Цитаты из книг автора «Эрик Райнерт»

Говорят, что образование – это ключ к повышению благосостояния в странах третьего мира. В странах вроде Гаити, которые специализируются на немеханизированном производстве, т. е. находятся в технологическом тупике, повышение образованности населения не поможет увеличить его благосостояние, так как спроса на образованный персонал. Образование будет для гаитян ключом не к повышению благосостояния, а к увеличению потока эмигрантов из страны

Убывающая отдача бывает двух видов: экстенсивная (когда производство расширяется за счет ресурсов худшего качества) и интенсивная (когда больше труда вкладывается в один и тот же участок земли или другой фиксированный ресурс). В обоих случаях, увеличивая производство, страна добьется меньшей продуктивности.

Третий аргумент – это синергия и кластерные эффекты. Новые знания не только расту, как грибы после дождя, там, где несколько компаний, не обязательно конкурирующих друг с другом, работают в едином комплексе; как мы видели на примере Нидерландов, мощная синергия рождается также между компаниями, работающими в разных сферах. Один из важнейших случаев синергии в истории человечества – между обрабатывающей промышленностью и сельским хозяйством. При глобальной экономике каждая страна могла бы развить собственные кластеры (их также называют блоками развития и полюсами роста), в которых компании росли и процветали так, как не могли бы расти и процветать по отдельности. Опять же, чем больший рынок складывается в результате экономической интеграции, тем он обеспечит большее разделение труда, специализацию и большие знания

Чем больше рынок, тем больше он может породить инноваций. Если бы Томас Эдисон и Билл Гейтс работали на маленьких рынках (например, в Исландии, где меньше 300 тыс. жителей), эта книга, вероятно, печаталась бы на машинке и при свете керосиновой лампы.

Другой мощный аргумент в защиту свободной торговли – это технологический прогресс и инновации, продукты новых знаний. На большем рынке издержки по производству инноваций и по техническому прогрессу распределяются между большим количеством потребителей, так что инновации и технические улучшения способны достичь каждого отдельного гражданина мира быстрее и де

Производство товаров и услуг часто происходит в условиях существенной возрастающей отдачи от масштаба производства (экономии на масштабах производства): чем больше рынок и чем больше товаров и услуг мы потребляем, тем дешевле обходится производство единицы этих товаров и услуг. В этом явлении содержится огромный потенциал, способный увеличить благосостояние всего человечества. Чтобы построить завод по производству жизненно необходимого лекарства, нужны сотни миллионов долларов.

После открытия Америки в Испанию рекой хлынули потоки золота и серебра. Однако это богатство не было инвестировано в производство, а привело к деиндустриализации страны. Произошло это так: землевладельцы наживались на потоке золота из Америки благодаря монополии на экспорт вина и оливкового масла на растущие рынки Нового Света. Производство масла и вина – крайне негибкие виды экономической деятельности, для которых характерна скорее убывающая, чем возрастающая отдача[96]. Для того чтобы увеличить производство (в частности, чтобы новые оливковые деревья начали плодоносить так же активно, как старые), требуется время. Такое расширение производства приводит к отдаче не возрастающей, а убывающей, из-за которой затраты на производство единицы товара увеличиваются, а не уменьшаются. Поэтому результатом возросшего спроса стал резкий скачок цен на сельскохозяйственные продукты. Знатные землевладельцы были освобождены практически ото всех налогов, так что налоговое бремя легло на плечи ремесленников и промышленников. Рост цен на сельскохозяйственные товары в Испании и без того пошатнул конкурентоспособность испанских промышленников и ремесленников, так что синергия и разделение труда в стране отсутствовали. Произошла деиндустриализация, оправиться от которой Испании удалось только в XIX веке. Успешные страны защищали свою обрабатывающую промышленность, а неуспешная Испания защищала свое сельское хозяйство, пока оно не уничтожило ее обрабатывающую промышленность.

Правила экономической эмуляции и развития

те же факторы, которые раньше требовали защиты (достижение растущей доходности и развитие новых технологий), начинали требовать для роста и процветания больших международных рынков. Мы видим, что успешная политика протекционизма несет в себе зерно своего же уничтожения: в случае успеха защита, которая изначально была столь необходима промышленности, начинает мешать ее производительности. Вот что писал итальянский путешественник, посетивший Голландию в 1786 году: «Насколько тарифы полезны для изначального развития промышленного производства страны, насколько же они становятся вредны, когда промышленное производство уже возникло»[94]. Эта фраза – ключ к пониманию того, когда должна вводиться свободная торговля. И вновь мы не встречаем эту идею в экономической науке, которая принята сегодня в большинстве стран мира.

В 1752 году математик Игнасио Радикати предупреждал своих друзей-экономистов: «Вы сделаете с политической экономией то же, что схоласты сделали с философией. Все глубже погружаясь в тонкие материи, вы не умеете вовремя остановиться»[67]. Сегодняшние экономисты наивно смотрят на математику как на нейтральный инструмент, не признавая, что Марк Твен был прав, когда писал, что выбор инструмента не может не влиять на точку зрения. Однако я пишу это не потому, что хочу, чтобы экономическая наука отказалась от количественных оценок и от математики. Я хочу, чтобы они перестали быть единственной признаваемой формой экономического анализа, чтобы для качественного анализа тоже нашлось место.