– Артем, – устало, – это опять одна сплошная ложь. И ты не сможешь жить так, будто ничего не случилось. А если сможешь, нам не по пути. Выбирай – или ложь, мартини, постоянный страх, что тебя найдут, постоянная борьба с самим собой, когда один ты – все понимаешь, а другой – делаешь вид, что все нормально и ничего не произошло. Либо я, выяснение правды, да, проблемы, и да, возможность когда-нибудь быть счастливым. Возможность смотреть самому себе в глаза и знать, что хоть ты и ошибся один, даже два раза, но ты оказался достаточно зрелым, чтобы признать ошибки и исправить их. Хотя бы частично (потому что полностью это невозможно) возместить ущерб девушке, если она еще жива. Или ее родным, если нет. А если что, я поговорю с твоим отцом, и он поверит тебе. Рома мне никогда не нравился.

– Но… а если там труп? Меня посадят…

– А почему ты раньше об этом не думал, когда давал Роме ключи от машины?!

– Но ведь могло и обойтись, ведь не всегда же попадают в аварию…

– А вот не обошлось. Знаешь, в каком случае могло обойтись?

—?

– Если бы за рулем сидел трезвый. У пьяных скорость реакции замедленная и внимания меньше. Скажи мне теперь насколько важно было доказать себе, что вы крутые? Насколько это важнее человеческой жизни?

– Что я дурак, я уже понял. Чего ты еще от меня хочешь?! И вообще, что ты ко мне прицепилась! Не нравлюсь какой есть – тебя никто не держит! – кричит.

Почем я все еще сижу здесь и пытаюсь вытащить Артема из грязи, к которой он так упорно стремится? Противно. Уйти? Но уйти сейчас – равносильно тому, как он сбежал с места аварии. Что ж, пусть мы и не будем вместе, помочь ему я обязана. Хотя бы попытаюсь, сделаю все, что в моих силах.

– Артем. Ты, правда, думаешь, что сможешь быть счастливым, если оставишь все как есть? Если будешь делать вид, что ничего не было. Всю жизнь. И бояться, что тебя найдут. По сути, ты уже сейчас это и делаешь. И как ты себя чувствуешь? Расскажи мне, как?

Молчит. Смотрит в окно. И слышно в тишине, как тикают настенные старинные часы. Медленно текут минуты. Визг тормозов выдергивает его из оцепенения. Он вздрагивает. И я вижу – теперь он понял, что я пытаюсь сказать.

– Паршиво. Очень. У меня в ушах почти постоянно звук тормозов и крик Ксю. А если не это, то я объясняю сам себе, почему не виноват, но легче от этого мне не становится ни капли. И чтобы забыться, пью. Помогает неважно. Пожалуйста, помоги мне. Я не знаю, что мне делать. Придумай что-нибудь, пожалуйста, Саша. Прости, что я тебе нагрубил. Я не хотел. Мне очень, очень плохо.

Поворачивается ко мне, опускается на пол у окна. Лицо руками закрывает. Подхожу, сажусь рядом.

– Все будет хорошо. Мы что-нибудь придумаем.

Молчит. Кладу руку ему на плечо.

– Понимаешь, даже если ошибка ужасна, но ты можешь взять за это ответственность, вместо того, чтобы валить все на других или обстоятельства… Можешь признать – да, ситуацию создал ты сам, хотя мог поступить по-другому, и теперь сделаешь все, чтобы исправить это… Так вот, если ты можешь принять такое решение и выполнить его – ты в норме. Пока не перекладываешь вину, пока ты можешь увидеть, в чем сам был причиной произошедшего, ты в норме. Как только считаешь других виновными, ты становишься слабым, ведь делаешь остальных, обстоятельства, сильнее тебя. И ты, конечно, теперь ничего не можешь с этим поделать. Ты катишься вниз. У тебя появляется все больше секретов от людей. Ты отдаляешься от них. Не можешь быть искренним с друзьями. С теми, кто тебе дорог. И вокруг тебя постепенно собираются такие же люди. Со своими скелетами к шкафу. Люди, которым нельзя доверять. Которые говорят – одно. Чувствуют, думают и делают – другое.

– Да… ты права… я мог не пускать Рому за руль… Или я мог вернуться сразу же, и будь что будет. Как-нибудь разрулил бы ситуацию. Всегда ведь можно найти выход, верно?

В его взгляде столько надежды, будто от моего ответа зависит его жизнь.

– Да. Верно. Всегда можно найти выход. Если действовать правильно. А если продолжать ошибаться, всегда можно найти вход. В ад.

– Вот я и нашел.

Он усмехнулся.

