Я села обратно в кресло, положила ногу на ногу и скрестила руки на груди. Поза, когда человек хочет отстраниться от людей, от возникшей темы разговора, так сказать защитная реакция, которая возникает непреднамеренно. Но перед ним, как бы мне не хотелось что-то скрыть, не получилось бы. Он словно обладал рентгеновским зрением, и за версту чувствовал твою ложь. Однако, меня это вовсе не пугало, потому что всё, что можно было, он уже считал с меня, ведь я была, как открытая книга. Да, не самое лучшее качество для того, кто работает в полиции, но пока оно мне не мешало раскрывать разного вида преступления и спасать людей, я с гордостью носила его в себе.

Молодой человек поставил второе кресло напротив меня, однако не спешил сесть, а встал за ним, оперившись руками о спинку.

– Я не кусаюсь, – с усмешкой произнесла девушка, сверля бывшего напарника взглядом. Прошло всего два дня с их последней встречи и, конечно же, было трудно делать вид, что всё забылось. Скорее это было похоже на их первую встречу, с разницей лишь в том, что при первом знакомстве на лице Элизабет сияла улыбка, ведь ей предстояло работать с детективом, имя которого было на языке каждого человека. Он совсем недавно вернулся из Лос-Анджелеса, и все именитые компании хотели, чтобы он работал с ними, но неизвестно по какой причине, он выбрал нашу, которая не состояла даже в десятке лучших.

Год назад

– Так, команда, у меня для вас важное заявление, – сказал начальник полиции, едва сдерживаясь, чтобы не начать танцевать победный танец.

Ему было далеко за пятьдесят, но его чувство юмора, ребяческие повадки и неискромётная энергия снижали эту цифру. Казалось бы, все привыкли, что начальник должен быть строгим и подавляющим твой потенциал, однако мистер Бекер являлся прямой противоположностью этому описанию. Он был тем, кто всегда подбадривал, поддерживал и давал советы. Однако, когда дело доходило до серьёзных операций, где счёт шёл на секунды, каждая из которых стоила чьей-то жизни, он становился будто другим человеком, и от любого его приказа в жилах стыла кровь. За всё время работы он закрыл столько дел, что позавидовали бы самые крупные отделения полиции, что они и делали. Ведь именно из-за них, наш отдел так и висел на тринадцатом месте в рейтинге. Как бы мы не старались, зная, что у других есть связи и деньги, и даже ничего не делая, они станут лучшими, ничего не могли с этим поделать. Поэтому продолжали упорно работать не для галочки и признания, а чтобы сделать город лучше, настолько, насколько это было возможно.

– У вас на лице написано, что произошло что-то хорошее. Не томите и расскажите нам, мы тоже хотим разделить эту радость. Неужели нам увеличили зарплату? – спросил самый младший из нашего отдела.

– Хорошо бы, но нет. Случилось кое-что гораздо лучше. Подождите секундочку, – сказал он и вышел, а вошёл уже с молодым человеком, который был полностью одет во всё чёрное. Этот цвет очень ему шёл, и сочетался с его тёмно-карими глазами, в которых отражалась сама бездна и с такими же тёмными волосами. Чёлка небрежно падала ему на лицо, на запястье красовались дорогие часы, а в ухе серебряная серёжка, создавая законченный образ. Если бы его лицо не было знакомо каждому второму, в таком наряде, его можно было бы принять за главу мафии.

У каждого из присутствующих от удивления открылся рот, кто-то потирал глаза, думая, что перед ним иллюзия, на лице девушки засияла улыбка. Она и поверить не могла, что ей когда-то предстоит возможность встретиться с тем, на кого она равнялась, кто был её примером в работе.

– Команда, знакомьтесь…

– Это же легендарный детектив Остин! – вскричал младший, не дав договорить капитану. – Я вас обожаю. – Вскочил он со стула и подбежал к своему кумиру. – Можно сделать фото? – не унимался он, даже не осознавая, насколько нетактично себя ведёт. Но его можно было понять, не каждый день вот так сталкиваешься со знаменитостью.

