Корнилова, прекрасно зная о намерениях противника и упреждая действия Людендорфа, решила провести свое наступление против немецких частей Восточного фронта. С этой целью под Сандомир был переброшен корпус генерала Келлера, временно изъятый из подчинения генералу Дроздовскому. Совершив за короткий срок скрытый стодвадцатикилометровый марш-бросок, корпус Келлера успешно вышел в указанный ему район сосредоточения. При подходе к фронту кавалеристы получили подкрепление, которое было специально переброшено по железной дороге под Холм, откуда своим ходом двинулось на соединение с генералом.

В районе намечаемого прорыва корпуса Келлера немцы не успели возвести непрерывную линию окопов, и вся их оборона состояла из многочисленных очагов обороны вокруг крупных населенных пунктов. Они были способны задержать на время наступление вражеской пехоты, но против удара конного корпуса были малоэффективны. Однако главная опасность для немцев таилась в тех солдатах, которым предстояло противостоять конникам Келлера, ибо это поголовно были части ландвера. Они умели хорошо наводить порядок среди местного польского населения и совершенно не годились для сражения с «дикими казаками», о буйных зверствах которых столь усиленно трубила пропаганда кайзера.

Появление корпуса Келлера в прифронтовой полосе осталось незамеченным для врага. Все офицеры гарнизона Сандомира в один голос твердили, что новый удар русских корпусов следует ожидать только в направлении Варшавы и никак иначе. Подобное благодушное настроение основывалось на циркулярах командующего Восточным фронтом, постоянно поступавших в штаб гарнизон.

О настроении противника генералу Келлеру донесли два польских перебежчика, служивших при штабе полковника Бломберга. Прекрасно зная местность, они смогли удачно миновать линию германских постов и прийти к русским. Их тщательно допросили офицеры контрразведки фронта, но ничего подозрительного поляки у дознавателей не вызвали. Кроме сведений о настроении гарнизона, они рассказали о численности охраны у переправы через Вислу, являющейся главной задачей корпуса на первичном этапе наступления.

Генерал Келлер придавал большое значение захвату Свишенской переправы, и потому сведения перебежчиков были как нельзя кстати. Дав личному составу корпуса день для приведения себя в полную боевую готовность, Федор Артурович бросил своих орлов на позиции ничего не подозревавшего противника.

Наступление на врага было начато без привычной артподготовки, что представляло собой большой риск. Однако генерал Келлер смело отошел от этого тактического шаблона, и конный клинок полностью оправдал надежды первой шашки России. Передовые позиции врага были прорваны уже в первом часу наступления, и застигнутые врасплох немцы были не в силах противостоять натиску русских кавалеристов.

Напуганные внезапным появлением перед собой орды ужасных азиатов, неудержимо рвущихся вперед, солдаты ландвера тут же вспоминали о зверствах и произволе, которые они творили с пленными, согласно газетным передовицам. Никто из них не испытывал желания испытать все эти прелести на себе, и поэтому, едва только возникала угроза выхода кавалерии противника в их тыл, немцы быстро отходили с занимаемых позиций, стремясь избежать окружения.

Как только оборона противника была вскрыта, генерал Келлер немедленно ввел в прорыв главные силы кавкорпуса, решительно расширяя наметившийся успех. Оставляя пехоте неподавленные очаги сопротивления врага, передовые части Келлера уже к началу третьего часа наступления вышли в Висле. Лихим наскоком русские кавалеристы опрокинули охрану переправы и на одном дыхании форсировали шестьдесят метров водной преграды. Закрепившись на противоположном берегу реки, они стали дожидаться подхода основных сил корпуса вместе с самим командиром.

В противовес генералу Келлеру, который вместе со своими орлами лично крушил оборону врага, полковник Бломберг являлся типичным представителем военной аристократии, получив чин и место благодаря протекции. Едва только весть о прорыве фронта достигла его ушей, Бломберг запаниковал, впал в истерику и не придумал ничего лучшего, как обвинить начальника своего штаба в развале фронта и измене рейху. После этого он направил телеграмму Людендорфу, с требованием оказания ему скорейшей помощи для отражения наступления врага и одновременно приказал стянуть к Сандомиру все германские части, расположенные в округе.

Когда же в городе стало известно, что русские части уже пересекли Вислу и вышли на оперативный простор, и их появление в городе ожидается в самое ближайшее время, полковник окончательно потерял голову. Бросив все на произвол судьбы, он сел в штабной автомобиль и покинул Сандомир, возложив его оборону на начальника штаба, попутно пригрозив тому военно-полевым судом. Стоит ли удивляться, что не успел автомобиль командира отъехать от города, как в бегство обратились все остальные офицеры гарнизона.

Русский авангард успел застать хвост бегущей колонны противника и, сильно потрепав ее, взял в плен двести двадцать шесть солдат и офицеров врага. Келлер прибыл в Сандомир ровно через час после бегства Бломберга и, не дожидаясь подхода пехоты, оставив в городе только одну роту драгунов, бросился преследовать неприятеля.

