– Ну как же, у вас имелся такой мотив, вполне вероятно, покойный мистер Тэйлонт хотел сделать  вас своей любовницей, но вы ему отказали или, наоборот, уже были любовницей, но надоели и оказались в нескромном положении. Он вас унизил, уволив при прислуге – вы его убили, подставив Адама.

– Нет, это неправда. Если быть честной и откровенной, как на исповеди, Теодор любил меня уже много лет, той необычайно возвышенной любовью, которой у многих знатных дам и в помине нет, и вот решил, что пора ее сделать более плотской, а увольнение представлялось лишь толчком к дальнейшим действиям. Он хотел снять небольшой домик, чтобы я была там хозяйкой, а ему не стоило бы труда навещать меня несколько раз в неделю, и даже предлагал жениться, но его дети… я боялась, что, особенно для мисс Обри, будет унизительно видеть в моем лице мачеху, поэтому я так долго не соглашалась.

– Странные у вас понятия о любви, другая женщина в зависимом положении согласилась бы быть женой, не раздумывая – такой подъем по социальной лестнице.

– Но не я, а в доказательство своей невиновности, у меня есть письма от Теодора и я их сейчас предоставлю вам, чтобы вы во мне не сомневались.

Мадмуазель жестом пригласила Роя следовать за ней, вошла в смежную комнату, открыла свое бюро и вытащила толстую пачку писем, но вслед за ними выпал и небольшой ключик, точь-в-точь как тот, что держала в руках экономка. А на полу красовалась небольшая соломинка с пятнами крови. Гувернантка заметно разволновалась, подымая ключ, а Рой, презрительно и с ухмылкой выразил, чего же она врет, если все доказательства ее вины на лицо.

С минуты на минуту ожидали констеблей и даже судью Джефа, Рой справился даже быстрее, чем было договорено. Мисс Обри, ее брат и матушка Роя сидели на красивом диване с множеством узорных подушек. Все в трауре, поэтому уютная гостиная нарядных постельных цветов, оттеняла их мрачные фигуры. Рой находился непосредственно подле гувернантки, дабы, рыдающая во все глаза, молодая хозяйка не налетела на горе-убийцу. Но видимо, мисс Тэйлонт решила напоследок побольнее уколоть свою учительницу.

– Как вы могли так поступить? Вы, чьей обязанностью было нести просветление от высших учений, оказались такой низменной женщиной. Вы хоть задумывались, что мои шансы выйти замуж за солидного джентльмена улетучились, как самый легкий газ, благодаря вашему распутству.

– Мисс Обри, я не виновна в смерти вашего отца, это нелепость, а еще я бы никогда не посмела бросить хотя бы тень позора на вашу репутацию, поэтому так долго отклоняла любые ухаживания вашего отца, верьте мне.

– Как я могу вам верить теперь, а ведь еще сегодня утром я со всей искренностью пришла в вашу спальню, делилась с вами самыми сокровенными горестями и переживаниями, и даже теряла сознание от настигшего меня горя.

– Простите меня, я вас умоляю, – бедная гувернантка готова была встать на колени.

Ее порыв остановила миссис Кларенс, которая за эти часы, что Рой производил расследование, успела так сблизиться с наследницей столь большого состояния, и даже начала намекать, что относится к ней как к дочери, и готова в любое время поддержать осиротевшую девочку.

Да, и действительно, Обри напоминала девочку в свои двадцать три года: она была маленькая, конопатая, ее рыжие вьющиеся волосы всегда непослушно торчали из-под шляпки, а зеленовато-карие глаза, наполненные слезами и отчаянием, сейчас метали негодующие молнии, тогда как, тонкие губки она сжала неимоверно сильно, возможно чтобы не выплеснуть лишние эмоции перед посторонними.

Слуга принес ей успокоительные капли и чашечку травяного чая, по совету миссис Кларенс. Девушка осторожно стянула перчатки, чтобы не обляпать их, принялась отсчитывать капли. Все это время Рой неусыпно следил за ней, а именно за ее тонкими, почти детскими пальчиками.