– Люк, сядь на место, – сказал ему начальник.

– Зовите меня, супер Люк, – отозвался тот, продолжая стоять на месте. – Я хочу стать таким же, как вы, – признался он.

– Если ты думаешь, что эта приставка сделает тебя успешным, то стоит пересмотреть свои приоритеты и решить для себя, а в том ли месте ты работаешь, – ответил детектив своим низким, тягучим, словно мёд голосом, бросив на парня весьма недружелюбный взгляд. Почему-то отчитывали моего напарника, а осадок от происходящего остался у меня.

– Извините, – смущённо ответил Люк и вернулся за свой стол, хотя скорее бы предпочёл провалиться сквозь землю.

– Давайте продолжим, – разрядил обстановку начальник. – Детектив Остин, может быть, вы сами расскажите?

– Что ж, думаю, представляться не имеет смысла, – начал он, – Не могу сказать, что рад познакомиться, потому что вижу вас в первый раз. Но надеюсь, что не весь отдел настолько же беспечно относится к своей работе. – Парень вжался в стул, понимая, что речь идёт о нём. – Я не собираюсь становиться с вами друзьями, нас будут связывать исключительно рабочие отношения. Больше вам знать не обязательно. Начальник, если у вас нет ко мне вопросов, то я пойду.

– Да, пожалуйста, если что, у меня есть ваш номер.

Детектив коротко кивнул на прощание и вышел.

– Вам не кажется, что как-то похолодало? – спросил старший помощник капитана, обняв себя за плечи, и вздрогнул всем телом. – Я понимаю, что он большая шишка, но не обязательно было обращаться с нами так, будто мы первый день живём. Люк, ты как? – посмотрел он на младшего, который всё ещё пребывал в некой прострации. Я встала, и покинула кабинет.

– Извините, – крикнула я вслед детективу, но он не услышал, или же сделал вид. – Детектив Остин, – повторила попытку я и снова безрезультатно. Тогда я догнала его и остановилась прямо перед его лицом. – Я хотела…

– Автографы я тоже не даю, – прервал он меня, и, обойдя стороной, пошёл дальше.

– Я была о вас лучшего мнения.

– Думаешь, мне нужно чьё-то одобрение? Или может, я похож на человека, который зависит о чужого мнения? – спросил он, подойдя ко мне на расстояние вытянутой руки. – Старший инспектор Элизабет Пакер, – прочёл он бейджик. – Выглядите молодо, а уже добились такого звания.

– А вы судите человека по внешности?

– Что вы, я ведь детектив, а не судья.

– Вы не могли немного снисходительнее отнестись к Люку? Он не так давно работает в полиции, и был рад увидеть вас, но вы просто наступили на его искренность.

– Вот именно, мы в полиции, а не на шоу, где все должны улыбаться друг другу и притворяться теми, кем не являются.

– Вы всегда смотрите с негативной точки зрения?

– Я смотрю с объективной точки. А если у тебя иное представление, то могу сказать тебе тоже, что и тому парню.

– Не вам решать! – повысила я голос, хотя так редко себе это позволяла.

– Определённо не мне, но и не вам решать, как мне вести себя с людьми. Моё время дорого стоит, поэтому больше не доставайте меня подобными вопросами, – предупредил он, смотря не в глаза, а куда-то дальше, казалось, в самую душу. А затем развернулся, и оставил меня наедине с собственными мыслями.

Наши дни

– А ты действительно изменился с нашей первой встречи, – сказала девушка.

– Я должен принять это за комплимент?

– Ты вернулся из-за договора? – пропустила я мимо ушей его вопрос.

– Сразу переходишь к делу, не похоже на тебя.

– Учусь у лучших, – съязвила я.

Его губ коснулась едва заметная усмешка, а затем он сел в кресло, приняв мою позу, и настроев зрительный контакт. Сказать честно, было трудно выдержать его взгляд, но я продолжила смотреть прямо и гордо, не дав дрогнуть ни одному мускулу на лице. Годы работы с ним не прошли даром, частично закалив мой характер.

