Когда я произносила своё предложение слух, его претворение в жизнь казалось таким далёким, практически нереальным. Угроза маячила где-то в будущем, вдалеке. Она казалась призрачной. Я не думала, что всё произойдёт так быстро и прямо сейчас. Рэмиан останавливается около меня.
– Мне нравится копаться в твоей головке, Кейтлин. Такие вкусные и незамутнённые эмоции. Свежий источник в затхлом болоте. Чистый, как выяснилось.
Рэмиан деловито задирает подол моей больничной рубашки и поглаживает пальцами кожу ног. Я замираю: контраст моей светлой кожи и его смуглой кожи очень заметен именно сейчас, когда мужские пальцы обхватывают колени. Он ведёт пальцы выше, вклинивает ладонь между сдвинутых бёдер и разворачивает её. Сил сопротивляться этому движению нет. Я судорожно вздыхаю.
Рэмиан спокойно расстёгивает ремень на брюках и ведёт вниз молнию на ширинке, немного спускает брюки вместе с нижним бельём. Я не хочу смотреть вниз, на его половой орган, смотрю только в лицо. Но всё равно краем глаза замечаю тёмную курчавую поросль волос и длинный толстый член, готовый к действию. Мне становится дурно. Я не маленькая девочка и прекрасно знаю об отношениях между мужчинами и женщинами. И иногда становилась невольной свидетельницей скорых случек где-нибудь за углом. Но сама я никогда… Дело даже не в сексе.
Я ни разу не была наедине с мужчиной. Вот так близко. И весь мой богатый опыт общения кончился когда один из рабочих шахт, Джи-Тао пытался меня поцеловать, всунув в мой рот свой язык. Тогда я замерла. Я не знала, как мне реагировать на эти мокрые, скользкие движения его языка у меня во рту, от которых становилось противно. В следующее же мгновение Джи-Тао оторвало от меня. Это подоспел мой брат Кастор. И всё… Кастор отделал Джи-Тао от души и больше никогда не оставлял меня одну. Иногда я посмеивалась над Кастором, что с таким пристальным братским вниманием личной жизни не будет ни у меня, ни у него.
Один неудавшийся поцелуй, больше ничего. А сейчас передо мной стоит тот, кого я даже в самых кошмарных мыслях не могла представить своим мужчиной. Тиран Рэмиан Гай. И одним поцелуем я не отделаюсь. Потому что сама предложила ему сделку на своё тело. Нет… Он и не собирается меня целовать.
– Давай, крыска, спускайся с капсулы на пол. Будем исполнять условия нашей сделки.
Рэмиан обхватывает мой локоть и заставляет меня спуститься на пол. Босые ступни касаются холодного пола. Рэмиан морщится и сдёргивает на пол одноразовую медицинскую простынку.
– Встань ногами на неё. Мёрдок сказал, что ты чем-то больна, не хотелось бы присовокупить ещё и простуду.
Рэмиан смотрит мне прямо в глаза:
– Мне нужен здоровый ребёнок. Настолько здоровый, какой только может родиться у такой, как ты.
Тиран опять тыкает меня лицом в какую-то грязь. Наверное, мои глаза выдают негодование, потому что Рэмиан смеётся:
– Сейчас твои глаза с зеленоватым отливом… Давай, крыска, завершим то, что начали. Мне ещё нужно пристроить тебя при себе.
Хотелось бы мне, что бы и у Рэмиана глаза выдавали его настроение. Но они у него непроницаемые и холодные, как ночное небо без звёзд. Рэмиан усмехается.
– Я надеюсь, всё получится с одной попытки, Кейтлин. Не в моих правилах возиться с подобными тебе.
– С подобными мне? Каким же?
– Тебе показать? Какой тебя вижу я? Тощая, в синяках… На такую встанет только у изголодавшегося или…
Я говорю совершенную глупость и дерзость, за которую мне непременно придётся поплатиться. Но всё равно говорю:
– Или у неразборчивого? Кажется, Тиран Рэмиан Гай всеяден. Потому что никакой дополнительной стимуляции тебе не потребовалось.
Я кивком головы указываю на его возбуждённый член. Рэмиан смеётся:
– Не льсти себе. Я прибыл из того сектора, где нет ни одной гуманоидой женщины. И сейчас трахнул бы даже секс-робота с резиновой вагиной.
