Так как в этот момент мы уже подошли к бабушкиному дому, то, не желая больше испытывать терпение Вадима, я поспешила захлопнуть ворота перед его носом. Однако после этого маневра вдруг вспомнила о ведре с грибами, которое осталось у парня. В щёлку мне было видно, что Синеглазый всё ещё стоял на прежнем месте, опустив глаза в землю. Решив действовать быстро, пока он не опомнился, я вновь распахнула ворота и, подбоченившись, дерзко улыбнулась. Удивлённый моим появлением, Вадим поднял

голову и на его лице за короткое время с непостижимой быстротой сменились несколько выражений, начиная с недоумения и заканчивая радостью. Добравшись до последнего, Синеглазый переступил с ноги на ногу и поставил вёдра с грибами на землю. Забрав своё ведро, я сочла нужным поощрить его на прощание:

– Молодец! Я сразу поняла, что ты – умный парень!

Первую, кого я встретила, войдя в дом, была баба Тоня.

– Ну, как тебе наши девки, Марина? – спросила она, пытливо глядя на меня.

– Всё хорошо, ба, – ответила я, сняв с себя сапоги и куртку.

Но потом всё-таки не удержалась:

– Только почему ты меня не предупредила, что с ними были парни?

– Так откуда же я знала, Марина? – начала оправдываться бабушка. – Сначала девки пришли и спросили: пойдёшь ли ты с ними за грибами? А парни, видно, уже после подтянулись.

Мне стало жаль бедную старушку, которая желала мне только добра, и я поспешила замять этот разговор.

Когда, уютно расположившись на диване, мы начали чистить грибы, я спросила:

–Ба, а кому принадлежит соседний дом с заколоченными окнами?

(Надо сказать, что если с одной стороны нашим соседом был Димка, то с другой – большой пустырь отделял бабушкин дом от заброшенного сада, в глубине которого виднелось старое деревянное строение).

– Это цыганский дом, – ничуть не удивившись моему вопросу, ответила бабушка.

– Цыганский? Расскажи, ба! – загорелась я.

Не заставив себя долго упрашивать, баба Тоня поведала мне странную историю заброшенной усадьбы.

Дело было так. Лет пять назад появился в этих краях цыганский табор. Сначала цыгане расположились в лесу прямо под открытым небом. Но вскоре в деревню из табора пришла цыганская делегация и направилась прямо в сельсовет (Святошино и Чижово тогда ещё не были объединены в один колхоз). Ромы ударили по рукам с председателем и купили за бесценок пустующий дом, прежние владельцы которого перебрались в город. Причём поселились они там всем табором. С тех пор деревенским не стало житья. Мало того, что всюду шастали, выклянчивая милостыню, босоногие цыганчата, а по дворам бродили чернявые в пёстрых ситцевых юбках цыганки, приставая к каждому встречному со своим гаданием. Дело дошло до того, что из погребов стали пропадать продукты. Раньше погреба здесь испокон веку никто не запирал, а теперь припасы продолжали пропадать даже из-под замка. Бабушка тоже понесла от цыган убыток. Раз пошла в погреб, а там замок сорван, крынки с молоком испарились, сала нет, картофель разбросан, да и его поубавилось. Понятно, что цыгане нигде не работали, а есть им каждый день хотелось. Таким образом, они быстро восстановили против себя всех жителей Святошино. К тому же, их парни ходили повсюду с видом завоевателей и не стеснялись приставать к девкам. Ну, а что девки? (Тут баба Тоня вздохнула). Девки, может, и не прочь погулять, да и они цыган боялись. Один раз деревенские попытались пойти против них «стенка на стенку», да молодёжи в Святошино было маловато, поэтому силы оказались примерно равны. После этого цыгане старались больше отлавливать местных парней поодиночке.

Меня так увлёк бабушкин рассказ, что я даже забыла о грибах. Однако ей пришлось прервать своё повествование на самом интересном месте, потому что пришла мама с Толиком. Она целые дни проводила в гостях и принесла с собой целый ворох новостей, которые принялась тут же обсуждать с бабушкой. Между прочим, мама объявила, что поживёт денька три у Сергея в Чижово. Толик тоже был оживлён и болтал без остановки: у старшего бабушкиного сына было двое детей дошкольного возраста и мой братик радовался перспективе провести время в компании сверстников. С помощью мамы мы быстро управились с грибами и только поставили две сковороды на стол, как на перерыв явился Женька.

