Страх и надежда. Как Черчилль спас Британию от катастрофы

Эрик Ларсон - один из немногих авторов в жанре нон-фикшн, чьи книги всегда прочно базируются на глубоком изучении материала и исторических документах, но по этом читаются как захватывающий художественный роман. О чем бы он ни писал: о первом американском серийном убийце, о гибели «Лузитании» или о Берлине 30х годов прошлого столетия - для читателя это всегда увлекательное путешествие с полным погружением в описываемую эпоху.

В этот раз он знакомит нас с первым годом Уинстона Черчилля в качестве премьер-министра Великобритании и самым тяжелым для Англии периодом Второй Мировой Войны. Честно говоря, я не люблю книги о войне и политике, так что несмотря на то, что личность Черчилля мне всегда была интересна, вряд ли я взялась бы за эту книгу, если бы в нашем книжном клубе Лос Анджелеса не выбрали ее для июльских чтений. И многое бы потеряла!

Черчилль и его окружение предстают перед нами не безликими политическими фигурами, а живыми людьми со своими достоинствами, недостатками, пристрастиями, антипатиями и странностями. Кстати, как раз странности Черчилля и позволяют воспринимать его как реального человека (чего стоит только привычка работать лежа в ванной; а ещё меня поразило, насколько он был привязан к своему коту), при этом особенности характера и поведения описываются автором без какого-либо осуждения. Читая о повседневной жизни Черчилля, его семьи, сотрудников министерства и обычных граждан во время страшных месяцев постоянных бомбежек поражаешься, тому, что люди способны привыкнуть даже к такому ужасу…и воспринимать происходящее как обыденность:

Разговоры вертелись вокруг одной темы — где и как спать», — писала Вирджиния Коулз. Вопрос насчет «где» вызывал особые трудности. «У каждого имелась своя теория на сей счет: кто-то предпочитал подвал; другие уверяли, что чердак или крыша безопаснее — вас не засыплет обломками так, что вы не сможете выбраться; кто-то рекомендовал узкую траншею, выкопанную в саду позади дома; нашлись и те, кто настаивал, что лучше забыть обо всем этом и с комфортом умереть в постели».“

Безусловно, большое внимание уделено военным действиям, политическим переговорам и авиации (здесь заметна увлеченность Ларсона самолетами и всем, что с ними связано). Но даже большое количество технической информации не напрягало.

И ещё, читая эту книгу, невозможно не проводить параллели с тем, что происходит сейчас в нашем мире.

Оказывается, очень приятно быть первым рецензентом новой книги. Ещё более приятно, что она очень достойная. Это не голые факты и цифры, сухие и скучные,тем не менее, вполне заслуживают доверия.

Ларсон предупреждает

Иногда может показаться, что в этой книге есть элементы художественного вымысла, однако на самом деле это не так. Всё, что при цитировании заключено в кавычки, взято из какого-то исторического документа (дневника, письма, воспоминаний и т. п.) Всякое упоминание жестов, взглядов, улыбок и мимики основано на воспоминаниях свидетелей

Во-первых, нужно понимать, что Черчилль, как политик, конечно, не действовал в одиночку. Принимаемые решения-это большая работа всех его коллег, разных людей: разного опыта и взглядов, эксцентричных, осторожных, мудрых, умных и не очень. Более того, даже жена Уинстона имела своё слово, значимое не только в пределах супружеской спальни. В книге достаточно интересной информации об окружении премьер-министра, поэтому складывается полная картинка о разумности/неразумности многих поступков, почему произошло так, а не иначе.

Во-вторых, в нашей стране с малых лет дома и в школе рассказывают про ВОВ. Но вот театр военных действий в Европе, как правило, остаётся без внимания. По крайней мере, у меня в детстве, на уроках истории этому было посвящено от силы пара параграфов. Полезно восполнить пробелы.

В-третьих, во время чтения я в равной мере могла предположить, что господин Ларсон недолюбливает Черчилля. Или уважает. Или восхищается. Кто его знает? Никаких оценочных суждений, оценки и симпатии остаются выбором читателя. И это, я считаю, жирнющий плюс.