– Ну и кто виновен в смерти? – Послышался басистый голос судьи, который вместе с констеблями, хотел узнать отчет расследования Роя.

– Вот эта особа, – указал сыщик, при этом, все в смятении переглянулись.

– Рой! – воскликнула мать. – Что ты такое говоришь?!

– Да матушка, я утверждаю, что мистера Тэйлонта-старшего убила мисс Обри! – последняя вообще замерла со своими каплями, вперив испуганный взгляд на сыщика.

– Я?!

– Да, вы мисс Тэйлонт, и теперь, после стольких минут заблуждений, я выяснил истинного убийцу6 гувернантка действительно не виновна в убийстве и все претензии, которые вы можете ей предъявить, это то, что у нее был роман с вашим отцом, причем довольно-таки безобидный.

– У вас нет доказательств…

– Вы ошибаетесь, госпожа Тэйлонт, доказательств у меня как раз уйма, и я предъявлю их по порядку:

Первое – ваши исцарапанные руки, а именно, если быть дотошным, указательный палец левой руки…

– И это все? А вам не показалось, что я могла пораниться когда шила?

– Вы не могли шить, так как не имели ни иглы, ни нити, ни даже наперстка, это может доказать миссис Гленбонт – ваша экономка, я осведомился у нее (он взглянул на часы) не далее как полтора часа назад, да и моя матушка тоже не видела, что вы в последнее время шили, не так ли, миссис Кларенс?

– Э, э, э, э… ну да, не видела.

– Второе – я нашел ключик в бюро гувернантки, но он лишь от тайного входа в конюшни, а тот, что был вшит в перчатку, до сих пор не обнаружен, предполагаю, что он в вашей комнате. И поэтому, я немедленно приглашаю все господ правопорядка последовать за мной наверх и произвести тщательный досмотр ваших покоев.

– Вы не имеете права!!! – возмутилась молодая мисс.

– Ах да, я захвачу с собой всю вашу прислугу, чтобы все вещи остались на своих местах.

Молодая леди спохватилась со своего места и приблизилась к Рою красная, как любой вареный рак, и негодующе начала протестовать, предъявляя обвинения в адрес всех, кто последовал за сыщиком. Комната была, как и оговаривалось, досмотрена досконально, при этом Рой бессовестно переворачивал все вещи в шкафах, пока в бельевом не обнаружился маленький непримечательный ключик, миниатюрнее, нежели все, что имела при себе ключница.

– А вот и он! – возрадовался Рой, помахивая в воздухе своей находкой.

Была принесена злосчастная перчатка и действительно находка совпала с оттиском на коже.

– Ну вот и все, а теперь я, пожалуй, расскажу, как все происходило. А вы, мисс Обри, ответите мне лишь на один вопрос – Зачем? – Он поправил манжет и начал свою повесть:

– Вы прознали про интрижку вашего отца и решили не делиться вашими законными деньгами с нерадивой гувернанткой, а если бы у нее рождались дети, то суммы удвоились, а то и утроились бы на ее содержание. Вы последовали за отцом, отчитывали его, он мало обращал на вас внимания и постоянно отворачивался, вот только ваши намерения не заканчивались тирадой, ведь в руке предусмотрительно держали кинжал и применили его, когда отец показал вам свою спину. Он упал, перчатки были обагрены кровью, но в них имелась вещь, которая, похоже, очень вам была нужна, вы стащили их, вспороли, достали ключ и подбросили своему брату, чтобы убрать с дороги еще одного возможного наследника, авось, отец передумал и не изменил завещания. Но на беду, на подошву ваших туфелек налипли злосчастные соломинки, одна из которых указала мне нужный путь. Правда, я обознался комнатой…

Утром вы искусно изображали, что горюете по отцу, а когда я усомнился в виновности Адама, решили перестраховаться и подставили уже гувернантку, и снова оставили след в виде соломинки. Сейчас я, пожалуй, потребую показать мне свою подошву, и все убедятся, что вы бывали на конюшне и нечаянно вступили в лужу крови.