– Ну да. А теперь вставай, пошли обратно.

Поднимаюсь и протягиваю ему руку.

Мы подходим к столу, он включает ноутбук.

Анжелика

Двери лифта выпускают двоих счастливых людей в мокрой одежде и с дикими глазами. Они обнимаются, шепчутся и скрываются в номере с видом на море…

…Но, насколько все прекрасно в процессе, настолько ужасно становится после, ужасно и грустно от того, что он не тот, кого судьба, в которую не верю, выбросила навсегда из моей жизни. Я ведь просто хочу быть с ним. Отворачиваюсь к стене, чтобы не видел слез. Болтаем о чепухе, и я так и не узнаю ничего настоящего об этом чужом мне человеке. Но это не мешает на какое-то время снова и снова забывать с ним обо всем… Затем падаю в беспокойный сон. Часа через три, когда из-за бордовых задернутых штор уже пробивается утреннее солнце, открываю глаза и чувствую: не могу больше здесь находиться. И объяснять ему ничего не хочу. Тихо встаю, забираю невысохшую одежду из ванной. Оборачиваюсь в одно из полотенец. Поглядываю на мужчину. Только бы не проснулся. Боже, какие совершенные линии. Ищу на столе карточку от своего номера. Замираю. Ворочается. Наконец, нахожу ее под столом. Вроде, все. Отрываю медленно лист из блокнота, пишу: «Я никогда не забуду эту ночь… Но ты был прав. Прощай«…Зачеркиваю «Но ты был прав» так, чтобы было не разобрать. Сердце колотится как бешеное. Выхожу из номера, аккуратно прикрываю дверь. С одеждой и босоножками в руках спешу на свой этаж. По дороге встречаю ухмыляющегося моему виду сотрудника отеля. Улыбаюсь. Захлопываю дверь своего номера. Падаю на кровать.

Спряталась я, конечно, шикарно. Наткнусь на него, еще не дожив и до вечера. И придется объяснять свое детское бегство. Ну что я скажу? «Звони через полгодика, а я постараюсь к этому времени забыть его, может быть, получится… или давай закроем на это глаза». А вообще – мои чувства никого не касаются. Белый ноутбук и черное платье исчезают за молнией обожравшегося одеждой чемодана. И вопрос к самой себе: «Что же делать?» остается риторическим. Кидаю полотенце на покрывало. Одеваюсь в голубое. Вызываю такси до соседнего города – Ялты. Внизу расплачиваюсь карточкой, и миллионы лет снимают со счета деньги. Все оборачиваюсь и все жду, что он появится. И даже не знаю – хочу ли я этого или боюсь.

Наконец, сажусь в такси, и белый отель на берегу моря становится игрушечным. Включаю музыку в наушниках, мелькает южный пейзаж за окном. Все еще слышу волнующие слова и его дыхание, а затем тоску по другому и пропасть между нами – между мною и обоими мужчинами. Один уже безнадежно далеко, а другой – еще не близко. Если бы мы сначала просто общались, хорошо узнали друг друга и полюбили, все было бы иначе. Это как если сначала разбить яйца прямо на плиту, а потом сверху поставить сковородку. Вероятно, в этом и есть вся наша проблема. Закрываю глаза. Равнодушное солнце заглядывает в салон авто. Слезы текут по щекам.

…А время все летит. Вот уже опадают лениво листья. Шуршат под ногами. Начало октября. Макс пропадает в школе и на ушу. Вечерами делает уроки и меньше шатается где попало. Отец приезжает к нему где-то через выходные. В гости не заходит. Да уж… устроила я ему веселую жизнь. И мне все больше хочется рассказать о нашем маленьком Даньке. Но что-то останавливает. Да и видимся мы ужасно редко. Помню свои слова, когда уходил, что не настолько я сумасшедшая, чтобы продолжать его любить, когда уже нет надежды быть вместе. Оказалось, настолько. Грустно. Скорее бы уже вернуться на работу, в офис. Скучаю по сотрудникам, по всей этой кипучей жизни, по проблемам и деловым встречам. Тогда будет некогда думать, о чем не нужно.

Я и сейчас работаю дома, но дома не так интересно. Вот и теперь уже пора заняться делами. Хотя… очень сложно называть любимое занятие таким образом. Это то, что обожают делать некоторые люди. Только мне это настолько нравилось, что страсть как-то сама собой переросла в успешный бизнес, как и бывает, когда занимаешься действительно любимым делом. Но суть не в деньгах, а в том, чтобы знакомить интересных людей друг с другом. Наверняка, уже прислали что-нибудь новенькое. Открываю ноутбук. Конечно. Пять новых рукописей с рецензиями. Читаю сначала рецензии. Сотрудники присылают мне уже самое лучшее. Мы не принимаем рукописи на рассмотрение, а сами ищем новых авторов и предлагаем им сотрудничество. Авторы не обивают униженно наши пороги и не засыпают горой рукописей, и, следовательно, не получают отказов. Если произведение нам не нравится, мы просто ничего не пишем. А вот лучшие получают сюрпризы в виде предложения издать книгу.