«—Что посеешь, то и пожнёшь»,– произнесла я про себя.

– Ладно, видимо, лучше сразу разобраться во всём, иначе, чем больше я говорю не по существу, тем больше вызываю у тебя негативные эмоции.

– Откуда тебе знать, какие эмоции я испытываю прямо сейчас? – задала вопрос я, не подумав, насколько болезненным он будет для него. – Прости, я не хотела.

– Всё нормально. Это правда. Итак, договор, – попытался сменить тему он.

– Даниэль, – произнесла я.

– Элизабет, всё нормально. Хотя, я не имею понятия, что такое нормально. Ты знаешь, после встречи с тобой, я стал хотеть понимать чувства. Вот чёрт, разве раньше я стал бы всё это говорить?

– О нет, прежний ты сказал бы что-то наподобие: «Твои эмоции

тебя и погубят», а затем бы просто ушёл. «Краткость – сестра

таланта», как раз для тебя и придумали эту фразу.

– Я вчера раскрыл очередное дело.

– Не сомневаюсь.

– Но после, кое-что произошло, и этому я не могу найти объяснения.

– И что же? – спустя минуту молчания спросила я.

– Мне было жаль. Ты же знаешь, я не умею успокаивать или поддерживать, но в этот раз всё было по-другому. И я впервые в жизни испугался, когда мимолётные эмоции захлестнули меня. «Как люди справляются с ними»? Я думал об этом всю ночь, и, впервые, был рад тому, что всю жизнь ничего не чувствовал. Но чем больше думал, тем больше понимал, что всё же хочу быть обычным, нормальным человеком с эмоциями, чувствами и желаниями. Поэтому, мне нужна ты. Контракт…

– Элизабет, – ворвался в наш разговор голос младшего помощника.

– Что случилось? На тебе лица нет, – обеспокоенно поинтересовалась девушка.

– Начальник… Начальник Бекер…

– Что с ним, Люк?

– Он…Он…

– Соберись же, наконец, и скажи! – прикрикнула она на него, а я, не став дожидаться, поспешил вниз, потому что уже понял, что произошло.

Глава 5 Даниэль

Белые стены клиники нагнетали скуку и уныние. Мальчишка четырёх лет задумался над тем, кто придумал, что этот цвет должен настраивать на положительные эмоции? Хотя, он даже не знал, что такое положительные эмоции. Он уставился на стену перед собой, и по всему его виду трудно было понять, что же он хочет на ней увидеть. Взгляд был абсолютно пустой, будто всю радость, присущую детям, вдруг выкачали. Каждый, кто видел его впервые, мог подумать: что у него просто нет настроения, или родители не купили ему игрушку, о которой тот мечтал. После трёх лет его мама серьёзно забеспокоилась, ведь ребёнок не проявлял никаких эмоций. Муж успокаивал её тем, что у него просто другое развитие, но глубоко в душе понимал, что всё гораздо серьёзнее. Он сутками сидел в своём кабинете, изучая медицину и психологию, обращался к самым известным профессорам, но никто не мог назвать ему точную причину.

– Это какая-то болезнь? Вам приходилось наблюдать подобное ранее? – взволнованно спросил мистер Остин у педагога, который когда-то преподавал ему психологию в университете.

– Боюсь, что с таким я сталкиваюсь впервые, – ответил тот, скрестив кончики пальцев и смотря в монитор. – Ребёнок полностью здоров, никаких отклонений нет.

– Вы уверены? Может нам снова сдать анализы, пройти ещё каких-то врачей? Может, вы чего-то не увидели или…

– Джош, успокойся, – прервал его профессор.

– Как я могу успокоиться? Мой ребенок, будто робот, а вы говорите мне успокоиться? – повысил он голос, а затем тяжело осел на стул.

