Я почти никогда не крашусь дома, потому как времени с утра не хватает; я жалею маму – пусть поспит – и пулей вылетаю из дома. Вернее крашусь: набрасываю легкий естественный макияж. А самое интересное перевоплощение меня ждет в туалете второго этажа университета. Есть конечно туалеты и на других этажах, но этот наиболее удобный для таких целей. Имеющаяся там тумба перед зеркалом здорово облегчает процесс нанесения красоты. На ней можно разложить абсолютно весь арсенал моей косметички.

Вхожу в аудиторию, достаю тетради и на минут сорок застреваю в телефоне вплоть до начала лекции. Так что я почти не заметила, как лекционный зал заполнился шумными студентами, орущими друг другу с разных углов. Не люблю лекции: они слишком скучные и совершенно не интересные, никогда не понимала, зачем они нужны, если на практических занятиях мы разбираем то же самое, только гораздо подробнее. Следовательно, смысла в проведении их нет. Да я их и не пишу никогда. А зачем? Третий курс однако, нужно бы браться за ум, скажете вы, но я реально не вижу в них смысла. Хоть пристрелите, всё равно не пойму.

Сегодня практики нет, но вместо них аж целых три ненужные лекции. Могла бы вообще не приходить, но я хорошая девочка, поэтому хожу на все пары. Так уж я себя подала с первых дней, теперь не отвертеться, и сдать назад не получится. И я немного завидую Лерке, которая решила сделать сегодня выходной. Да она вообще на лекции не ходит. И правильно делает, между прочим. Сидеть и ничего не делать – ужасно невыносимое занятие. Как-то еще в начале первого курса она сказала: «Мне не хватает терпения отсиживать все пары и тратить время на бессмысленное занятие». Так она выбрала приоритеты: ходить только на нужные пары, то есть на практические занятия. С тех пор она не была ни на одной лекции, и мне каждый раз приходится скучать в полном одиночестве, дожидаясь конца пары. У меня есть, конечно, еще один друг, Миша, но жаль, он учится на курс выше, и я не могу разделить с ним полуторачасовое одиночество. Кстати, я кажется не говорила, Егор тоже учится на четвертом. Именно через Мишу я и узнала о нем, о его существовании. Мишу я знала еще со школы, он, разумеется, на год меня старше и учился соответственно. В школьные годы мы с ним не особо общались, но всё же в старших классах пересекались на репетициях в актовом зале, на школьных праздниках. Однажды мы разговорились, и я узнала от него, в какой университет он намерен поступать и на какой факультет. И я тогда подумала: а не поступить ли и мне туда? Я серьезно тогда задумалась над перспективой стать экономистом. Помню, это было за два месяца до окончания десятого класса, а он как раз скоро выпускался. Затем весь выпускной класс я его не видела, но поступив на тот же факультет, я его отыскала. Мы возобновили общение, а потом и вовсе стали друзьями. Помню, как-то раз увидела его, разговаривающим с каким-то парнем – весь такой накаченный, привлекательный, с добрым выражением глаз и с невозможно милой улыбкой на лице, – и я подошла к ним, а Миша, как и полагается, нас представил. И с тех пор у меня началась головная боль по имени ЕГОР.

После третьей пары я иду в университетскую столовую, почти парю на крыльях любви – о боже, как банально! В огромной очереди вижу Егора. Меня он тоже замечает, машет рукой. Время обеда, и через толпу студентов практически не протолкнуться, поэтому иду вдоль стен, огибая ребят и попутно обтирая своей новой кофтой грязную стену, которую не мыли, наверное, со времен основания универа. Наконец дохожу до Егора, который уже стоит третьим у кассы с двумя подносами еды – надо же, похоже, он собирается угостить меня, – и как это обычно бывает, обмениваемся приветствиями:

– Привет.

– Привет.

– Это мне? – еле выдавливаю из себя, указывая на поднос.

– Ага, подумал, ты не будешь против, если я угощу тебя. Ты же не против? – С этой улыбкой он будто умоляет принять его предложение угостить меня. Как я могу отказать?

– Нет, не против. – Я чувствую свою зажатость рядом с ним. И откуда она берется?

– Вот и хорошо. Кстати, ты же любишь макароны с сыром? Я просто взял тебе то же, что и себе. А еще здесь запеканка со сметаной, чай с лимоном…

– С выбором ты не ошибся. Я всё это люблю.

– Вот и отлично.

Боже, он вообще когда-нибудь снимают эту очаровательную улыбку с лица? Я улыбаюсь ему в ответ, пытаюсь взять себя в руки. Он поворачивается к женщине на кассе и оплачивает обед.