Тиран резко обрывает свой смех и разворачивает меня к себе спиной, задирая рубашку. Рэмиан пинком расставляет мои ноги пошире. Рэмиан обхватывает одной рукой меня за талию, а пальцы второй руки подносит к моему рту:
– Оближи.
Я отрицательно мотаю головой.
– Или придётся тебя трахать насухую. Не думаю, что тебе очень понравится и, честно говоря, плевать. Давай же.
Рэмиан сам раздвигает мои губы и вводит два пальца мне в рот. Внезапно во рту становится невозможно сухо. Рэмиан двигает пальцами вперёд-назад, шипит:
– Высохшая, как пустыня.
Рэмиан собирает пальцами капли слюны у меня во рту и проводит по сухим складкам у меня между ног, растирает лоно пальцами, вводя их. Сразу два. Движет ими из стороны в сторону, растягивая. Мне неприятно даже такое прикосновение.
Я понятия не имею, как вытерплю внутри себя его член, если даже от пальцев, трущихся внутри меня, возникает неприятное жжение. Рэмиан решает, что достаточно прелюдий и подготовки. Двумя пальцами он раздвигает складки и толкается между них горячим возбуждённым членом. Пальцы, лежащие на левом бедре, впиваются в кожу до резкой боли. Кажется, что останутся синяки. Нет, не кажется, точно останутся.
Рэмиан раскачивает бёдрами, проталкивая член внутрь узкого лона. Я шиплю и прикусываю губу, стараясь не кричать, потому что жжение неимоверно сильное. Он растягивает меня собой. И как бы я ни хотела расслабиться, чтобы облегчить свою участь и уменьшить неприятные ощущения, у меня это не получается. Всё моё тело против того, что происходит между нашими телами, притирающимися друг к другу едва ли не со скрипом.
Рэмиан ругается сквозь стиснутые зубы. Моё узкое лоно словно стремится исторгнуть его из себя. Всей внутренней поверхностью чувствую, насколько его член твёрд и горяч. Его пульсация отдаётся ритмичными толчками внутри. Рэмиан намерен довести дело до конца во чтобы то ни стало. Он отводит бёдра назад и врезается в меня на скорости, преодолевая сопротивление и непроизвольное сжатие. Остаться невредимой не получится. Следующим толчком он вонзается особенно глубоко, одновременно дёргая меня на себя. Резкая обжигающая боль отдаётся даже в ушах звоном лопнувшей струны.
Рэмиан доволен происходящим? Судя по его рыку со стоном, доволен. Он прижимает меня к твёрдой поверхности всем телом и продолжает самозабвенно таранить меня на предельной скорости. Между бёдер становится липко. Неприятное ощущение. Тягучая влага стекает по внутренней стороне бедра. Наверное, это кровь.
Кровь между ног и кровь во рту. Я прокусила губу и продолжаю терзать губу зубами, чтобы не орать от боли, разрывающей меня между ног. Соль слёз и металл крови. Ритмичные шлепки – всё быстрее и быстрее.
Скорость движений Рэмиана становится запредельной. Как запредельна и моя боль. Кажется, нас обоих смоет за грань. Меня смоет за грань боли, а Рэмиана – за грань удовольствия. Тиран громко стонет и дёргается, изливаясь внутрь меня горячей струёй. Замедляющиеся толчки. Рэмиан не торопится покидать моё лоно. Он тяжело дышит и разжимает хватку пальцев на бедре. На мгновение Тиран прижимается лбом к моей спине. Тонкая ткань рубашки сразу же промокает от капель пота на его лбу.
Странное видение цепляется за край моего сознания и чужие чувства. Я хорошо помню предупреждение Рэмиана: «НЕ ЛЕЗЬ В МОЮ ГОЛОВУ, СУКА!»
И я не лезу. Я не самоубийца.
Хотя сейчас я чувствую себя так, словно добровольно отдала своё тело на пир хищнику и стервятнику в одном лице.
Я не лезу в его голову. Но чувствую его эмоции.
Взрыв, ураган, жидкий огонь экстаза. Это миллиардная доля его чувств.
Всего лишь эхо.
И как чудовищно несправедливо, что Тирану так невыносимо хорошо, когда я лежу растерзанная им до крови.
Кейтлин бледная и тощая. У неё тонкая, почти прозрачная кожа. Видно все синеватые венки. Копна светлых волос затянута простой чёрной резинкой. Тонкие руки, как сухие ветки с длинными пальцами. Кожа и кости. Впалый живот, словно голодала неделю или больше. А впрочем, хрен его знает. Может быть, и голодала. Чернорабочие на лазуритовых шахтах – не самая высшая ступенька социальной лестницы.
