… В это время на сцене юная поэтесса нараспев читала стихи про любовь и боль, подругу-разлуку, страсть и власть. С декламацией у поэтессы полный порядок. Некоторые слушатели даже прониклись состраданием. Решили, наверное, что читает она «личное». Но парня обмануть было непросто.

– Как можно говорить о том, чего не знаешь, – пробурчал он. – Нафантазируют невесть что. Зачем же на публику выносить?

Я усмехнулась: «А ведь точно. Настоящее чувствуешь сразу. Придумала девчонка все эти «страсти-мордасти». Потчует слушателей, красуется, гордится собой. А на самом деле выглядит жалко и фальшиво».

После поэтессы выступал мим, который жестами рассказал о разбитом сердце, ревности, любовном треугольнике и много ещё о чём. Я не вникала. Просто настораживало, что сегодня всех так и тянет на романтику.

– День сегодня такой, – пояснил новый знакомый. – Волшебный.

«И этот туда же», – подумала я и поинтересовалась: – Вы верите в неочевидное и невероятное?

– Девушка, которая работает в архиве городских мифов и легенд спрашивает меня об этом? – вскинул брови сосед.

Мне стало неловко: чего я к нему привязалась. Или он ко мне? Слово «привязалось» вызывало разные ассоциации. «Привязываются к чему-то важному, необходимому, родному, – рассуждала я. – А тут просто сосед по кафе. Странно это…»

На сцене продолжали читать стихи, музицировать, петь, а мне вспомнилось четверостишие отца:

«Без четверти октябрь. Среда.

На плечи Осени пальто набросил Дождь.

Свиданью в парке не помеха холода,

И укоризненный ворон галдёж: «Ах, молодёжь…»

Это стихотворение – подарок маме. Тогда отец ещё не знал, кто на самом деле и что может. Поэтому дарил маме стихи, осенние прогулки в лесу, летние поездки по реке в лодке, весенние свидания на крыше под звёздным небом, зимние катания на тройке с бубенцами.

Говорят, я в него. Я романтик и тоже пишу. Иногда в рифму. Но чаще создаю картинки памяти в словах. Ну, как фотография! Чтоб сохранить моменты радости, счастья, красоты, вдохновения. Это помогает мне настраиваться на лучшее.

Отец учил меня замечать нюансы, тона и полутона. Слушать, чтоб услышать. Видеть и замечать. Наблюдать и анализировать. Из множества деталей складывать чёткие картинки. Но делать это в удовольствие, играя.

Когда родители пропали, я долго не писала. И первое, что получилось, была «Октябринка», так я назвала её:

«Октябрь так ярок.

На речках рябь.

Бродяга-ветер кружит в тревоге.

Последний лист упал под ноги,

Он так хотел весны дождаться,

Но не сумел найти дороги»

Наверное, то стихотворение обо мне тогда. Да и сейчас я чувствую похожее.

Юноша задумчиво глядел в окно. Ливень стихал.

«Пора, – погрустнела я. – Ливню, юноше и мне пора расставаться. Жаль. Привыкла я к их компании за эти полчаса».

Глава четвёртая

АГМИЛ

1.

Когда я вернулась, в архиве стояла умиротворённая тишина. Заведующий Иван Михайлович Суббота и старший архивариус Зинаида Павловна Пятница пили чай в компании Домового и стража в одном лице – Пантелея Семёновича Понедельника. Знакомы все уже сотни лет. Да не шучу я!

Суббота ещё помнит пожары в Москве при Иване Грозном и Наполеоне. Правда, в 1547 его звали Ванька Михайлов сын.

Зато в 1812 стали величать Иван Михалычем. Он ведь столько архивных ценностей уберёг от завоевателей, пожаров, бурь и наводнений, лиходеев и проныр.

Зинаида Павловна в АГМИЛе (архиве городских мифов и легенд) не настолько давно. Второго августа наша фея-крёстная отпраздновала. Сколько? Дамы предпочитают такие секреты не раскрывать. Это был расчудесный День Рождения, на котором все славно повеселились.

Пантелей Семёнович не только оберегает старинное здание, в котором находится архив, но и работает в нём. Домовому стукнуло шестьсот пятьдесят лет.

Меня сюда привела тётушка. Тамара Георгиевна Среда, родственница Ивана Михайловича Субботы и приятельница Зинаиды Павловны Пятницы.