Во время обеда дядька торжественно сообщил ещё одну новость: с завтрашнего дня он берёт отпуск на две недели и (при этом Женька бросил на меня многозначительный взгляд) теперь вплотную займётся моим воспитанием. В отличие от мамы, меня его заявление не слишком обрадовало. Хотя я с невозмутимым видом старалась показать, что в данную минуту меня интересуют только грибы, дядька всё же почувствовал неладное и до конца обеда больше рот не открывал. Мама же, ничего не замечая, принялась давать мне наставления, как я должна себя вести во время её отсутствия. К счастью, я вовремя вспомнила, что баба Тоня не закончила свою историю о цыганах и попросила её продолжить. Присев рядом с мамой на диван, бабушка кратко ввела её и Женьку в курс дела. Как раз в то время дядька служил в армии, однако, несмотря на то, что ему, конечно же, всё было известно, слушал очень внимательно. Несколько раз я ловила на себе задумчивый взгляд его цыганских очей, словно Женька проверял, какое впечатление на меня произвёл бабушкин рассказ.

Терпение жителей Святошино вскоре лопнуло. Кто-то заявил в район и оттуда прибыл наряд милиции: цыган попросили убраться подобру-поздорову. Те собирались недолго, хотя на прощание некоторые горячие цыганские головы пообещали, что ещё вернутся. Но с тех пор о цыганах не было ни слуху, ни духу. И погреба в Святошино постепенно снова перестали запирать, разве что на ночь. Правда, за цыганским домом закрепилась с тех пор недобрая слава: будто бы кто-то видел, что ночью сквозь заколоченные окна мерцали таинственные огоньки.

Почувствовав снова на себе Женькин взгляд, я сочла нужным улыбнуться: не хватало ещё, чтобы он подумал, будто я испугалась. Но кого по-настоящему напугал бабушкин рассказ, так это мою маму.

– Смотри, Марина, не гуляй допоздна! – сказала она, тревожно глядя на меня. – Да и днём по окрестностям не броди одна, бери с собой Женю.

Я промолчала, но тут вмешалась баба Тоня и стала уверять дочь, что у них в районе за последние четыре года не было совершено ни одного преступления, разве что мужики напьются на праздник да подерутся. А так за сто вёрст вокруг можно ходить без опаски и ночью и днём. Народ здесь тихий: не то что бандитов, даже простого воришки днём с огнём не сыщешь. Во время последней бабушкиной фразы Женька снова на меня как-то странно посмотрел, но мне уже надоели его загадочные взгляды. Поэтому, поднявшись с дивана, я сказала как можно равнодушнее:

– Пожалуй, подышу свежим воздухом.

– Не ходи далеко! – тотчас встрепенулась моя мама.

Не успела я перешагнуть через порог, как полуденное солнце заставило меня вспомнить о моей ковбойской шляпе, оставшейся лежать на кровати в спальне. Раздумывая, вернуться за ней или нет, я невольно прислушалась к голосам, доносившимся из-за неплотно прикрытой двери. Вдруг кто-то несколько раз громко произнёс моё имя и я вернулась в сени.

Сначала было слышно одну только маму: она, как обычно, распространялась, какая я примерная девочка. Затем бабушка спросила, не дружу ли я с каким-нибудь парнем.

– Нет, она мальчиков десятой дорогой обходит. Да и рано ей думать об этом!

– Раз, правда, я заметила…, – добавила вдруг моя мама, немного понизив голос.

Желая узнать, что же такое она заметила, я приставила ухо к двери.

– Стала я весной примечать, что стоит нам с Мариной появиться во дворе, как возле подъезда обязательно околачивается парень в красной рубашке. Прежде я его не видела, да и всех парней из нашего дома хорошо знаю. А тут когда не выйдешь – он уже возле соседней телефонной будки дежурит. Марина однажды понесла во двор дорожки выбивать, а я на балконе стою, наблюдаю. Парень тут как тут: снял с рычага трубку, а сам в сторону Марины косится. Ну, я не выдержала, спустилась вниз, вышла из подъезда и к нему: «Молодой человек, разрешите позвонить!» Он обернулся – не ожидал, видно, меня увидеть. «Пожалуйста!» – сказал и трубку мне протянул. Я её – к уху, а там – гудки. Высокий такой парень, красивый, лет двадцати…

– А что дальше? – спросил Женька, у которого, видно, не хватило терпения подождать, пока сестра закончит свой рассказ.