– Ему только четыре. И пока я не вижу в этом серьёзной проблемы. Он прекрасно развивается, можно сказать даже, что не по годам. Уверяю тебя, твой сын в скором времени станет очень значимой личностью. И кто знает, может отсутствие эмоций станет для него некой защитой. Я продолжу наблюдать за ним, но ты не должен делать из этого трагедию, так сможешь только навредить. Ведите себя с женой так, будто ничего не произошло. Знаю, будет трудно, но вы должны справиться.

– Хорошо, – устало сказал мужчина. Профессор ободряюще похлопал его по плечу, и, проводив до выхода, ещё долго смотрел ему в след, а в голове у него крутилась лишь одна мысль: «Ребёнок вырастет весьма необычным, но вы будете гордиться им».

Шли годы. Мальчик рос, его мышление менялось, и уже в пять лет он мог с лёгкостью прочесть любую книгу, а вопросы, которые его волновали, были глобальнее, чем познания взрослых, которые не на всё могли ответить. Но если на такие вопросы всё же можно было найти ответ в книгах, то на вопрос про эмоции приходилось сочинять ложь. В раннем возрасте это ещё помогало решить ситуацию, но когда твой ребёнок слишком умён, чтобы отличать её от правды, ничего не оставалось делать, как просто переводить тему в другое направление.

– Дэн, кинь мне мяч, – попросил мальчишка с беззаботной улыбкой и копной тёмных кудрявых волос, которые постоянно падали ему на глаза, но он уже смерился с этой участью и перестал их убирать. Его звали Лео, и он был первым, кто подошёл к Даниэлю в его первый день в садике, и вскоре стал его единственным другом. – Поиграй со мной, почему ты всегда что-то читаешь? – обиженно спросил Лео.

– Не сейчас, – не отрываясь от книги, ответил Дэн.

– Ты всегда так говоришь. Может, ты не хочешь со мной дружить?

– Может быть. Я не знаю.

После этих слов на глаза Лео наступили слёзы, и он, с силой отбросив мяч, пошёл в здание. Даниэль не понимал, что произошло, и на самом деле, его мало это волновало. Но не в силу эгоизма или плохого характера, а потому что он действительно не понимал тех эмоций, которые часто замечал у других, но не у себя.

– Даниэль, зайди, пожалуйста, в мой кабинет, – тихо сказала воспитательница, чтобы не давать повода другим детям выдумывать истории.

Он был тут всего раз, когда только был принят в группу, но после этого, ему хотелось находиться здесь постоянно. Его впечатлила атмосфера, которая царила к этом месте. Она так отличалась от кабинетов врачей, которые он посещал ранее множество раз, что первое, о чём он сказал, было…

Три месяца назад

– Хорошо, что вы не доктор.

Воспитательница удивлённо посмотрела на родителей, а затем, чтобы разрядить обстановку ласково обратилась к ребёнку.

– Тоже не люблю врачей. Я очень рада видеть тебя в своей группе, надеюсь, тебе у нас понравится. Можешь пока пойти к ребятам, а я немного побеседую с твоими родителями.

Как только дверь за ним закрылась, он услышал отголоски извинений мамы, но не собирался и дальше подслушивать, тем более, что ему это было совсем неинтересно. Из холла он попал в зал, где ребята слушали сказку, которую читала им няня. В какой-то момент они дружно засмеялись, и мальчишка, как завороженный смотрел на выражения их лиц. Затем повернулся к зеркалу и изобразил на своём лице нечто подобное.

– О боже, сынок, ты улыбаешься, – воскликнула миссис Остин, застав эту картину. Но через пару секунд вся её радость испарилась.

– Я выгляжу глупо. Я просто повторил за остальными, но не понимаю, зачем они это делают.

– Им просто весело, – мягко вмешалась воспитательница, видя, как его мама ловит ртом воздух, пытаясь совладать с собой, чтобы не расплакаться.

– Весело? Из-за того, что им читают книгу? – не унимался Даниэль.

– Значит, им что-то показалось смешным, просто так люди не смеются.

– Почему тогда я так не умею? – спросил он, и снова посмотрел в зеркало, натянув улыбку.

– Ты просто… – начал отец.