Мне было пять лет, когда я впервые попала в АГМИЛ. Обо мне говорили: озорница и фантазёрка! Тётушка этим очень гордилась. Особенно тем, что я вижу окружающий мир по-другому, поэтому всё время придумываю удивительные истории. Так было и в тот раз…

Мы просто зашли в гости. Я замерла на пороге и вдруг, вместо привычного нашего приветствия, выпалила: «Город-сказка!» Архив показался мне мегаполисом со стеллажами-высотками, улицами-лабиринтами, диковинными вещами, исчезающими картами, добродушным Домовым, приветливой феей-крёстной и строгим чародеем. Домовой разрешил звать себя дедушка Пантелей, фею-крёстную все называли Зиночкой, а сурового чародея величали Иван Михайлович. А фамилии? У волшебников не принято фамильярничать. Вот они и пошутили, выбрав вместо фамилий – дни недели. Надо же было им что-то написать в паспорте. Да и намекать, кто ты на самом деле, себе дороже. «Тех, кто не похож на остальных, – пояснила тётя. – Не жалуют. Мы не обманываем. Просто притворились, что приняли другие правила игры». Тогда меня очень порадовало, что взрослые тоже играют. Необщительных и надменных я старалась обходить стороной. Зачем скучать, если можно радоваться и удивляться? В архиве такого было предостаточно!

Сначала нас угостили чаем и крендельками. Затем разрешили ходить, где вздумается. И заглядывать, куда пожелаю.

Мне в гостях понравилось. Пока все обсуждали взрослые и важные дела, Домовой протянул мне книгу «Русские народные сказки».

«Вот, – сказал он. – Привёз недавно из параллельного мира. В коллекцию!»

Я взяла книгу. Сначала, как и все дети рассмотрела картинки. Там был дворец. Во дворце жил царь. У царя было три сына. Царь решил их женить. И пошло-поехало. На ком женить никто не знал. Пришлось сыновьям взять стрелы и пускать, куда ни попадя. Один допускался до того, что в болото к лягушке стрельнул. А лягушка говорящей оказалась. И замуж за царевича попросилась». Вот я хохотала!

2.

… Раскачиваясь на стуле-лесенке, читала об Иване-царевиче и Василисе Премудрой, а заодно Прекрасной. Хотелось узнать, чем там всё закончится. И чем дольше читала, тем больше недоумевала.

– Ну, дела! – воскликнула я.

Домовой полюбопытствовал:

– Что за дела?

– Как они невест выбирают, – пояснила я. – Папа с мамой в кафе познакомились. И не сразу поженились. Сначала на свидания ходили. Много разговаривали. Гуляли. Папа стихи писал для мамы о любви…

Домовой подпёр щёку. Заслушался!

– А тут взяли, и давай стрелять из лука, – пожала плечами я. – Вдруг бы Иван-царевич в дерево попал? На дереве жениться! Думаю, дерево не захочет. Ему в лесу хорошо.

– Ха-ха-ха, – рассмеялся Домовой. – Молодец, что заметила. Растёт нам, братцы-сказочники, смена!

– Просто царевичи полагались на волю случая, – ответила тётушка.

– Или на судьбу, – прибавила фея-крёстная.

– А ведь ребёнок прав, – пробасил чародей. – Царевич то на лягушке в результате женился.

– Царевне, – напомнила Зинаида Павловна. – Заколдованной.

– Вот наворотили! – пробормотала я.

– Сказка ложь да в ней намёк, – добродушно усмехнулся Домовой.

– Намёк – указка на то, что важно, – взглянула на меня тётушка Тамара, любившая во всём точность. – Дочитывай. Скоро домой пойдём.

Я кивнула, хотя мне больше понравилось пояснение про намёк дедушки Пантелея.

Когда мы собрались уходить, я вопросительно взглянула на чародея. Тот поинтересовался:

– Есть вопросы?

– Есть, – вздохнула я. – Почему премудрая и прекрасная Василиса столько лет провела в плену у Кощея-Бессмертного? Она разве не могла его перехитрить или …

Я задумалась, подыскивая слово:

–…влюбить?

– Обаять? – подсказала Зинаида Павловна.

– Да! – согласилась я.

Иван Михайлович уставился на меня с любопытством.

Домовой хохотнул.

Дамы – тётушка и фея-крёстная хитро переглянулись.

Суровый чародей вдруг подмигнул мне и предложил:

– А сама помудри да рассуди!

Мне ответ понравился. Папа тоже учил думать, а не готовые ответы выспрашивать.