– А теперь я спрашиваю вас – зачем было доставать этот самый ключ?

Обри сидела и молчала, по ее лицу и так  заметно, что Рой говорит правду, когда ж она подняла глаза, все увидели ни нежное личико молодой девушки, а холодную и безучастную маску опытного убийцы:

– Это ключ от сейфа, где хранились фамильные драгоценности. Мой папаша не доверял банкам и хранил все золото в доме, а ключ таскал с собой.

– Спасибо, мисс Обри, за такой подробный ответ, – поклонился ей сыщик, опираясь на трость, которая все это время служила ему опорой, – господа стражники порядка, забирайте ее, теперь она вся в вашей власти.

День клонился к вечеру, когда Адам и Рой мирно расставались, как самые лучшие друзья:

– Я так тебе благодарен, ты даже не представляешь, сегодня утром мне казалось, что жизнь моя закончена. Теперь я спасенный и обновленный пересмотрю все свои планы на будущее и выберу самый достойный, – он горячо пожал руку сыщику.

– Я в этом не сомневаюсь, дружище, – искренне улыбался Рой.

К ним вальяжно подошла мать Кларенса, и они уехали домой, но не с пустыми руками, Адам настоял-таки, чтобы они приняли приглашение на званый обед.

– Вот никогда бы не предположила, – возмущалась вдова, – а на вид такая милая девушка, нет, я, конечно, не могла на нее подумать, но в душе у меня закрались некоторые подозрения на ее счет. Еще с детства Обри имела скверный характер…

– Да, миссис Кларенс, вы как всегда правы, – улыбался Рой, наблюдая за искаженным от досады лицом своей дражайшей матушки. А сам он даже взбодрился, как скаковая лошадь, которая вынуждена простаивать в стойле и, которая, вот так неожиданно получает свободу.

Рассказ II. Сыщик с Боу-стрит и опытный карманник

I часть

Война – развлечение королей

(англ. пословица).

Эта история произошла неожиданно для нашего молодого сыщика, но ее стоит рассказать в той последовательности, чтобы не сбивать читателя с пути. После досадного разрешения расследования в доме Тэйлонтов, лодыжка Роя излечилась, что даже его скрупулезный начальник не мог усомниться в полном поправлении здоровья. Джеймс Холл – чинный представитель наемного правопорядка, в квартире на Боу-стрит, находящейся в нескольких шагах от прославленного зала суда, где вышеупомянутый господин часто выступал в роли обвиняющего звена, а в его деловом ежедневнике записывал все улики и всех свидетелей, восседал у себя в кабинете на втором этаже некогда скобяной мастерской, ныне штаб квартиры «Ловцов с Боу-стрит – стражей правопорядка». И вот новое судебное разбирательство, назначенное на послезавтра, по делу господина Брольхтема, больше известного под кличкой Лобстер, которого опытные Ловцы с Боу-стрит выслеживали два месяца. Во время поимки преступника, Рой и повредил ногу, ныне вернулся, чтобы довершить начатое, ну хотя бы присутствовать в зале суда в качестве свидетеля.

Лобстер долгое время терроризировал Вэст-энд и даже нескольких небезызвестных министров. Поговаривали, что даже богатые дельцы Сити порой становились жертвами его афер, будь-то украденные ценные бумаги или столовое серебро, господа поначалу умалчивали свои пропажи, но когда дело принимало критический оборот, обращались в публичные полицейские конторы, которые периодически пополнялись в столице. Хотя, эффективность от них казалась ничтожно малой. Тем временем, банда промышляла грабежами на улице и в домах, в ресторанчиках и театрах. У дам во время спектаклей пропадали украшения, у господ – золотые часы и бумажники. Налаженная сеть перекупщиков ворованного переправляла Темзой вещи, продавая их по иным городам Англии и даже Уэльса. Так в больших торговых городах, жены и дочери богатых промышленников (так называемые выскочки нувориши-аристократы) могли запросто купить какую-нибудь фамильную вещь герцогини. Конечно же, скандал в высших кругах столицы, заставил содрогнуться даже Веллингтона. Констебли рыскали повсюду, но им удавалось схватить лишь мелких воришек, но не самого главаря. К делу подключился мистер Холл.

