«Почему вы сами не пишете? У меня такое чувство, что вы бы делали это лучше, чем большинство людей, которые пишут», — спросила она его в письме.
Перкинс ответил при следующей же встрече. Она вспоминала, как он какое-то время просто смотрел на нее, а потом сказал:
— Потому что я редактор.
После окончания университета Перкинс всю жизнь провел, работая со словами. Хотя его первые профессиональные потуги в журналистике и зажгли в нем интерес к писательству, он никогда не демонстрировал симптомы несостоявшегося автора. Макс успокаивал свое подавленное желание писать тем, что дарил идеи авторам, у которых было достаточно времени и темперамента, чтобы посвятить себя какому-то одному делу. Он выражал себя в письмах. За время своей издательской карьеры Макс надиктовал десятки тысяч писем, часто по две дюжины в день, и делал это так, «словно человек, которому он писал, находился с ним в одной комнате», вспоминала его секретарь Ирма Викофф. «Иногда мистер Перкинс даже задиктовывал свои знаки препинания», демонстрируя большое пристрастие расставлять точки с запятыми, запятые и тире, «что делало его письма особенно говорящими. Многие авторы замечали, что Макс говорит о литературе лучше, чем любой писатель. И это было особенно заметно по его письмам».