Нужно просто говорить с ним, теоретически это не так уж и трудно. Ну и что, в конце концов, может произойти, если я ляпну что-нибудь не то? Он подумает, что я тупая или ненормальная, и перестанет со мной общаться? Черт! Почему меня вообще это беспокоит? Сколько себя помню, я никогда не боялась общения с людьми, могла даже спорить с учителями в школе, быть ведущей на мероприятиях. Даже здесь, будучи студенткой, я чувствую себя в своей тарелке. У меня не было и нет проблем на этот счет. Так почему же ОН должен быть моим исключением?

Первым молчание нарушает он, когда мы уже двигаемся к свободному столику:

– Как у тебя вообще дела? С учебой? Всё успеваешь? – в его голосе чувствуется искренность, значит ему правда интересно. Ну что ж, я должна ответить. Скажи уже. Ты молчишь уже целых пять секунд. Многовато для таких простых вопросов.

– Дела… хорошо, успеваю вроде.

Я поняла, у него эта улыбка врожденная. Он, наверное, и спит с веселым выражением лица. С легкой ухмылкой наподобие детской улыбки… Вдруг озарение ударяет в голову: мне тоже следует спросить, как у него дела, и я поспешно добавляю:

– А у тебя как? В смысле… дела?

– У меня всё отлично. И даже лучше. – Он садится за стол, и я следую его примеру.

– Слышала, ты участвуешь в КВН? Представляешь наш факультет…

– Верно, участвую. Надеюсь, всё пройдет отлично… Кстати, хотел спросить, ты придешь? – и смотрит мне в глаза.

Серьезно? Он хочет, чтоб я пришла на его выступление? Не то, чтобы я игнорировала подобные мероприятия, я даже была раза два на них, но он еще ни разу не звал меня. А насчет его актерского таланта и способности шутить я бы сказала так: до знаменитых шутов ему далеко, а вот для студенческого юмора самое то. По крайней мере, он лучший в команде, но это сугубо мое мнение.

– Конечно приду, – мило улыбнувшись, отзываюсь я.

Мы принимаемся за еду, параллельно болтаем, в основном касательно учебы и университета в целом, немного о том, как каждый проводит свое свободное время. И всё в таком духе. Я немного расслабилась. Мне стало легче с ним говорить, а к концу разговора, соответственно обеда, от зажатости и неуверенности и след простыл. И чего я так боялась?..

Вечером, сидя у себя на кровати с ноутом на коленях, я очередной раз прихожу к мысли, что чего-то в жизни не хватает, чего-то очень и очень важного, без которого «это вот всё» не имеет никакого смысла. Моя жизнь скучная до невозможности. Неужели у всех людей так же? Даже несмотря на то, что и день вроде прошел как нельзя лучше, ведь сбылась мечта (как банально) – я обедала с Егором, а это почти что свидание, ну почти, на душе все равно как-то беспокойно. Или это оставшийся след от утреннего настроения, ведь мне выпала на долю пренеприятная беседа с человеком, которого я вряд ли захотела бы видеть снова. Или я просто очень впечатлительная. Остался некий неприятный осадок. Но в таком случае, могу ли я назвать свою жизнь скучной?

Мама зовет на ужин:

– Саша, ужинать! – кричит она с первого этажа. Я же просила ее не называть меня так. Ненавижу это имя.

– Сейчас спущусь!

Сегодня вечером она дома. Если честно, никогда не понимала ее график работы, он у нее какой-то беспорядочный. То она днем работает, то по ночам вкалывает, то заменяет кого-то, то берет сверхурочное. Я бросила попытки высчитать ее свободные вечера, выходные дни, потому что это невозможно. У меня огромная каша в голове от этих расчетов. Так что, я только за день узнаю, свободна она вечером или у нее ночная смена, в последнем случае – ночью я остаюсь дома одна. Бывает, она работает по три дня. И тогда по утрам она звонит мне, чтобы я не проспала.

На ужин у нас картофельное пюре с котлетой и еще какой-то мамин фирменный салатик, чье название я до сих пор не удосужилась спросить, хотя не уверена, хочу ли я знать.