Сюрвейтор Холл использовал конные загоны, и всех пеших констеблей, пожалованных ему Пилем – недавно утвердившимся министром внутренних дел. Все же, отдать должное неутомимости славного начальника, который и без поддержки высших чинов, удерживал на балансе последнее оставшееся боустритское  отделение; его убеждения в авторитет сэра Филдинга, коего он почитал на ровне со святым, помогали преодолеть непонимание и насмешки.

Это было громкое дело, в газетах печатали портреты грабителей, назначали вознаграждение за любые сведения, Ловцы с Боу-стрит дежурили неделями, выслеживая пресловутого короля преступности.

– Рой, если ты уже ловко стоишь на ногах, пойдешь со мной на заседание, – отчеканил его начальник накануне. Молодому сыщику интересно было наблюдать за инспектором в деле, он охотно согласился.

Утром, накануне разбирательства, мистер Холл был официально приглашен на казнь Виктора Семюэля – уволенного клерка, убившего своего работодателя. Зрелищное представление, которое скорее развлекало богачей, нежели восстанавливало справедливость. Даже не гнушались делать ставки. Но Джеймс Холл ходил на такие мероприятия, а в последнее время зачастил приглашать Ройана.

Когда судья, в присутствии двух магистратов округа,  выносил приговор, а палач дергал за рычаг, мистер Холл делал пометки в своей записной книжке, к которой приклеивались различные важные письма и записки, а также рукописные показания. Потихоньку неприметная книжечка превратилась в фолиант, но удобный для ношения в кармане. Этот раз не стал исключением, мягкий гриф проворно выводил буквы на бумаге, джентльмен под нос напевал незатейливый мотив, и лишь успел спрятать незадачливую книженцию, как кто-то ее стянул.

– Ловите вора! – заорал мистер Холл и бросился вслед за убегающим мальчишкой. Рой так же рванул на поимки, но лодыжка побаливала, а толпа существенно препятствовала бегу, но зато умный человек уловил траекторию воришки и решил существенно сократить путь.

Хотя, Кларенс не так давно поселился в столице, ему пришлось днями изучать все переулки и закутки злачных кварталов. Констебли со свистками мало чем помогали, они могли выловить обычного гражданина, но ни как не опытного беглеца. Рой же выслеживал без всякого постороннего шума, он отлично преодолевал ограждения, периодически мог совершать прыжки с крыши на крышу, и порой спрыгивал на преступника сверху. Но это было до противной травмы.

Сделав несколько перелазов через забор, и чувствуя нестерпимую боль, сыщик все же нагнал воришку у дверей сомнительного дома. Преступник не бежит по улицам прямо, он петляет, пока не находит нужный вход, и Кларенс усвоил смысл сей погони. Воришка остановился, чтобы передохнуть, он просто впрыгнул в нишу, между домами, выглядывая, нет ли за ним хвоста, Рой тоже не спешил, делая осторожные шаги, да и нога не позволяла ускорить шаг. Издалека он успел заметить, что беглец остановился, и только наделавшие много шума два констебля и сюрвейтор Холл рыскали неподалеку. Рой тихонько скользил вдоль фасада здания, прижимаясь к дверям, чтобы оставаться как можно дольше незамеченным, один раз воришка посмотрел в его сторону, но увидел лишь джентльмена, который постучал в дверь, это был Рой, прикинувшийся прохожим. Но стоило тому отвернуться и, прижав его всем телом, Кларенс еле сдерживал щуплое тело беглеца, пока на призыв сыщика не прибыл подуставший мистер Холл и  констебли. Все обошлось хорошо, но сюртуком пришлось пожертвовать, чтобы связать парнишке руки.