– Привет, – непонятно откуда возник мальчишка, который спас ситуацию. – Ты тут новенький? Меня зовут Лео, давай дружить? – протянул он руку.

– Я смешной? – неожиданно задал ему вопрос Дэн, вместо того, чтобы поздороваться.

– Нет.

– Тогда почему ты улыбаешься?

– Мама говорит, что когда ты с кем-то знакомишься, всегда нужно улыбаться. Так ты выглядишь более дружелюбно.

– Мне стоит сделать также?

– Не знаю, – пожал плечами Лео. Наверное, если хочешь быть моим другом.

– Я Даниэль, – наконец протянул он в ответ руку, и слегка приподнял уголки губ.

– Отлично. Пойдём, я тебе тут всё покажу.

– Даниэль, сынок, мы приедем за тобой после обеда, – обратилась к нему мама, немного успокоившись.

– Хорошо, – кивнул тот, и ушёл следом за первым и единственным другом. Но в тот день его на самом деле интересовало не знакомство или игры, в которые играли другие дети. Ему были любопытны эмоции, особенно когда они начинали смеяться. Как понял Даниэль позже, улыбка была главным оружием во всех делах. Поэтому он выработал свою особую улыбку, которая могла обмануть кого угодно.

Три месяца спустя

Даниэль встал напротив друга, который сидел на стуле, поджав под себя ноги. Он вытирал рукавом слёзы, которые всё никак не хотели останавливаться.

– Ты можешь сесть, – по-доброму сказала воспитательница, но я отрицательно покачал головой. – Ты знаешь, почему Лео плачет? – спросила она, и мой ответ был снова отрицательным. – Позволишь мне объяснить?

– Родители объясняли мне, почему люди плачут, но я не совсем понимаю.

– Ты же знаешь, что бывают слёзы счастья и грусти? – задала она вопрос, и на этот раз я утвердительно кивнул. – Как думаешь, Лео плачет от счастья?

Я внимательно вгляделся в выражение лица друга, в его глаза, в закрытую позу и только тогда ответил:

– Он расстроен.

– Верно. Даниэль, даже если не испытываешь тех же эмоций, ты можешь легко разобраться в них, просто посмотрев на человека. Считай это своей способностью, в будущем, она тебе пригодиться.

На тот момент я ещё не осознавал, насколько правдивыми окажутся её слова, но зато спустя долгие посещения врачей и психотерапевтов, понял, что смогу жить без проявления чувств.

– Лео, ты хочешь что-то сказать? – обратилась к нему воспитательница.

– Мне было обидно, когда ты сказал, что не знаешь, хочешь со мной дружить или нет.

– Поэтому ты плакал?

«– Люди могут плакать даже по таким пустякам?» – про себя

подумал я.

– Мама говорит, что слово может ранить больнее ножа.

– Прости меня, – ответил я, запомнив, что эта фраза неплохо помогает.

– Так мы друзья? – с надеждой в голосе спросил Лео, но, конечно же, Дэн не мог этого разобрать, поэтому просто согласился.

– Вот и хорошо, что вы помирились, – сказала воспитательница. – А теперь отправляйтесь на обед. И Даниэль, помни, что я тебе сказала. Люди на самом деле открытые книги и возможно, у тебя получится их прочитать даже лучше, чем всем нам.

Спустя 10 лет

Даниэль снова смотрел на белые стены, но в этот раз он пришёл в больницу не из-за своего очередного обследования.

– Вы должны готовиться к худшему, – вынес свой вердикт лечащий врач их семьи.

– Неужели вы ничего не можете сделать? – умоляюще спросила женщина.

– У него последняя стадия. Мне жаль, но единственное, что вам остаётся, быть с ним и попытаться держаться. Ваши негативные эмоции только хуже скажутся на нём. Он не хотел бы видеть вас расстроенной в отведённое ему время.

– Я ничего не знала. Как это может быть последняя стадия? Он ничего не рассказывал и даже не жаловался на боли. Если бы только… – она зашлась слезами, не в силах закончить фразу.