В-четвёртых, это скорее личная ремарка. Я была поражена, когда обсуждала с приятелем-французом потопление британцами французских кораблей у берегов Африки. После того как Франция капитулировала, часть её флота оставалась в Средиземном море и Черчилль ( справедливо не веря обещаниям Гитлера не трогать корабли и подлодки) принимает решение пойти на перегоры, предложив бывшим союзниками передислоцировать флот в более стратегически безопасные воды. Британия опасалась захвата со стороны немцев и итальянцев, важно было не допустить, чтобы корабли попали фашистам в руки. Получив отказ, Британия открыла огонь. Всё это я взяла из книги. Так вот, мой товарищ утверждает, что во многих франкоязычных источниках история подаётся совершенно под другим соусом. Якобы британцы просто пришли и всё вокруг расхерачили, с предложением альтернатив не выступали. Он аж слюнями брызгал "почитай де Голля"! Гугл, куда я судорожно полезла искать правду, мне подсказывает, что переговоры всё-таки были, хоть ни к чему и не привели, французы не хотели следовать ультиматуму. Потери были огромные. Вероятно поэтому случившееся для гражданина современной Франции-просто вражеское нападение, ни больше ни меньше, без обсуждений и оправданий. Вот я думаю, это какая-то патриотическая обида? Или та же песня, что американцы выиграли войну, а Союз и рядом не стоял?  Ларсон утверждает, что для Черчилля это было сложное и непростое решение. Одна из документалок, мною просмотренных, описывает это не иначе как "отдал приказ, глазом не моргнув". Ну что же, истина останется для нас загадкой. Но я считаю, что если сомнения заставляют обращаться вас к разным источникам-разве это плохо?

Вы поразитесь контрасту взглядов очевидцев. Тут же дочь Черчилля отдыхает в загородной резиденции, катается на велосипеде и досуг её мало отличим от мирного времени. Тут же Лондон подвергается страшным воздушным налётам и  полыхает в огне.

Один мальчик, когда его спросили, кем он хочет быть, когда вырастет, ответил:

- Хочу быть живым

Не смотря на ужас происходящего кто-то находит зрелище бомбёжки "завораживающим". А кто-то даже  спит во время тревоги. Люди продолжали ходить на музыкальные концерты, правда под рукой у каждого был противогаз. С одной стороны, чистейшее безумие. С другой, наверное, защитная реакция и иллюзия нормальности. Люди любят. Люди пьют чай. Люди беспокоятся о долгах в банках. Жизнь не остановилась.

Хочу предупредить читателей прекрасного пола. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы разобраться с стратегическими планами, применяемыми технологиями и военными операциями. Но! Ларсон очень уж увлечён подробнейшими деталями видом истребителей, бомбардировщиков, фугастных бомб, их количеством и мощью.

Для тех, кому хочется дополнить впечатления, рекомендую два художественных фильма:"Тёмные времена" и "Игра в имитацию".

Военная литература в массе своей ассоциируется, собственно, с войной, событиями на боевом фронте. В Британии литература о Второй мировой войне неразрывно связана с Черчиллем. Автор книги приоткрывает нам дверь в жизнь политика и его окружения в период с 1939 по 1945 года, умело выстраивая повествование из дневниковых цитат и бытовых подробностей актуальных для того времени. Любовные переживания и нехватка чая перемешаны с последствиями блица. Очень ценно, что у автора достаточно отстраненный тон, никто не появляется как спаситель всея человечества, описаны трудности, хитрости и механизмы войны, которые применялись всеми сторонами, и как показывает наша современная действительность, применяются и сейчас. А вот что совершенно бесценно, так это упоминания об обычных человеческих жизнях, кто где спал, о чем мечтал, какими чудачествами славился. Черчилль, кстати, выиграл бы игру "кто самый странный человек в комнате", потому как имел весьма интересные привычки.

Слог показался мне идеальным, не беспечный, не нудный и не пафосный. Эрик Ларсон накопал очень много информации, и просто рассказывает историю, балансируя на грани официальной и личной версии причастных. Я совершенно не устала от книги и если бы объем был вдвое больше, читала бы себе и читала.

Страх и надежда, вынесенные в заглавие, это ровно те эмоции, которые книга пробуждает, но надежда стоит последней.