– Где-то с месяц он так ходил, но в последнее время я его что-то не видела.

– А Марина, как ты думаешь, заметила его? – снова подал голос дядька.

– Я думаю, что нет. Вряд ли она о чём-то догадывается.

Мать ошибалась. На самом деле я заметила того, кого она называла «парнем в красной рубашке». Хотя рубашка на нём была, скорее, не красного, а малинового цвета. Как-то раз я даже столкнулась с ним нос к носу, когда выходила из подъезда. При этом парень так поспешно воскликнул: «Извините!», что вызвал у меня улыбку. Однако, в отличие от матери, я не была уверена, что он торчал в нашем дворе из-за меня.

Тем не менее, на Женьку, казалось, рассказ сестры произвёл большое впечатление, и после паузы он, в свою очередь, понизив голос, таинственно произнёс:

– Я тут тоже кое-что заметил…

Но что именно заметил дядька, ни моей маме, ни бабушке так и не довелось узнать. Потоптавшись возле двери, я затем распахнула её и смиренным голосом попросила:

– Женя, можно тебя на минутку?

Но едва дядька вышел в сени, как я схватила его за горло и угрожающе прошептала:

– Ты что, Женя, забыл о нашем вчерашнем разговоре?

Сверкнув глазами, тот нехотя ответил:

– Пусти, я всё помню!

– Вот и молодец! А теперь иди в спальню и принеси мне шляпу.

Вернувшись с моей шляпой, Женька спросил:

– Ты далеко собралась?

– Нет, прошвырнусь немного по окрестностям.

Дядька хотел было что-то добавить, но, взглянув на меня, передумал и молча вернулся в дом. Проходя мимо окна, я услышала, как бабушка сказала, что ей нужно сходить за молоком, а моя мама стала собираться в Чижово к брату. Что же касается Женьки, то ему пора было возвращаться на работу: перерыв уже закончился, а отпуск у него начинался только с завтрашнего дня.

Минуя пустырь, я вспомнила бабушкину историю о цыганах. Заброшенный дом был огорожен полуразвалившимся забором, за которым виднелись усыпанные спелыми яблоками деревья. На мгновение у меня мелькнула мысль свернуть туда, но потом я решила не менять заданный маршрут. Брёвна, переброшенные через овраг, уже не казались таким скользкими, как утром. Да и в лесу стало гораздо лучше: роса испарилась, а деревья давали прохладу. Остановившись на краю крутого склона, по которому мы с Синеглазым так лихо сегодня скатились, я задумалась. Мне не давал покоя вопрос: специально ли деревенские оставили меня наедине с Вадимом или он действовал по собственной инициативе? В конце концов, я решила выкинуть всё это из головы. Главное, что святошинские приняли меня в свою компанию. Так незаметно прошли два часа. Дабы бабушка подумала, что я гуляла по роще, а не бродила одна по незнакомому лесу, мне пришлось возвращаться кружным путём.

При входе в деревню я увидела на скамейке и возле неё представителей местной молодёжи. Сначала я хотела было пройти мимо, но потом передумала и, изобразив на лице приветливую улыбку, приблизилась к ним. Перед этим деревенские что-то бурно обсуждали, но при моём появлении все, как по команде, замолчали. Случайно я встретилась взглядом с Вадимом. Он сидел с краю, как бы отдельно от всех, и небрежно курил, время от времени стряхивая с сигареты пепел. Игра света и тени наложила на его лицо отпечаток то ли разочарованности, то ли презрения. Когда я поздоровалась, в отличие от других, он едва кивнул головой.

Так как на скамейке не было свободного места, я опустилась на старый полуразвалившийся стул, который стоял напротив неё, и сразу поняла, что допустила промах. Во-первых, потому, что оказалась перед всеми, как на ладони, а, во-вторых, солнце светило мне в глаза, мешая, в свою очередь, наблюдать за присутствующими. Первыми начали разговор девки. Они расспросили меня о городе, где я жила, и сами рассказали немного о деревне. Так как меня разморило на солнышке, наша беседа текла вяло и грозила совсем угаснуть. В то же время парни, делая вид, будто не слушают нас, тихо переговаривались между собой, а Вадим вообще отвернулся в сторону.