Подобная активность старого кавалериста была обусловлена не только храбростью и мощью его армии. Впервые за все время войны он столкнулся с явным нежеланием противника вступать в бой, предпочитавшего сражению разумную трусость отступления. Подобно легавой собаке генерал моментально уловил этот пораженческий настрой немцев, который как две капли воды был похож на настрой австрийцев, с которыми Келлер сражался ранее. Поэтому Федор Артурович и устремился в погоню за врагом, стремясь как можно лучше использовать выпавший ему шанс.

Уже к вечеру кавкорпус приблизился к Радому, громя и уничтожая на своем пути бегущие части полковника Бломберга. Один из полков пытался оказать сопротивление наседающей кавалерии, выстроившись в каре, но по немцам сразу ударили пулеметы лихих тачанок, которых вскоре поддержали пушечные залпы. Фланговый удар драгунов окончательно сломил у немцев дух сопротивления, и они начали сдаваться в плен, не желая быть порубленными острыми клинками «страшных казаков».

Сам Бломберг счастливо избег плена, хотя в его случае он был бы для него лучшим вариантом. Через неделю бывший полковник рейхсвера Альфред Бломберг был расстрелян по личному приказу Людендорфа, горячо одобренному самим кайзером. Столь жестокое решение в отношении бежавшего с поля боя офицера было вполне оправданно, но изменить положение дел на фронте оно уже не могло.

В образовавшуюся под Сандомиром дыру неудержимой рекой хлынула русская пехота. Ведя наступление на Краков, они непрерывно теснили немцев, стараясь не дать тем создать новые рубежи обороны. Своими действиями пехотинцы надежно прикрывали фланг корпуса Келлера, которому теперь предстояло действовать исключительно самостоятельно.

Согласно приказу Ставки, кавалерия Келлера, получившая из-за своей численности название конной армии, должна была вести наступление сразу в двух направлениях. Малой части сил, включавшей в себя легкую кавалерию с небольшим количеством тачанок, предстояло наступать в сторону Лодзи, тогда как главные силы армии двинулись вдоль Вислы к Варшаве.

Вслед за Келлером, с задержкой в два дня, начал свое наступление под Седлицей и конный корпус генерала Крымова. В первый же день наступления он так же сумел прорвать германский фронт и, вырвавшись на оперативный простор, двинулся на запад. Однако, вопреки мнению Людендорфа, русские кавалеристы наступали совершенно не в сторону Варшавы. Разделившись подобно конникам генерала Келлера на две части, корпус двинулся в двух противоположных направлениях. Сам генерал Крымов возглавил части, наступавшие на Ивангород, в котором располагалась III Саксонская дивизия генерала Штюмлера.

Это воинское соединение относилось к регулярным частям рейхсвера и представляло собой довольно опасного врага. Согласно плану Людендорфа, в случае прорыва русских к Варшаве саксонцы должны были ударить с юга во фланг противника, вместе с гарнизоном Новогеоргиевской крепости наступавшего с севера. Имевшихся у немцев сил вполне хватало, чтобы отсечь передовые русские части от остальных сил и удерживать их в мешке, до подхода помощи из Восточной Пруссии. Задумка была неплоха, однако действия русских не укладывались в схему, построенную по шаблонам начала войны.

Ставка Верховного Главнокомандующего вовремя распознала притаившуюся угрозу германских «клещей» и поставила перед генералом Крымовым задачу – разгромить силы противника по частям. Для этого в помощь наступающим на Ивангород частям корпуса была придана особая группа войск генерала Грошева, имевшая в своем составе два бронепоезда. Прорвав при их поддержке фронт в районе Люблина, она наступала на Ивангород с юга, тогда как главные силы Келлера продвигались вдоль западного берега Вислы к переправам Ивангорода, намереваясь отрезать немцам возможность отхода за реку.

Узнав о прорыве противником фронта и его приближении к крепости, Штюмлер не ударился в панику, а решил сражаться с врагом, рассчитывая на скорую помощь со стороны Людендорфа. Саксонцы храбро встретили пехоту генерала Грошева на подступах к крепости и отошли на линию фортов, только когда в дело вступила артиллерия бронепоездов противника.

Укрывшись в казематах крепости, Штюмлер твердо намеревался дождаться прибытия подкрепления из Варшавы, однако его надеждам не суждено было сбыться. Все стратегические расчеты немцев были спутаны действиями диверсионного отряда Шкуро, заброшенного за линию фронта за неделю до начала наступления.

Сумев незаметно просочиться в тыл противника небольшими группами, конные диверсанты на время затаились, чтобы 15 сентября совершить внезапное нападение на железнодорожную ветку в направлении Ивангород-Варшава.

Выбрав неохраняемый участок полотна, они разобрали рельсы и, затаившись в засаде, стали дожидаться появления добычи. Первой их жертвой стал товарняк, следовавший со стороны Варшавы на Ивангород и до отказа загруженный строительными материалами. Остановив поезд перед поврежденными путями под видом патруля полевой жандармерии, волчата Шкуро быстро захватили паровоз, не позволили машинисту вывести эшелон из ловушки. Как только состав оказался в руках диверсантов, они сразу запалили смолистую древесину. Не прошло и пяти минут, как несчастный товарняк запылал, превратившись в один огромный костер.

