Цитаты из книги «Месть и прощение (сборник)»

Мы цивилизованы, как настой: щепотка чувств, растворенная в большом количестве горячей воды. Получается нечто теплое и безвкусное.

Одиночество – это царство, где одни восседают на троне, а другие пытаются на ощупь выйти за границы замкнутого пространства.

Когда нельзя спасти ни деньги, ни честь, еще можно спасти любовь. Поль Арну сурово покачал головой в знак неприятия: – Джеймс не стоит твоей жертвы. – Он не проведет сто пятьдесят лет в тюрьме, у него слабое здоровье. – Он этого не достоин. – В любви достоинства заключены в том, кто любит, а не в том, кого любят.

Поль Арну сурово покачал головой в знак неприятия: – Джеймс не стоит твоей жертвы. – Он не проведет сто пятьдесят лет в тюрьме, у него слабое здоровье. – Он этого не достоин. – В любви достоинства заключены в том, кто любит, а не в том, кого любят.

Он уперся лбом в стекло и глянул на Париж. Город не казался реальным, настолько темнота скрадывала все очертания, меняя форму зданий, заштриховывая улицы. У его ног расстилался грубый макет, усеянный фонарями, которые светили не ярче светлячков, черновой набросок Парижа.

Он любил Париж с его беззвездным небом, усеянным фонарями. Любил ночной Париж, который воспринимаешь скорее носом, ушами и кожей, чем глазами. Любил влажный Париж на берегах Сены и сухой, зажатый между старинными фасадами, Париж, перегретый испарениями метро, выдыхающего сквозь решетки угольный воздух, гнилостный Париж с высокими мусорными баками, Париж шумный, бестолковый, ворчливый, автомобильный, крикливый, как ярмарка, и вдруг замолкающий, стоит завернуть за угол, – граффити тишины, сотканной из тысячи тайных звуков: потрескивающая лампочка, плюющийся мопед, бормочущее радио в комнатке консьержки, крыса, пробирающаяся по сточному желобу, приглушенные звуки фортепиано, плывущие из далекой мансарды. Он любил Париж спокойным, пустынным, только не мертвым.

что-то простить нельзя, прощают кого-то

Если меня собьют, я ни о чем не буду жалеть. Меня ужасает грядущий муравейник. Ненавижу добродетель роботов. Я был создан, чтобы стать садовником»

Слава всегда связана с избытком – таланта ли, зверства ли. Норме прославиться нечем.

В сущности, мы никогда не принимаем наших близких такими, какие они есть.