… Прощались мы долго. Домовой насыпал мне в карманы лесных орешков. Фея-крёстная подарила ленточку, которая цвет меняла, стоило мне только пожелать.

Иван Михайлович крепко пожал ладошку и пробормотал:

– А приходи ещё в гости!

– Приду! – пообещала я.

И часто просила тётю или отца брать меня в архив.

3.

… Теперь я в АГМИЛе работаю. Второй месяц! В Университет Магических Преобразований учусь на первом курсе, в архиве прохожу практику. Так у нас принято! Теория и практика одновременно. Как мы находим время? Планируем всё заранее. Каждый студент составляет индивидуальный график, согласовывает с куратором и преподавателями, относит в деканат.

Те, с кем я работаю в архиве, не просто коллеги, а мои учителя. И то, что с некоторыми мы родня, поблажек мне не даёт. Даже наоборот! То и дело коллеги устраивают мне экзамены и проверки.

Тётушка только – за! Она в нашем мире личность известная: предсказательница, гадалка, ведунья и Муза Великого Поэта!

Мамина сестра бывает дома редко, в ночные часы. Когда тётушка дома, у нас собирается примечательная компания: феи, эльфы, домовые, сказочники, путешественники по разным мирам, секретные агенты Хранилища – коллеги моих родителей.

Работает Тамара Георгиевна в МинПро, что расшифровывается Министерство Прогнозов. Загружена очень! Даже в выходные дома её не застанешь.

Когда родители «потерялись» в другом измерении младшая сестра мамы приютила меня. С тех пор мы живём вместе.

Понимаете теперь, почему меня так заинтересовал тот юноша из кафе! Он читал мысли, знал Ивана Михайловича Субботу, значит, был свой. Но я всех наших знаю. Они раз в месяц, секретно, собираются либо у тётушки, либо в АГМИЛе. Собственно говоря, где ж им ещё собираться?

В этот раз сбор был назначен в полночь у тётушки. Парень не ошибся, когда говорил, что день сегодня волшебный, а точнее ночь. Ведь на небе появятся три луны: золотая, серебряная и медная. Затем начнётся звездопад. Говорят, такое в нашем мире не происходило тысячу лет. Многие верят, что мечты сегодня сбываются, а нежданные встречи связывают прочно и надолго совершенно незнакомых людей.

Сегодня Тамара Георгиевна с гостями надеялись поколдовать немного, чтоб исполнить одно заветное желание каждого. Для этого надо было проводить специальный магический ритуал. Что мы и собирались делать в полночь…

Пока я раздумывала, Пантелей Семёнович хмыкнул:

– Чего застыла на пороге? Чай не в гости зашла. Или случилось что? Давай, младший архивариус, входи поскорей. И мир прими.

– И мир прими, – ответила я обычным нашим приветствием, по которому узнавали своих.

Домовой кивнул. Ему во всём нужен был порядок и соблюдение вековых традиций.

– Чай с малиновым вареньем будешь? – спросила Зинаида Павловна. – Или наелась.

– И наелась, – ответила я, снимая дождевик и переобуваясь. – И насмотрелась.

– Что так? – внимательно взглянул на меня Иван Михайлович. – Али встретила кого?

4.

– Вот! И тот также. Словно знает всё, о чём подумаю, – воскликнула я, направляясь к столу, где были разложены старинные карты. На них, при особом рассмотрении можно было обнаружить: земли невидимые, города подводные и подземные, места силы, входы и выходы в другие миры.

– И кого же ты встретила? – хохотнул Пантелей Семёнович.

– Приятеля Ивана Михайловича, – охотно пояснила я, потому что эта загадка начинала действовать мне на нервы. – С виду, парень, как парень. Правда, мысли читает, и глаза у него колдовские.

– Изумрудные? – ахнула Зинаида Павловна. – Никак Дракон объявился.

– Кто?! – я чуть мимо стула не села. – Настоящий?!

– А как же, – кивнул Домовой. – Знаю его. Древний род. Богатые они, властные, грозные. Много тайн их семью окружает. А парень тот заколдованный.

– Заколдованный? – переспросила я, усаживаясь за письменный стол. Чернильница с магическими фиолетовыми чернилами пододвинулась поближе, а гусиное перо взлетело со стола, чтоб услужливо очутиться в левой руке.