Аналогичная судьба постигла порожняк, прибывший к месту засады из Ивангорода. Он также был захвачен диверсантами и незамедлительно предан огню. Все это было сделано в одном месте, что надолго парализовало движение на железнодорожной магистрали в обоих направлениях. Причиной тому послужила деформация рельсов и разрушение полотна в результате длительного воздействия высоких температур.

Выехавшая к месту аварии бригада железнодорожных мастеров подверглась пулеметному обстрелу из засады и была полностью уничтожена. Только утром следующего дня, под усиленной охраной, немцы смогли приступить к началу ремонта дороги, но время, необходимое для оказания помощи гарнизону Ивангорода, было упущено.

Не успел Штюмлер переварить это известие, как ему сообщили, что за Вислой появился конный отряд русских. Стремительным броском он разгромил охрану моста, после чего крепость оказалась в полной изоляции.

Укрепления Ивангорода могли успешно отражать атаки пехоты и кавалерии, но были бессильны перед огнем тяжелой артиллерии. По этой причине русские и оставили крепость без боя во время отступления пятнадцатого года, успев вывезти из нее все вооружение. За время своего пребывания в Ивангороде немцы оставили все, как было, явно не намереваясь использовать укрепления по назначению.

Оказавшись в осаде, лишенный связи с командованием и подвоза подкрепления, Штюмлер не стал дожидаться, когда орудия русских превратят крепостные форты в руины, и решил пробиваться на соединение с варшавской группировкой генерала фон Бредова. Ошибочно посчитав, что с севера у него находятся только одни конные заслоны Шкуро, рано утром 17 сентября он вывел свои войска из крепости, оставив в ней только арьергардный отряд.

Опасаясь, что противник все же обнаружит его отступление, Штюмлер приказал своим батальонам идти как можно быстрее, без проведения разведки, за что жестоко поплатился. Походная колонна саксонцев успела пройти несколько километров, когда по ним с ближайших к дороге холмов неожиданно ударили пулеметы. Стреляли с двух сторон, насквозь прошивая длинными очередями передние ряды идущей пехоты. Не успели застигнутые врасплох солдаты развернуться в боевые цепи и открыть ответный огонь, как к ожесточенному треску пулеметов присоединились гулкие минометные завывания, и среди распластавшихся на земле людей стали вырастать черные разрывы мин.

Завязался ожесточенный встречный бой, и чем дольше он продолжался, тем отчетливее стало ясно, что немцы ведут бой не с засадой малочисленных диверсантов, а с крупным воинским подразделением. С каждой минутой сражения сопротивление русских неуклонно возрастало. Оружейный огонь становился все гуще и плотнее, а вскоре по саксонцам открыли огонь полевые орудия, полностью перечеркивая надежды на возможный прорыв.

Не желая признавать свое поражение, Штюмлер попытался обойти вражеский заслон с правого фланга, но и здесь немецкие солдаты наткнулись на плотный заградительный огонь, а там, где не было пулеметов и пушек, дорогу преграждали кавалеристы генерала Крымова.

Получив отпор, Штюмлер решил атаковать противника с другого бока и начал перебрасывать свои силы на левый фланг, но в этот момент саксонцы подверглись удару с воздуха. Два русских бомбардировщика «Илья Муромец», вылетевшие на бомбежку участка железной дороги Ивангород-Варшава, вначале щедро забросали немцев бомбами, а затем долго ходили над головами упавших пехотинцев, поливая их пулеметными очередями.

Воздушный налет стал последней каплей, переполнившей чашу терпения Штюмлера. Потеряв в бою только убитыми около трехсот человек, генерал решил повернуть обратно, однако к этому времени в самой крепости уже шли ожесточенные бои.

Узнав от перебежчиков о скрытом оставлении немцами крепости, генерал Грошев отдал приказ о штурме Ивангорода. Атака была успешной. Пользуясь малым числом защитников крепости, русские пехотинцы смогли сломить их сопротивление и стали захватывать крепостные укрепления одно за другим.

Когда саксонская дивизия вернулись в крепость, в руках оставленного арьергарда оставались всего лишь два северных равелина и цитадель с выходом на переправу через Вислу. Положение немцев было отчаянным, однако Штюмлер не собирался сдаваться. Правильно предположив, что число стоявших за Вислой кавалеристов не столь огромно, он решил ночью прорываться за реку по мосту, благо тот не был взорван, а только находился под прицелом русских пулеметов.

Едва только стемнело, как саксонцы двинулись к Висле, максимально стараясь соблюсти тишину. Не имея прожекторов и вынужденные освещать переправу сигнальными ракетами, русские дозорные слишком поздно заметили движение немцев по мосту, и потому открытый пулеметный огонь не смог остановить их атаку. Устилая свой путь телами павших солдат, саксонцы смело прорвались на другой берег реки и уничтожили пулеметные гнезда противника в рукопашной схватке.