– Да она стесняется! – вдруг сказал кто-то из парней.

Случилось так, что в этот момент все замолчали и его слова прозвучали довольно отчётливо. Я сделала вид, будто ничего не произошло, но тут меня дёрнула за рукав Димкина сестра. От моего взгляда бедная Алёнка вздрогнула и, казалось, забыла, о чём собиралась спросить. Парни же переглянулись, а Димка, не удержавшись, воскликнул:

– Вот теперь, Марина, ты такая, как вчера!

После его слов все оживились. Парни начали рассказывать анекдоты, а девки – громко хихикать. Воспользовавшись удобным моментом, я пересела в тень сбоку от скамейки и сама поведала пару свежих анекдотов. Незаметно разговор перешёл на вечную тему любви. И тут девки оказались в своей стихии. Меня посвятили в часть местных любовных историй, естественно, не называя имён. Делая вид, будто внимательно слушаю, я задумалась о своём. В это время Зинка, неожиданно повернувшись ко мне, спросила:

– А тебе парень не нужен?

Очевидно, её интересовало, не приметила я кого из деревенских.

– Если мне понадобится парень, я дам знать, – последовал мой ответ.

– Ты подумала о том, что сказала? – вдруг вмешался в наш разговор Синеглазый.

На моём лице тотчас возникло наивное выражение:

– А что я сказала?

Несколько мгновений Вадим молча смотрел на меня в упор, а затем, отведя взгляд, произнёс:

– Если подумала – это одно, а если нет – то другое.

– Я всегда думаю, что говорю!

– Хорошо, если так, – протянул Синеглазый, пытаясь придать своему голосу насмешливость.

Но было ясно, что ему просто нечего сказать.

Неловкую паузу, возникшую после слов Вадима, прервала одна из девок. Обращаясь ко мне, она начала рассказывать довольно банальную историю, которая в трёх словах сводилась к следующему: он и она вместе гуляли, потом она оказалась в положении, а он сбежал. Затем рассказчица поинтересовалась, как бы я поступила в данной ситуации. Чтобы не опускаться до пошлости, мне пришлось свести всё в шутку:

– Я бы с него взяла расписку!

Но тут снова вмешался Вадим:

– У тебя, видно, есть опыт в подобных делах?

Не успела я ничего ответить, как Зинка выпалила:

– Ты, видно, просто ещё не любила!

Однако это было с её стороны ошибкой, так как у меня на языке давно вертелся один стишок:

Кто любит меньше – тот сильнее,

Кто любит больше – тот слабее!

Мои слова оказали на Зинку эффект маленькой бомбы: она даже рот забыла закрыть от возмущения. Но окончательно её добил Синеглазый, который с издёвкой поинтересовался:

– Что же ты, Зина, не защищаешь свою любовь?

Вспыхнув, та процедила с плохо скрытым бешенством в голосе:

– Я этого тебе никогда не прощу! Не приходи ко мне сегодня вечером за сарай!

Едва Зинка произнесла последнюю фразу, как Димка бросил на меня быстрый взгляд. Но я взирала на эту семейную сцену со снисходительной улыбкой: известно, милые дерутся – только тешатся. Поднявшись со скамьи, Зинка гордо удалилась. После её ухода девки поспешили перевести разговор на другую тему. А затем Вадим, как бы мимоходом, спросил, куда я ходила.

– Дышала в лесу свежим воздухом.

– Можно поинтересоваться: с кем?

– Если бы со мной кто-то был, то я бы сказала, что гуляла.

– А ты не боишься ходить по лесу одна? – не отставал Синеглазый.

– А что, разве в вашем лесу водятся опасные звери?

– Для тебя, может, и опасные.

Я пожала плесами:

– Если ты имеешь в виду двуногих зверей, то они не более опасны, чем ты.

Однако Вадим не растерялся:

– Тогда не желаешь ли прогуляться в моём обществе?

Вообще-то, я ничего против не имела, но слишком уж самоуверенно он это предложил, словно был заранее уверен в моём согласии.

– Нет, мне хочется прогуляться в обществе Дмитрия Степановича.

– Потому что из всех двуногих зверей он наименее опасен! – добавила я, насмешливо покосившись на Синеглазого.

Мой сосед тут же вскочил со скамейки и, взяв меня под руку, галантно осведомился:

– Куда идём?