– Ага, – кивнул Пантелей Семёнович и заговорщицки подмигнул. – Только не в ту, а в другую сторону. Родился Драконом, а мечтает стать человеком. Разве можно сравнивать?! То летать под облаками, владеть несметными богатствами, жить высоко в горах, у самого Неба! А это ходить по земле, быть, как все: неприметным, обычным…

Иван Михайлович встал из-за стола, не дав Домовому посетовать вдоволь:

– Так. Чай пили, разговоры говорили, пора за дело приниматься.

– Мы уберём со стола, – произнесла Зинаида Павловна и многозначительно посмотрела на меня. Я сразу всё поняла, вскочила и направилась к накрытому праздничной скатертью столу.

«Жаль, нет в нашем архиве самобранки, – размышляла я. – Сама сервирует, угощение готовит и расставляет, после убирает – и посуда всегда чистая, сколько ни съешь! Где бы достать такую диковинку? Наверное, где-то есть. Или у кого-то? Ну, мы тоже кое-чего можем. Справимся быстро и ловко! А заодно выведаю, что известно старшему архивариусу о Драконах».

Не успела я задать вопрос, Зинаида Павловна меня опередила.

– Значит, понравился тебе незнакомец? – заявила она и тут же, одним взмахом ладони аккуратно подняла над столом чайный сервиз и скомандовала ему: «Марш в подсобку!»

Я задумчиво наблюдала, как чайный сервиз, выстроившись журавлиным клином, плыл по воздуху в направлении подсобки. Впереди чайник, за ним чашки, блюдца, сахарница, замыкали серебряные ложечки. Посуда спешила: мыться, сушиться и гнездиться на полках.

Зинаида Павловна хлопнула в ладоши. Скатерть с ромашками по краю грациозно отправилась за сервизом. В открытую дверь я увидела, как она стряхнула крошки в мусорное ведро, подлетела к шкафу с посудой, сложилась несколько раз, дверца открылась, скатерть улеглась на полочку отдыхать до следующего чаепития. Там же лежала скатерть в подсолнушках и скатерть в незабудках.

Зинаида Павловна всё делает легко, изысканно, изобретательно.

Вот и сейчас чрезвычайно довольная собой коллега ждала ответа.

Я пожала плечами:

– Просто случайно встретились в дождливый день в кафе и пообщались. Что здесь такого?

– Ага, – усмехнулась старший архивариус. – Пообщались и всё? Только учти: не нашего он круга. Родня твоя будет против. Да и не к чему тебе это знакомство.

– Это ещё почему? – заинтересовалась я, запуская следом за сервизом хлопчатобумажные птички-салфетки.

– Ха-ха-ха, – театрально произнесла Зинаида Павловна. – Ведунья она и есть ведунья! Всё тебе надо наперекор да по-своему. Представляешь: ты и Дракон! Где это видано? К тому же, тайна у него есть. А какая? Он никому не говорит. Даже начальству нашему неведомо. Или притворяется Иван Михайлович? Видела, как быстро разговор перевёл. Дело, мол, надо делать, а не разговоры разговаривать.

Я кивнула и вздохнула. Почему-то было жаль, что подружиться с Драконом не получится.

5.

За делами-заботами незаметно прошёл день. На улице то моросило, то припускало. Это было видно в окно и слышно, как барабанят по подоконнику капли.

«18:00, пора по домам, – разрешил заведующий архивом. – Но учтите: погода нелётная».

Мы с сожалением взглянули на стоявшие в углу скоростные мётлы. Помещение они убирают быстро. Летают отлично. Впрочем, мётлы, скорее, дань традициям. Ну, раз есть такая диковинка в Хранилище, почему не полетать? Особенно когда начальство в командировке, а мы задерживаемся допоздна по делам срочным и неотложным. Вот и отправляемся мы безлунной ночью по домам на скоростных мётлах. С одной стороны – в знак протеста мэрским правилам. С другой – нарушать запреты так приятно!

А самый первый ковёр-самолёт контрабандисты продали в частную коллекцию. Бывает в нашем деле и такое. Попробуй за всем уследить и везде успеть! Их вон сколько… желающих незаконно разбогатеть. И столько же вещицу волшебную прикарманить.

К тому же задачи у АГМИЛа и Хранилища разные. Волшебные вещи можно применять на заданиях и тренировках. А в личных целях не рекомендовано. За этим строго следит СМК (Совет Магического Контроля).

Хотя в наших силах поднять в воздух всякие там скутеры, электросамокаты и прочие нелетающие приспособления. Что я и делала в других измерениях. Там правила и законы не такие жёсткие. Но здесь нельзя. А что можно? Использовать не волшебные средства передвижения. Городской транспорт, к примеру. Но это долго и хлопотно.