На вид вору не было и шестнадцати: щуплый, жилистый, а еще неимоверно ловкий, тот вырывался, словно спрут. Джеймс Холл отобрал у грабителя свой важный документ и перепоручил его двум подчиненным, а сам остался вместе с Кларенсом.

– Думается мне, эта кража неспроста, – поделился своим наблюдением начальник, пытаясь восстановить дыхание. Его подчиненный думал так само.

– Благо мы успели вовремя спохватиться, там ведь были указаны все улики против Лобстера.

– Вы бы, поосторожней со своим блокнотом, мистер Холл, кажется, нас начинают узнавать в криминальном мире Лондона.

Оба сыщика негромко рассмеялись, размышляя, как их имена звучат на ночных сборищах грабителей.

– Вот завтра я наподдам этому Лобстеру засильем улик, он у меня на виселицу прямехонько поедет, – мистер Холл не стеснялся в выражениях, особенно со своими сослуживцами. Но с дамами, сей почетный муж держался галантно, его жена – образованная леди – приучила супруга говорить красиво и внятно в ее присутствии.

– Старушка меня бы сейчас выругала, но с тобой Рой я могу быть честен. Ладно, держи мой плащ, а то негалантно ты выглядишь без приличного выходного пальто.

Далее, оба джентльмена зашли выпить глинтвейна, так как, сырое утро и погоня, могли закончиться горячкой назавтра.

После обеда, Рой прошествовал в штаб-квартиру на Боу-стрит, а потом ему еще нужно было встретится с тюремным приставом и повидаться с утренним беглецом-неудачником.

– Ну что, набегался? – поинтересовался он у заключенного, выведенного для встречи, под присмотром верзилы-надсмотрщика.

– А вы господин ловкий, – молвил парнишка, – старик с блокнотом за мной бы не угнался.

– Старик с блокнотом – мой начальник, уважаемый инспектор Холл, и если бы не он, то кто-то из его служащих.

– И чего вам теперь надобно, заловили, так заловили? Отсижу три месяца, ссылки не боюсь. Моя и так собачья доля, а там хоть кормят.

– Поговорить с тобой хочу. Ловкач ты отменный, только как в банду Лобстера затесался?

– Это не, я даже с Клешней не знаком, а для Лобстера – мелковат буду.

– Кто таков Клешня?

– Да дружок его и  правая клешня, хи-хи, а вы что, буханками не соображаете, а такие напущенные, мудрствуете.

– Вот как, – про себя молвил Рой, – значится, не всех изловили. Только шестерых взяли, главаря да подручных, а вот заместителя нет. Так ловкач,  скажи, как мне этого Клешню найти?

– Да не, вы хоть и не синий сюртук, но я никакой информации не докладываю.

– Я ж тебя на эшафот могу отправить, милок.

– Да хоть на кол сажайте, не в-ы-дам.

Кларенс прошелся, скрипя ветхими половыми досками, верзила-надсмотрщик скучал, по ту сторону двери, громко зевая. Если представить себе огромного орангутанга в одежде, то этот – поросший и небритый, неуклюжий, втиснувшийся в тугой жилет и коротковатую засаленную курточку, спокойно походил на образцового примата. Паренек сидел, щелкая костяшками пальцев, с самодовольной ухмылкой, от того, что заставил сыщика попасть в тупиковое положение; его порванные холщевые штанишки бросали на обозрение ветхие ботинки на босую ногу.  А сыщик действительно считал себя слегка одураченным, но нужно как-то выбить из единственного путного свидетеля нужную информацию, завтра судебное заседание, Лобстер хитер как шакал, может и выкрутиться.

– А если договоримся с тобой? – поинтересовался сыщик, каким бы молчаливым не был преступник, есть то, что может его разболтать.

Паренек сплюнул, хихикнул, противно откашлялся. Судя по состоянию здоровья, проворного воришку одолевали сухоты, но все же, неужели так быстро жить надоело.