Меня поразила одна рецензия. Таких отзывов я давно не читала, если они вообще были. Но еще больше меня поразило другое имя автора – Саша Лебедева. И даже не знаю, стоит ли мне все же читать… готова ли я к этому? Но отзыв поразителен. Любопытство берет верх над эмоциями. С первых строчек ухожу в роман…Понимаю: пропаду там на несколько дней, прошу прийти няню – заниматься миром реальным, пока меня в нем не будет.

Читаю роман и понимаю, что до этого я не понимала ничего. А самое страшное – никогда у меня не было подобного общения, за исключением некоторых моментов. А то, что было – кажется теперь каким-то унылым и безжизненным. И бывшего мужа я совершенно не знаю. Конечно, я преувеличиваю… немного. Вся жизнь вдруг проносится мимо, и смотришь на все иначе. И так два дня. К середине ночи дочитываю до конца «По ту сторону облаков». Вытираю глаза. Он никогда не был со мной настоящим. Как и я – с ним. Не специально. Просто мы не могли позволить друг другу быть самими собой, так как в этом случае можно было бы сразу пойти в разные стороны. И… я больше не люблю его. И, вероятно, никогда не любила. Не любила так, как та, с кем он сейчас. Становится легко, будто снова семнадцать, и впереди еще много счастливых лет, и я еще могу встретить такую любовь, о которой пишут в хороших книгах, и такую, какую хотела создать с ним. А теперь понимаю – в этом и была моя ошибка. Не стоило его держать. Идея не в том, чтобы быть счастливой с кем-то конкретным. А в том, чтобы быть счастливой. С тем, кто тоже хочет быть с тобой. Не с такой «тобой», в которую ему верить приятно. А с такой, какую он может и хочет в тебе разглядеть. Разглядеть сквозь твою усталость, сквозь пыль неудач и потерь. А именно – с тобой настоящей.

Вскакиваю. Свет выключен. Подбегаю к окну, растворяю его. Веет сыростью и прохладой. И дико тянет на улицу! Бегать по лужам, без зонта, или поехать куда-нибудь, сейчас нет пробок, которые я ненавижу, как он верно догадался. Хотя мало кто их любит. Или пойти купаться в одежде… Но это все потом, сейчас важнее другое.

Я знаю, чего хочу! В Москве живет больше двадцати миллионов человек. Да… дурная голова не только ногам, она ничему покоя не дает! Вот я балда! Открываю социальные сети. Сколько ему лет? Сорок? Двадцать пять? И имя ужасно редкое! Просматриваю череду не тех лиц. Час, три, четыре, светает. Зачем убежала тогда?! И… сейчас вдруг понимаю, что ему, возможно, было больно. И мне страшно об этом думать. Лучше бы осталась. Или бы если ничего не было… все сейчас было бы по-другому. Теперь смотрю на прошлое с другой точки зрения. Хочу быть с ним. А его уже нет.

Артем

Он сидел в квартире один. За окном начинался октябрь. Когда так тепло пахнет сухими листьями, они уютно шуршат под ногами, а деревья раскрашены цветами из детской раскраски, и, если небо голубое, а совесть – чиста, жизнь кажется прекрасной. Не обремененный заданиями по институту или работой, Артем не знал, чем заняться сегодня вечером.

Дурные мысли, как ни странно, теперь не сильно беспокоили. С Ромой общаться он перестал. Лишь изредка и случайно пересекались в институте. Девушку найти не удалось, хотя Саша не прекращала попытки. И Артем тоже размещал в интернете объявления об аварии, но откликов не было. Убедить Артема пойти в полицию Саше не удалось. Зато она уговорила его внести огромную сумму на благотворительность, чтобы сделать что-то для множества других людей, ведь так можно если и не исправить то, что натворил, то хотя бы увеличить количество происходящего на Земле добра, от чего на душе точно станет легче. Правда, Артему особенно легче не стало. Так как деньги были папины и получить их не составило большого труда. Но все же. Портрет поместили в новую рамку. Жизнь продолжалась.

Было скучно.