«Поедем на маршрутке?» – уточнила я.

Зинаида Павловна сначала взглянула на Ивана Михайловича. Тот сдвинул брови. Тогда Фея-крёстная пожала плечами: ничего не поделаешь раз главный чародей против.

А ведь мы спешили! К приятельнице Зинаиды Павловны, моей тётушке. Она ждала всех к ужину. Суббота предупредил, что появится позже.

«Хитрый! – подумала я. – Не пойдёт по лужам, не поедет в автобусе, а зайдёт в антикварный шкаф и выйдет на пороге дома тётушки. Или, вообще, окажется у нас в прихожей. Остальным так не разрешает! Даже не проси. Правила архива городских мифов и легенд гласят: «Вещь волшебная, потому в личных целях ни-ни, за исключением особых случаев».

Я в архиве бываю с детства и знаю, как не любят наши все эти уточнения. Попробуй, перечисли все особые случаи! А вдруг этих особых случаев миллион?

Вот Суббота и пользуется этим отсутствием в правилах АГМИЛа уточнений! Как сейчас…

Раз особые случаи дозволяют пользоваться антикварным шкафом, а в правилах не перечислены, наш заведующий, пока никто не видит, позволяет себе изредка выходить из шкафа в лес за грибами, на море за настроением, в горы за чистым воздухом или ещё, куда ему вздумается. И объясняет это – производственной необходимостью!

6.

«Непредсказуемый народ работает в архиве, – бормочу я, надевая плащ в коридоре. – Глаз да глаз за ними требуется. Так, а вдруг Суббота ещё что-нибудь затеет? Например, с нами не идёт, потому что Дракона ждёт. Может быть, и мне задержаться?»

Но Зинаида Павловна успела накинуть расклешённый плащ френч персикового цвета и, нетерпеливо постукивая высокими каблучками, приговаривала: «Что за молодёжь такая! Засиживаться допоздна на работе?»

Я поняла, что спорить не стоит. Застегнула плащ тренч цвета беж и взглянула на новенькие ботиночки на ногах коллеги. Застёжки на ботиночках сверкают и переливаются! Как раз на такую непогоду…

Но у Зинаиды Павловны своя точка зрения. Она считает, что неважно, какая погода, главное настроение! А красивые вещи создают это самое настроение.

Я подумала и надела перламутрово-голубые резиновые сапоги. Не люблю слякоть! А так, вроде, и красиво и полезно.

Мы шли к остановке. Я через лужи перепрыгивала. Зинаида Павловна обходила их с королевским достоинством.

Слякоть я не люблю, зато дождь даже очень! Мелодичный, умиротворяющий, уютный. Это, когда он за окном, я дома в обнимку с книгой. На улице молнии сверкают, тучи хмурятся, потоки бегут по улицам. А на кухне чайник закипел, и пирог в плите поспел.

Но бывает и так: только размечталась или зачиталась, тут срочный звонок: беги со всех ног! Не очень хочется выходить на улицу в ливень, грозу и ветер, бр-р-р! Лужи, грязно, водители норовят испортить лучший твой наряд, обрызгав с ног до головы серо-коричневой жижей. Фу!

… Иногда я себе не понимаю: то мне приключения подавай и опасностей разных. То из дома не хочется выходить, когда на улицах промозгло и уныло.

Хотя одно я знаю точно, что люблю летать в небе, а не топать по асфальту в сером грустном городе.

А вот справиться с неприятностями мне помогает фантазия. Поэтому я не огорчилась из-за непогоды, а сразу представила в небе огромную сиреневую лейку. Она поливает город, как дачник любимый огород и приговаривает: «Чтобы всё цвело, росло, плодоносило и радость приносило».

Зинаида Павловна взглянула на меня, собираясь пожаловаться на грязь и слякоть. «Классная леечка, – усмехнулась я, указав на тучу над городом. – Огромная, поливальная. Сиреневая, умывальная!» Зинаида Павловна хмыкнула и подмигнула мне. Она запросто могла представить не только говорящую русскую печь из сказок, но и сиреневую лейку в небе!

Глава пятая

НЕЛЁТНАЯ ПОГОДА

1.

Прохожие бежали домой, втянув головы в плечи. Те, у которых были зонты, спешили не так рьяно. Молодёжь перескакивала через глубокие лужи безрадостно и невпопад.