Кейтлин Роу, выползшая со дна шахты. Нагло бросившая мне в лицо своё предложение. Обещавшая подарить мне то, что не мог подарить никто другой. И отобрать это я сам тоже не мог. Бесило неимоверно, раздражало, заставляло полыхать и искрить от ярости. Тратить драгоценные средства в пустоту, потому что попытки вырастить плод путём искусственного скрещивания не получалось. А эта…
Маленькая наглая дрянь. Трясущаяся от страха, едва держащаяся на этих палках, сгибаемых в коленях. У других гуманоидов это ноги: щиколотки, колени, бёдра. У других. Но только не у неё. У неё эта просто сухая кость, обтянутая бледной кожей. То тут, то там виднеются следы синяков. Пожелтевших и синеватых.
Она кинулась вперёд, вырвала чип. Ха. Ей хватило выдержки не сдуреть от боли. Это больно. Вытаскивать чип, вживлённый в плоть. Невыносимо рвать одним махом миниатюрные сцепки с нервными окончаниями. Мне было больно, когда я делал это. Неоднократно. Но лучше не становилось. И привыкнуть к этой боли было невозможно. Каждый раз, как будто впервые, рвёшь связь с реальностью и бросаешь себя в жадно разинутую пасть. И пока эта сука-боль перемалывает тебя своими жерновами, ты обираешь себя по клеточке заново в единое целое.
Кейтлин Роу бросилась вперёд, предлагая себя в обмен на жизни своей семейке. Продала свою никем не траханную щель и чрево. Дёшево или дорого? Одна новая маленькая жизнь взамен двух. Одна новая маленькая жизнь и огромные перспективы для меня. Необъятные. Неужели жизни этих двоих стоят так дорого?
Плевать. Пусть исполнит свои обязательства, а я исполню свои. Она родит мне наследника и отправится назад глотать пыль лазуритовых шахт, подыхать глубоко под толщей земли.
– Сейчас твои глаза с зеленоватым отливом… Давай, крыска, завершим то, что начали. Мне ещё нужно пристроить тебя при себе.
Крыска. Крыска и есть. Наглая маленькая крыска-альбинос. С невероятными глазами, меняющими свой цвет. Дагоррианцы… В их глаза можно смотреть бесконечно долго, наблюдая как они меняют свой цвет в зависимости от их мыслей. Смотреть и угадывать, что они хотят этим сказать.
– Я надеюсь, всё получится с одной попытки, Кейтлин. Не в моих правилах возиться в подобными тебе.
Кейт вскидывает на меня взгляд своих глаз. Огромные глазищи на половину треугольного лица с острым подбородком и сердито поджатыми губами. Она поджимает их так, что они становятся узкой бесцветной линией. Хотя они у неё не такие – пухлые, сочные. Сейчас они почти обескровлены. От страха или от чего-то другого? Но знаю, что они могут быть и другими: распахнутыми в отчаянном крике тёмно-красными створками на бледном лице. Такими, какими я увидел их, когда она, выхватив лезвие, бросилась вперёд, вступившись за родных.
– С подобными мне? Каким же?
– Тебе показать? Какой тебя вижу я? Тощая, в синяках… На такую встанет только у изголодавшегося или…
Кейтлин тощая, нескладная. Глядя на россыпь синяков на её бледной коже, начинает казаться, что она ещё и неуклюжая. Кейтлин Роу собрала на себя все острые углы, какие только было можно, и отпечатала их на своей коже. Впалый живот едва заметно дрожит от слабого дыхания под выступающими рёбрами. Плоская. Маленькие сиськи. Вишнёвые соски торчат от холода и натягивают ткань больничной рубашки. Большие, тёмные, невыносимо острые. Но это её ни хрена не красит. Не-а, ничего подобного. У этой крыски нет даже задницы, которую можно было бы примять пальцами.
Глядя на её тело, секс – это то, о чём ты подумаешь в самую последнюю очередь.
Но мой член со мной не согласен. От одной мысли о том, что сейчас я буду трахать эту сухую плоскую доску с двумя парами конечностей, член наливается кровью и пульсирует.
Может быть, я ёбнулся головой? Или Кейтлин, прикоснувшись к моему сознанию своим, запустила в меня свой собственный вирус? Может, именно сейчас смертельно опасный вирус разносится по всему моему организму и торкает до дикого стояка?
