Переводчик А. Капанадзе

Редактор А. Соловьев

Главный редактор С. Турко

Руководитель проекта А. Деркач

Арт-директор Ю. Буга

Адаптация оригинальной обложки Д. Изотов

Корректоры Е. Смирнова, Е. Аксёнова

Компьютерная верстка М. Поташкин

Фото в книге и на обложке Gettyimages.ru

© 2020 by Erik Larson

© The Estate of Winston S. Churchill

© The Trustees of the Mass Observation Archive

© Издание на русском языке, перевод, оформление. ООО «Альпина Паблишер», 2021

Все права защищены. Данная электронная книга предназначена исключительно для частного использования в личных (некоммерческих) целях. Электронная книга, ее части, фрагменты и элементы, включая текст, изображения и иное, не подлежат копированию и любому другому использованию без разрешения правообладателя. В частности, запрещено такое использование, в результате которого электронная книга, ее часть, фрагмент или элемент станут доступными ограниченному или неопределенному кругу лиц, в том числе посредством сети интернет, независимо от того, будет предоставляться доступ за плату или безвозмездно.

Копирование, воспроизведение и иное использование электронной книги, ее частей, фрагментов и элементов, выходящее за пределы частного использования в личных (некоммерческих) целях, без согласия правообладателя является незаконным и влечет уголовную, административную и гражданскую ответственность.

* * *

Дэвиду Вудруму – по тайным причинам

Человеку (к счастью – иначе жизнь была бы невыносима) почти не дано предвидеть или предсказывать ход грядущих событий.

Уинстон Черчилль,

речь на заупокойной службе по Невиллу Чемберлену,

12 ноября 1940 года

К читателю

Лишь переселившись на Манхэттен несколько лет назад, я со внезапной ясностью осознал, что ньюйоркцы, пережившие события 11 сентября 2001 года, воспринимали их совсем иначе, нежели все мы, наблюдавшие за этим кошмаром на расстоянии. Атаке подвергся их родной город. Ощутив эту разницу, я почти сразу же задумался о немецких авианалетах на Лондон в 1940–1941 годах, невольно задавшись вопросом: как же это вообще можно было вынести – бомбардировки на протяжении 57 ночей подряд, а затем – еще полгода непрекращающихся, все более массированных ночных рейдов?

В связи с этим я особенно много размышлял об Уинстоне Черчилле. Как он сумел выстоять? Как сумели выстоять его близкие и друзья? Каково ему было, когда его город бомбили ночь за ночью, притом что он отлично сознавал: эти воздушные налеты при всей своей чудовищности служат лишь прологом к куда более ужасным вещам – вторжению немецких войск с моря и воздуха, когда парашютисты будут опускаться прямо в его сад, танки нацистов залязгают по Трафальгарской площади, а отравляющие газы поплывут над пляжем, где он когда-то рисовал море?

И я решил выяснить, каково это. Но быстро понял, что одно дело – сказать «Ну давай», но совсем другое – осуществить задуманное. Я решил сосредоточиться на первом годе Черчилля в премьерском кресле (с 10 мая 1940 года по 10 мая 1941 года). Именно на это время пришлось многомесячное авиационное сражение, известное как Битва за Британию. Начавшись со спорадических (и, казалось бы, довольно бесцельных) налетов, эта кампания разрослась до полномасштабной воздушной войны. Этот год завершился уик-эндом, полным насилия, в котором было что-то воннегутовское, когда банальность и фантасмагория слились воедино, ознаменовав собой (как позже выяснилось) первую великую победу антигитлеровских сил.

Конечно же, эта книга вовсе не претендует на то, чтобы считаться исчерпывающим рассказом о жизни Черчилля. Эта честь принадлежит другим авторам, в числе которых его неутомимый (но, увы, не бессмертный) биограф Мартин Гилберт, чье восьмитомное исследование может удовлетворить самый взыскательный интерес. Моя же книга носит более личностный характер. Она посвящена повседневной жизни Черчилля и его окружения, темным и светлым моментам, романтическим приключениям и неурядицам, скорби и смеху, разного рода мелким эпизодам, показывающим, как на самом деле жилось людям под натиском гитлеровской стальной бури. Это был год, когда Черчилль стал для нас тем самым Черчиллем, бульдогом с неизменной сигарой; год, когда он произносил свои величайшие речи и показал всему миру, что такое истинная храбрость и истинное политическое лидерство.

Иногда может показаться, что в этой книге есть элементы художественного вымысла, однако на самом деле это не так. Все, что при цитировании заключено в кавычки, взято из какого-то исторического документа (дневника, письма, воспоминаний и т. п.). Всякое упоминание жестов, взглядов, улыбок и мимики основано на воспоминаниях свидетелей. Если что-то в тексте противоречит выработавшимся у вас представлениям о Черчилле и его эпохе, могу лишь заметить, что история – обитель весьма оживленная, в ней всегда масса неожиданного.

Эрик Ларсон

Манхэттен, 2020 год

Тяжкие предчувствия

Никто не сомневался, что бомбардировщики рано или поздно прилетят. Планирование обороны началось задолго до войны, хотя те, кто ее планировал, не имели в виду какую-то конкретную угрозу. Все понимали, что Европа есть Европа. Былой опыт (если, конечно, на него вообще можно полагаться) показывал, что война может разразиться где угодно и когда угодно. Британские военачальники видели мир сквозь призму пережитого империей во время предыдущей войны, Первой мировой, которую в Европе называют Великой, – с массовой гибелью солдат и мирных жителей, с первыми в истории систематическими воздушными налетами, когда немецкие цеппелины бомбили Англию и Шотландию. Первые такие рейды произошли в ночь на 20 января 1915 года, а за ними последовали еще 50 с лишним: гигантские дирижабли, тихо плывшие над английскими пейзажами, сбросили в общей сложности 162 т бомб, убивших 557 человек^[1].