Саша ушла к подруге. О Ксюше никто пока не разболтал, значит, может, и обойдется. А эта подруга, у которой Сашка сейчас, точно не знает, это та самая Валерия, которая во время вечеринки находилась на Алтае, так что все хорошо.

Он сидел на кухне и бездумно переключал каналы по телевизору. Задерживался на клипах по MTV. В раковине и на столе дремала забытая грязная посуда. В углу на полу притаилась пыль. Сашу уборка никогда не интересовала. Занятая творчеством, учебой, разрисовкой одежды, посещением и участием в выставках, книгами, встречами, вечеринками, новыми знакомствами, старыми фильмами в кинотеатре «Родина», куда он ни за что бы с ней не пошел, полностью погруженная внутрь своей чужой, непонятной ему жизни, она просто не замечала неинтересных ей вещей. Тем более, они не жили вместе. Хотя она частенько приходила в гости…

Артем же был безнадежно ленив. Питался он в основном в ближайшем кафе или покупал что-то готовое домой. Цели в жизни у него не имелось. Поэтому свободного времени было в избытке. Времени, которое некуда было деть. Он бы нашел себе еще девушку, но пока боялся лишний раз вызывать подозрения Саши, а ею он дорожил. Она вытащила его из того ужаса, в который превратилось его существование в ту страшную субботу. И как? Просто поговорила искренне. И когда он перестал винить всех и каждого в случившемся и при этом умудрился не скатиться до обвинения себя, что тоже было бы не лучше, ему стало значительно легче. И те действия, которые он предпринимал, чтобы найти ту девушку, были словно бальзам. Но от скуки это не спасало. Просто раньше у него был Рома, с которым они выдумывали разные дела, ходили по клубам, знакомились с «телками», ну, и все остальное…

Слетать, что ли, в Лондон? В Париж? В Нью-Йорк? В ЛА? В Лос-Анджелесе сейчас хорошо. Не так отвратительно жарко, как летом, будто попал к черту в жопу, хотя, океан, конечно, это немного извиняет. Белки там бегают по дорогам, и сосновые шишки – вот ТАКИЕ. А из стиральных машинок достают уже сухое белье… Только чего он там не видел? В принципе, можно еще куда-нибудь, Земля же большая, но это нужно придумывать, куда лететь, заказывать билеты, собирать чемодан, а так лень…

Звонок телефона. Вдруг что-то интересное?

– Да.

– Приветик! Это Лиза. Извини, что отвлекаю, знаю, ты занят, но, может, придешь? Мы опять у Дины собираемся. Рома будет. Я подумала, даже если ты работаешь, все равно позвоню, приглашу, а то неудобно как-то не позвать.

– Лиза, да, я занят, но я приду, отодвину все дела и приду! – обрадовался он.

Конечно, мысль о встрече с бывшим другом кольнула, причем придется же делать вид, что все в порядке. Перед другими.

«Саши там быть не должно. Она у подруги. И если бы они собирались на вечеринку, она бы мне сказала. Все в порядке. Не сидеть же в этом склепе», – размышлял Артем, размазывая по лицу пену для бритья.

Через двадцать минут он, сверкая лакированными белыми ботинками с вытянутыми носами и часами как у того патриарха, уже приближался к «бентли». Поверх белой футболки за триста баксов был небрежно повязан бежевый свитер. Брючки модные, светленькие. Красота неземная… Пустота в блестящей обертке.

Доехал без происшествий. Заглянул по пути в магазин. Оранжевый вечер угасал. Длинные тени покрыли асфальт с окнами в небо. Сырость и тьма парадной – лампочку так и не ввернули – сменились теплом и полумраком уже знакомой квартиры на «Ваське». Сигаретный дым мешался с запахами ароматических палочек, сваренного кофе и воска. И чьи-то духи робко втиснулись в эту компанию. Новые люди машут и улыбаются, Дина в темно-синем идет навстречу. Чьи-то приветствия – всех не запомнил с прошлого раза. Громкий смех в гостиной; дреды, серьги, тату, нежный звук фортепиано, гора обуви в коридоре. И опять – то же чувство, будто в другой мир приотворили дверь, там иные правила, ценности, мечты, идеалы. Там и тебя видят другим. Запахи, звуки, улыбки – все новое, непривычное. Это как – взять Сашу, возвести в степень, умножить саму на себя, добавить к каждой столько же индивидуальных черт и талантов и выбросить все это разом в произвольном порядке в космос. Кто-то поет в дальней комнате, протяжно, высокими нотами. Пальцы лениво перебирают струны гитары. Фортепиано замолкает, сменяется знакомыми протяжными звуками, и становится интересно жить, и ждешь чудес.