Эксклюзивность отношений, к которой мы стремимся в моногамии, связана с впечатлениями и опытом отношений с родителями или теми, кто заботился о нас в детстве. Психоаналитик и феминистка Нэнси Чодороу49 пишет: «Все наши эротические стремления сводятся к одной идее: меня всегда будут любить, всегда, везде, во всех возможных формах и проявлениях, и мое тело, и мою душу, без критики и, главное, без усилий с моей стороны». Повзрослев, мы ищем в любви возможность обрести то первобытное единство, которое мы ощущали рядом с матерью. Младенец не отделяет себя от матери: когда-то мы замечали лишь ее, и она должна была просто всегда быть рядом с нами. В этом экстатическом единстве между ребенком и матерью нет никакой дистанции. Для ребенка мать — это все, и воспринимается она как единое целое: ее кожа, грудь, голос, улыбка — все это для него. В младенчестве мы чувствовали себя удовлетворенными и состоявшимися и до сих пор помним об этом рае. Нередко особенно настойчиво ищут идеального партнера те, кому неизвестно подобное идиллическое состояние, чьей матери не было рядом или она вела себя эгоистично и непостоянно.
Остается вопрос: не фантазия ли то единство, которое мы стремимся воссоздать? Для ребенка мать — это все, но мать же общается и с другими людьми. У нее даже есть любящий ее ревнивец: отец младенца. Получается, мать не полностью предана только своему ребенку.