– Куда угодно, Дима, лишь бы подальше от этого зверинца!

После моих слов Вадим заметно изменился в лице, словно впервые испытал такое пренебрежение к своей особе. Но так как я адресовала их только Синеглазому, то постаралась как можно вежливее проститься с остальной компанией. Затем мы с Димкой скрылись в кустах, растущих за скамейкой (вначале я намеревалась идти с ним домой, но на ходу передумала и сделала вид, будто мы направились в лес).

Тропинка, по которой мы двигались, была слишком узкой для двоих и я пропустила Димку вперёд. Дабы облегчить мне путь, он отводил ветки рукой и трещал без остановки. Воспользовавшись тем, что увлечённый собственной болтовнёй Димка ничего не замечал, я юркнула за ближайший куст. Через некоторое время он обернулся, чтобы узнать, почему я молчу. Никого не увидев, мой сосед начал кричать: «Марина! Марина!» и метаться из стороны в сторону, так что мне даже стало немного жаль его. Тем не менее, я не издавала ни звука и он, отчаявшись, повернул в сторону деревни. Выбравшись из кустов, я добралась огородами до дома гораздо быстрее его.

– Где ты ходишь, Марина? Почему так долго? – засыпала меня вопросами баба Тоня, которую перед своим уходом соответственно проинструктировала моя мама.

В ответ я пообещала, что больше не буду так долго гулять, а затем попросила:

– Если меня кто-нибудь будет спрашивать, скажи, что я ещё не вернулась.

После чего удалилась в спальню. Бабушка же принялась за Женьку, который тоже вернулся домой позже обычного.

Не успела я переодеться, как мимо моего окна прошёл Димка. Спрятавшись за занавеской, я увидела, что он приблизился к соседнему окну и стал слушать, как баба Тоня распекает сына:

– Бродит неизвестно где, а племянница гуляет одна!

Сначала Женка даже не пытался оправдываться, но под конец не выдержал:

– Ладно, обещаю, теперь без присмотра она гулять больше не будет!

Ещё немного послушав, Димка ушёл. Тогда я бесшумно открыла окно в спальне и выскочила следом за ним. Дальше наши пути разошлись: мой сосед двинулся прямиком по улице, а мне пришлось добираться опять огородами. Не успела я занять наблюдательный пункт в кустах позади скамьи, как появился Димка.

– Удрала! А я ей ещё по-джентльменски дорогу расчищал! – сокрушённо объявил он.

Деревенские тотчас окружили его, пытаясь понять, о чём идёт речь. Но Димка от избытка чувств не мог связать и двух слов. Только после того, как Синеглазый взял его за плечи и хорошенько встряхнул, мой сосед, наконец, рассказал, что произошло. Внимательно выслушав его, Вадим усмехнулся:

– Я так и знал, что она сбежит!

– Почему это? Чем я хуже тебя? – воскликнул Димка.

– Потому что ты – мальчик! – холодно отрезал Вадим.

Алёнкин брат хотел было что-то возразить, но потом сник и больше ни на кого не смотрел.

Когда я вернулась домой, дядька уже сидел за столом и ужинал. Баба Тоня молча налила мне тарелку щей и я примостилась напротив Женьки. Где-то в конце нашей трапезы он поинтересовался:

– Марина, ты сегодня пойдёшь в компанию?

– Не знаю. Нет, наверное, – на всякий случай, ответила я.

Дядька открыл было рот, но не успел ничего сказать, так как с улицы донёсся треск мотоцикла. Выглянув в окно, бабушка сообщила:

– Жень, к тебе Юрка приехал!

Однако при этом она почему-то посмотрела на меня. Дядька поднялся и вышел во двор. Я же, как ни в чём не бывало, допивала молоко. Мотоцикл умолк и слышно было, как Женька разговаривал с Чижевским. В конце концов, баба Тоня не выдержала:

– Марина, ты бы вышла к нему…

– Зачем? Он же не ко мне приехал!

Поставив пустую кружку на стол, я поблагодарила бабушку и скрылась в спальне. Там включила магнитофон и попыталась задремать под тихие звуки колыбельной. Но не тут-то было! Внезапно появился дядька:

– Марина! Чижевский хочет с тобой поговорить!

Открыв один глаз, я сонно посмотрела на Женьку и снова закрыла его.