И тут я увидел тебя – ты сидел в своих темных очках, с серебряными волосами и чуть приоткрытым ртом, растворялся в атмосфере… Было тогда в «Фабрике» что-то такое… там создавалась история: хотелось просто находиться в этой атмосфере, стать ее частью, и чем больше тебя втягивало в процесс, тем более таинственным он казался.
Серьезно, мне хочется прокричать, как сильно я его люблю.
Свингующие шестидесятые в Лондоне едва ли напоминали то, что происходило в Америке. Протестующие против всего подростки Европы, ее взорвавшаяся гедонизмом культурная и сексуальная революции, казалось бы, совершенно не сравнить с Штатами шестидесятых. Приняв эстафету Европы, Штаты превратились в дивный новый мир: время дрэг-квинов, амфетаминов для того, чтобы сделать бесконечными сутки, суперзвезд, культурного взрыва, сметающего господствующий абстрактный экспрессионизм, будто бы штампуя поверх полотен Поллока и Марка Ротко примитив культуры потребления, превратив это в акт отрицания всего, что было принято.
Шестидесятые Штатов - это прежде всего Энди Уорхол и его "Фабрика", не отец революции, но ее ожившее отражение.
"Уорхоловские шестидесятые" удивительная вещь, будто повторяющая его «Философию Энди Уорхола» , но вдруг совершенно другая. Во-первых, Пэт Хэккет, друг и едва ли не секретарь Энди, тоже удивительная женщина, обозначена как главный автор, и уже здесь можно поймать отражение эпохи: все эти записи были напечатаны на слух с диктофонных записей этой самой Пэт Хэккет, кроме того она автор (расшифровщик) легендарных «Дневников Энди Уорхола. 1976-1987» , и эти "Дневники" - расгшифрованные ежедневные звонки Энди Пэт, где он рассказывал ей все, что произошло с ним за день. В то время, казалось, было принято записывать все: телефонные разговоры, мысли вслух, диалоги тет-а-тет, это было время, когда ничего не хотелось упустить, а сутки должны были длиться бесконечно.
"Уорхоловские шестидесятые" очень далеки от того, чтобы рассказать, кто такой Энди Уорхол, и это, наверное, невозможно, потому что этот человек будто существовал только в преломленных лучах призмы других людей. Эта пластиковая кукла-идол, человек, мечтавший обогнать смерть и обманувший ее, лишив себя цвета, тонкий с прозрачной кожей мужчина кажется дымкой, будто если люди кругом закроют глаза, его уже не станет. Поэтому "Уорхоловские шестидесятые" о том мире, который он создал, но в котором остался, казалось бы, одновременно самой значительной и самой незаметной фигурой. Он собрал вокруг себя толпу безумных людей, а потом исчез в ней, слившись в единое целое, и при этом никого не любил. Совершенная фальшивка, манипулятор, он весь соткан из американской свободы, он - символ успеха революции, к которой не приложил руки, он ее лицо. Не признающий слово "андеграунд", он превратил андеграунд в религию, сделав его доступным для масс. И среди этих людей, среди примитива своего искусства потребления, среди суперзвездности, будучи законодателем моды, первым среди первых, Энди Уорхол невероятно одинок, и вдруг толпа рассеивается дымкой, и он остается совершенно один среди своих пустых пространств, и он вынужден полюбить это, поэтому Энди Уорхол всюду кажется счастливым.
Но я всегда знал, что никогда не женюсь, потому что не хочу иметь детей, не хочу, чтобы у них были те же проблемы, что у меня. Я не думаю, что кто-нибудь еще этого заслуживает.
Книга о "Фабрике", в ней сотня имен: от известных до людей, чьи имена так и остались похороненными в шестидесятых, и, несмотря на смешливый тон, она совсем не смешная. Это канва историй и сплетен, ситуаций и диалогов, которые должны смешить, но каждая строчка - это будто ком в горле. За бесконечными вечеринками, шутками и больным весельем - ужас амфетаминовых психозов, люди, играющие в русскую рулетку, таланты, которые не нашли применения. Это история и, например, Фредди Херко, который покончил с собой, протанцевав в открытое окно. Или Билли, просидевшего в темноте кладовой год, прежде чем исчезнуть навсегда, оставив записку. Она о Соланас, которая едва не убила Уорхола, и это душераздирающая история глазами самого Энди, безэмоциональная, сухие факты, и он пытается сделать ее смешной, но за этим - внутренний бесконечный ужас, так никогда не исчезнувший после страх смерти, беспощадное чувство грызущей опасности отовсюду.
Там есть Эди Седжвик - любимица Уорхола, в чьей смерти его обвиняли, считая, что именно он подсадил ее на наркотики. Это тонкая вещь, о которой правды уже никто не узнает, но удивительную нежность Энди к ней не скрыть ни за какими словами, и он всеми способами пытается доказать, что это не его вина. Есть The Velvet Underground, чудом оказавшиеся под крылом Уорхола. И, конечно, Нико, вошедшая на пьедестал после Эди - полная ее противоположность, мрачная европейка Нико против бесшабашной американки Эди.
И еще это очень много секса: какого угодного. Снятого на камеру или нет, всюду, без разбора - настоящее лицо революции.
И, конечно, искусство. Много о нем: о том, как и почему возник поп-арт, что с ним стало, что такое андеграунд и как стать модным.
Но самое важное это все-таки бесконечная нить фамилий, которая на полотне книги выводит имя своего настоящего отца - Энди Уорхола.
Их глазами. Но действительно, стоит им закрыть глаза, и он, будто дымка, исчезнет в пустом пространстве. Я боюсь, говорил Энди, посмотреть в зеркало и увидеть там пустоту.