– Как день прошел? Что нового? – так мама иногда интересуется, как у меня дела. Но я то знаю, в этих словах есть скрытый намек. Ей не терпится узнать об изменениях, произошедших в моей личной жизни (которой у меня конечно же нет). На ее лице – а оно у нее всегда выдает эмоции, как бы тщательно она не старалась их скрыть, – играет нескрываемое любопытство. Вот в кого я такая любопытная. Ладно, любознательная… Раз в неделю, словно по расписанию, она напрямую спрашивает, а не появился ли у меня парень, пытает меня допросами по этому поводу. А в остальные дни она довольствуется лишь вопросами (с намеком, разумеется), которые обычно задают образцовые мамы своим дочерям с целью узнать, как действительно прошел их день. Мне уже самой хочется, наконец, сказать: «Мама, да, у меня теперь есть парень.» Может, тогда она отстанет от меня? Да нет, конечно. Отстанет она – размечталась. Начнет задавать еще больше вопросов. Оно мне надо? Поэтому, думаю, не стоит говорить ей о Егоре.

Уже молчу достаточно долго. Я и не заметила, как задумалась.

– Всё хорошо, мам. Разве что утренний инцидент выбил меня из колеи, – как можно спокойнее говорю я. И так как я обычно делюсь с ней всем (с такой мамой иначе и невозможно), я под ее пытливым взглядом рассказываю про этого мажора, упуская все подробности нашего с ним разговора, и, естественно, не говорю ни слова об обеде с Егором.

– А ты не думала, что ты просто неправильно его поняла? Может, он имел в виду совсем другое, – пожимает она плечами.

Серьезно? Мы сейчас будем это обсуждать весь ужин? Похоже, она решительно настроена на продолжение данной темы. О чем можно тут говорить? Идиот он – вот и вся дискуссия.

– Мам, он меня обозвал сплетницей и сказал, что я хуже желтой прессы. Что здесь можно неправильно понять? – возмущаюсь я, искренне не понимая, почему она его защищает.

– Алекс, иногда люди встречаются с некоторыми трудностями в жизни, из-за чего могут себя вести, скажем так… не очень порядочно. Может, у него проблемы в семье или на работе, а ты совершенно случайно подвернулась ему под горячую руку и приняла на себя удар негативных эмоций. Он лишь выплеснул всё наружу, возможно, теперь ему стало легче.

И что мне теперь? Прыгать от счастья, что ему стало легче? Ладно, Алекс, успокойся и дыши глубоко (и плевать, что я обращаюсь к себе в третьем лице).

– Однако это не объясняет, почему он меня обозвал… – я не успеваю договорить, мама меня перебивает:

– Я же тебе говорю. Мы, скорее всего, не знаем причину его агрессивного поведения. Возможно, это как-то связано со сплетнями. С желтой прессой и… с работой. Ты же говорила, что он богатый, так? – (Я киваю) – Значит, так оно и есть. Крупные бизнесмены всегда находятся в центре внимания, поэтому его проблемы напрямую могут быть связаны со СМИ. Может, случилось что-то такое, из-за чего ему пришлось переехать. А наш город – это как раз то место, где можно запросто затеряться, спрятаться от надоедливых журналистов. А в тебе он разглядел очередного репортерчика, пусть ненастоящего, но со всеми задатками.

Она с такой уверенностью это говорит, что я начинаю ей верить, хоть это всего лишь ее догадки.

– Может быть, ты и права… Не знаю… Но его оскорбления я прощать не намерена.

Я всё же не понимаю такого поведения. И как можно было меня сравнивать с «желтыми» журналистами, охотящимися за сенсацией, способной уничтожить человека раз и навсегда? И как можно было во мне разглядеть подобное? Вчера я была одета нормально, за исключением сапог (да и они в принципе выглядели ничего так – сойдет, конечно до чистоты его туфель мне далеко). Шапочка. Короткая курточка голубого цвета. Да я выглядела как ангелочек! Неужели всё дело в «не лезь, куда не следует», потому что с этим у меня проблемы.

– Понимаю, никто и не просит тебя об этом, милая, – она говорит таким мягким и понимающим голосом, что я невольно расслабляюсь, ощущая себя так, будто победила в долгой словесной перепалке. Ей нужно работать психологом, жаль только, для этого нужно оканчивать психологический. Но я бы ее взяла на работу и без какого-то там диплома. У нее талант.

Мы снова принимаемся за еду, пока всё не остыло.

После ужина я сажусь за реферат на завтрашний день, который следовало бы сделать еще на прошлых выходных, но я как всегда всё оставляю на последний день. Сколько бы я не ругала себя потом за это, всё равно продолжаю судорожно искать материал за день до сдачи работы.

Ненавижу! Бывают же люди!

Закрыв глаза, грязью из уст поливают:

Твой мир, твой уклад мы тут же осудим,

Наплевать на твой исключительный нрав…

Твое уязвленное эго страдает:

Как он посмел? Тот еще гад!

Зубы стиснув, простить оскорблен(ь)е?

Да слова его по-прежнему молотком стучат!