С тех пор бомбы стали крупнее, смертоноснее и хитроумнее, в них появились устройства, позволявшие отложить взрыв на определенное время или заставлявшие их визжать при падении. Одна колоссальная немецкая бомба 13 футов (почти 400 см) длиной и 4000 фунтов (более 1,4 т) весом под названием «Сатана» могла разрушить целый квартал^[2]. Самолеты, которые несли эти бомбы, тоже стали больше, теперь они могли летать быстрее и выше, а значит, им легче было избегать ударов британской ПВО. 10 ноября 1932 года Стэнли Болдуин, тогдашний заместитель премьер-министра, в ходе своего выступления в палате общин дал такой прогноз: «Думаю, обывателю стоило бы осознавать, что на свете не существует такой силы, которая защитила бы его от бомбардировки. Что бы ему ни говорили, бомбардировщик всегда пробьется к цели»^[3]. По его мнению, единственным эффективным методом обороны была атака: «Иными словами, если вы хотите спасти себя, вам надо убить больше женщин и детей, чем противник, и сделать это быстрее».

Британские специалисты по гражданской обороне, опасаясь «сокрушительного удара»^[4], предсказывали, что первый же воздушный налет на Лондон уничтожит если не весь, то почти весь город, а число жертв среди мирных жителей составит около 200 000^[5]. «Было широко распространено мнение, что Лондон превратится в руины уже в первые же минуты после объявления войны», – писал один из младших чиновников, работающих в этой сфере^[6]. Предполагалось, что эти налеты вызовут среди уцелевших такой ужас, что миллионы британцев сойдут с ума. «Лондон на несколько дней обратится в гигантский беснующийся бедлам, – пророчил в 1923 году военный теоретик Джон Фуллер. – Толпы страждущих начнут штурмовать больницы, всякое уличное движение остановится, повсюду будут слышаться жалобные вопли тех, кто лишился крова, и весь город превратится в кромешный ад»^[7].

Из предварительных оценок министерства внутренних дел следовало, что при соблюдении стандартной процедуры погребения гробовщикам понадобится 20 млн квадратных футов «гробовой древесины», но обеспечить их материалом в таком объеме будет невозможно^[8]. Поэтому им придется делать гробы из толстого картона либо из папье-маше – или же хоронить покойников просто в саванах^[9]. «Для массовых захоронений, – рекомендовало министерство здравоохранения Шотландии, – лучше всего подходит траншея, достаточно глубокая, чтобы вместить пять слоев тел»^[10]. Планировщики требовали открытия глубоких карьеров на окраинах Лондона и других крупных городов, причем эти работы следовало вести максимально скрытно. Сотрудников моргов предполагалось обучать дегазации тел и одежды людей, погибших от воздействия отравляющих газов^[11].

Когда 3 сентября 1939 года в ответ на вступление гитлеровских сил в Польшу Великобритания объявила войну Германии, правительство стало всерьез готовиться к немецким бомбардировкам, которые, как ожидалось, должны были предвосхищать вторжение нацистов. Для обозначения начала вторжения было принято кодовое слово «Кромвель»^[12]. Британское министерство информации выпустило специальные листовки «Как победить захватчика»^[13]: эти довольно мрачные предостережения распространили по миллионам домов. Они предупреждали: «Когда враг высадится на нашу землю… начнутся самые ожесточенные сражения». Читателей призывали следовать всем указаниям правительства по поводу эвакуации. В этих листовках были и такие слова: «Когда вторжение начнется, будет уже слишком поздно уходить. ‹…› СТОЙТЕ НЕПРЕКЛОННО». По всей Британии смолкли церковные колокола. Их звон теперь мог означать только сигнал тревоги – знак того, что слово «Кромвель» уже прозвучало и захватчики движутся к британским берегам. Звон колокола также мог указывать на то, что неподалеку замечены отряды вражеских парашютистов. Листовка предписывала в таком случае немедленно «вывести из строя и спрятать ваш велосипед и уничтожить ваши географические карты». Автовладельцы же должны были «извлечь распределительную головку вместе с приводами и либо слить горючее из бензобака, либо вынуть карбюратор. Если вы не знаете, как это сделать, заранее проконсультируйтесь в ближайшем гараже».

В городах и деревнях снимали указатели, а карты продавали только тем, у кого имелось специальное разрешение от полиции^[14]. Фермеры оставляли в полях старые легковые машины и грузовики, чтобы те мешали приземлению десантных планеров врага. Правительство раздало гражданскому населению 35 млн противогазов^[15]. Их носили с собой и на работу, и в церковь, а на ночь клали рядом с кроватью. Лондонские почтовые ящики покрыли индикаторной желтой краской, которая обладала способностью менять цвет под воздействием некоторых ядовитых газов^[16]. Строжайшая светомаскировка погрузила город в такую темень, что лица пассажиров вечерних и ночных поездов на вокзале были почти неразличимы^[17]. В безлунные ночи пешеходы то и дело выскакивали перед автомобилями и автобусами (ехавшими с погашенными фарами), натыкались на фонарные столбы, падали с тротуаров на мостовую, спотыкались о мешки с песком.

Внезапно все начали активно интересоваться фазами Луны. Разумеется, бомбить можно и днем, но считалось, что в темное время суток бомбардировщики смогут находить цели только с помощью лунного света. Полнолуние, а также вторую и третью четверть стали называть «луной для бомбежек»^[18]