Я расстёгиваю молнию и освобождаю напряжённый член. Чувствую себя каким-то грёбаным извращенцем, польстившимся на девушку, сделанную из тонкой папиросной бумаги. Но желание оказаться между тощих бёдер, приткнуться и войти на всю длину сильнее меня. И красноречивее моих слов.
– Или у неразборчивого? Кажется, тиран Рэмиан Гай всеяден. Потому что никакой дополнительной стимуляции тебе не потребовалось.
Сука кивком головы указывает на мой член. Я смеюсь:
– Не льсти себе. Я прибыл из того сектора, где нет ни одной гуманоидой женщины. И сейчас трахнул бы даже секс-робота с резиновой вагиной.
И опять ложь.
Всегда под рукой имеется шлюха-другая. Отменная тёлка с роскошной задницей и огромными сиськами, между которых можно пристроиться членом. Утром одна из таких выползла из моей постели чуть пошатываясь. Я натянул её рот на свой член и трахал до самой глотки, а после выебал шлюху во все доступные щели.
Но сейчас я стою перед Кейтлин с окаменевшим членом, который едва только не подрагивает, так ему хочется очутиться в маленькой узкой дырочке между тощих ножек. Во рту собирается вязкая слюна и возбуждение бьёт по макушке. А эта маленькая дрянь смеётся.
Я разворачиваю её к себе спиной. Не потому, что хочу взять её сзади. Но потому что не хочу, чтобы она могла разглядеть в моих глазах проблески желания и возбуждения. Не хочу, чтобы она видела, как меня дико прёт от неё, бледного подобия женщины. Я задираю её рубашку. Если бы я заводился только от того, что я вижу, у меня бы никогда на неё не встал.
Но меня колотит от возбуждения. Размазывает по стенкам собственной черепной коробки от запаха её кожи и чего-то ещё. Я хочу оказаться внутри неё не только членом, но трахнуть её мозг. Выебать его, заставить плавать в мареве оргазма. Раскрыть и жёстко вколачивать себя, оставляя следы своего присутствия. Но пока ограничусь только сексом, спущу всё в её узкую щель. И надеюсь, наваждение спадёт.
Мне проще отгрызть себе руку, чем признаться, что во мне внезапно пустила ростки одержимость. И я верю, хочу верить, что как только я выебу эту крыску, это странное ощущение, этот невыносимый зуд внутри моей головы спадёт. Я пинком ноги расставляю её ноги пошире. Яйца поджались кверху от напряжения, член уже потёк смазкой. Чувствую себя ненужным, мыслящим придатком к члену, но никак не наоборот. Потому что потворствую его желанию и иду на поводу. Я обхватываю её за талию и подношу пальцы к её рту.
– Оближи.
Сучка отказывается. А меня ведёт только от одной мысли, что можно ввести пальцы между её губ и подвигаться в этом маленьком ротике так, словно я трахаю его чем-то другим. Тем, что сейчас стоит колом.
– Или придётся тебя трахать насухую. Не думаю, что тебе очень понравится и, честно говоря, плевать. Давай же.
Раздвигаю её тёмные губы и ввожу пальцы в рот. Она просто позволяет мне сделать это, но никак не реагирует. Язык безвольно лежит во рту, а губы остаются приоткрытыми, ничуть не смыкаясь. Я собираю остатки слюны в её рту.
– Высохшая, как пустыня.
Жар. Невозможно горячий рот. Так же горячо внизу или нет? Едва влажными пальцами касаюсь складок внизу. Той крошечной капельки слюны едва ли хватит, чтобы она как следует намокла. И если бы сейчас её дырочка сочилась смазкой, было бы гораздо лучше, вкуснее. Но ни хрена.
Я двигаю сразу двумя пальцами в её узком сухом отверстии. Самая настоящая щёлочка, не желающая открываться напору моих пальцев. Растягиваю её, как могу. Ей всё равно будет больно и неприятно от огромного члена, раздирающего целочку в клочья. И можно было бы не заморачиваться: нагнуть, прижаться и одним толчком вторгнуться внутрь.
Мои движения пальцами – это не ласка, а её имитация и жалкая попытка минимизировать ущерб. Сухо, горячо, тесно. Очень горячо. Настолько, что кажется, будто она спалит мой член под корень, и останется обуглившаяся головешка, не больше. А если бы она текла?.. Прикусываю щеку с внутренней стороны, потому что желание совершенно безумное и противоестественное.
Сделка.
О проекте
О подписке