– Тебе я тоже должен говорить «вы»? – спросил он у Ильи Марковича. Хашим-ока отвлёк его: «Пойдём, я покажу тебе рыбок». И они ушли рука об руку смотреть на стайки мальков в канале, которые постоянно крутились в воде у чайханы, охотясь за крошками хлеба. А Илья Маркович докладывал старейшинам, что он директор детдома временный, что они с женой встретили детей на переправе, видели, как их расстреливали фашистские самолёты, как на одной барже встала беременная женщина лицом к убийцам, и они не могли не видеть друг друга, и лётчики, только что расстрелявшие детей и женщин, переправлявшихся на разных судёнышках через реку, вдруг увели свои самолёты, не добив её, единственную живую на той барже. Весь страх, который ей суждено за всю жизнь пережить, она тогда на переправе получила. Проснулись зенитки, спасатели стали искать, кто не убит, не утонул, кого ещё можно было спасти. Женщина нашла своего двухлетнего сына, окровавленного, но живого и невредимого – на него замертво упала расстрелянная сопровождающая детей воспитательница, она своим телом закрыла мальчика от пуль. Спасло их и то, что баржа оказалась на мели и не утонула. Это была Маруся, она была в шоковом состоянии, крепко прижимала к себе ребёнка, несколько дней не могла ни спать, ни есть, никому не отдавала сына. Переправляли тогда больше ста человек, в живых осталось 21. Сопровождающие все погибли, и им с женой пришлось помогать отхаживать оставшихся в живых, перепуганных насмерть, мокрых детишек. Раненых и погибших увезли, а остальных разместили в школьных классах на карантин. Привезли хлеба и кашу в походной кухне. Люди из органов народного образования метались, никто толком не знал, что делать, во что переодевать мокрых детей, как оформлять документы. Вечером затемпературили двое, утром больных было уже восемь. Объявили карантин, и Илья Маркович с женой и Маруся с сыном тоже попали на 10 дней в этот карантин. Пришла заведующая отделом образования, ответственная за эвакуацию, сказала, что железнодорожная станция разбита, ремонтные работы идут днём и ночью, а пока городок переполнен беженцами, которых негде разместить, нечем накормить, куда-то отправить. Она умоляла Илью Марковича взять на себя ответственность за детей до конечного пункта на юго-востоке, где всё для приёма детей подготовлено: помещения, воспитатели, одежда, питание.

– Я отказывался, потому что никогда не работал с детьми такого возраста. Но у них на тот момент вообще никого не было, кто хоть как-то был связан с педагогикой. Мы с женой дали согласие временно сопровождать детей, да так пока и остались с ними. Я в детдоме, она направлена для работы в музыкальное училище.

Старики уже слышали эту историю от Хашима, Илья Маркович тем не менее был выслушан со вниманием и сочувствием. После достаточно продолжительного молчания должен был подведён итог встречи.

– Сейчас время такое, что все народы несут наказание. Мы верим в Единого Всемогущего, стараемся жить по Его законам. У нас уважают старших, и что мы сейчас решим здесь, будет принято всеми в махалле. В Коране, сура 2 айят 20, предписано нам: «благодетельствовать сиротам – доброе дело». И ещё написано в Коране: «унижение и презрение к сиротам вызовет в них ненависть к общине и приведёт её к порче». Мы будем следовать Корану, будем благодетельствовать сиротам. Живите спокойно, много не обещаю, очень уж трудное время сейчас, но поможем, – мудро сказал за всех Карим-ока.

– А Маруся? – спросил Илья Маркович, – ведь не просто так сохранил Всемогущий её жизнь, когда она, беременная, с маленьким ребёнком, без документов прошла свой путь. Она не угрожала вашему юноше, а предупредила: «Береги себя», – сказала она, потому что во время конфликта ей было послано озарение, и она «увидела», как он летит с высоты и падает мёртвым к воде. Я вижу ваше недоверие, и я сам не верю в это, но она рассказала об этом, придя в детдом от киоска, ещё за два дня до гибели мальчика. Хашим-ока тоже это слышал.

Молча попили чай, подумали, и опять старший, Карим-ока, вынес вердикт: пусть спокойно живёт, но вы берегите её; слишком красивая, говорят; пусть по нашему обычаю и она, и другие ваши женщины и девочки не выходят одни, без сопровождения, не надо никого дразнить.

– Это я уже понял, – согласился Илья Маркович, радуясь успеху переговоров.

На следующий день жена Хашима принесла Марусе национальное платье, не новое, но вполне приличное, хорошо маскирующее фигуру.

– Нельзя быть такой красивой, как ты. Это не подарок от Аллаха, а наказание. Тебе бы ещё паранджу надеть, так ведь и она красоту не скрывает. И пока убирай волосы под платок, когда с территории выходить будешь. Тебя, бедняжку, и защитить-то некому.

Илья Маркович спокойно мог теперь решать другую сложнейшую задачу – получить документы на взрослых и детей, которые остались без паспортов и свидетельств о рождении. Не было раньше подобных ситуаций, и не очень компетентные служащие не знали, что и по каким параграфам им надлежит делать. Юристы, конечно, подсказали, что удостоверение личности проводится через суд, при наличии трёх свидетелей это не так уж и сложно. Но где найти свидетелей детям? Как ориентироваться в показаниях самих детей, которые ну никак не могли дать чёткие и определённые данные? Можно ли военкоматские справки, не совсем юридически правильно оформленные, считать свидетельскими показаниями? А без документов, удостоверяющих личность, нельзя зачислить человека на работу, а без зарплаты – поставить на довольствие.

А на основании чего писать приказы на детей, поступивших без свидетельств о рождении, только с сомнительными справками из детприёмника с пометками «записано со слов ребёнка»? Илья Маркович был физик, человек с математическим складом ума. Он чётко определил задачу, поручил, кому нужно, подготовить необходимые письма, привести в надлежащий вид имеющиеся документы, подключил юристов, и паспорта и свидетельства о рождении были по всем правилам оформлены.

А коллектив детдома, дети и взрослые, выбирали в это время название своему дому, в котором предстояло жить долго и, по возможности счастливо. Предложения поступали самые разные, в зависимости от сказок или рассказов, которые выслушивали дети на сон грядущий: аленький цветочек, или три богатыря – имелись в виду три орешины, или наш дом имени Робинзона Крузо. Фантазиям не было предела. Остановились всё-таки на названии «Ореховая роща» – красиво и привычно. Ведь так называли это место местные жители уже больше ста лет. Скажи: «Ореховая роща» – и все знают, о каком месте идёт речь. Теперь при входе в детский дом висела красивая табличка: на темно-синем фоне строгими белыми буквами было написано название детдома «ОРЕХОВАЯ РОЩА» и помельче – адрес.

– Мы должны любить свой дом, – часто повторял Илья Маркович, – и дом будет любить нас.

Эти слова стали своеобразным девизом, и дети постоянно повторяли их в своих играх и разговорах.

Постепенно начался расцвет «Ореховой рощи». После всего пережитого неизбежные трудности организационного периода воспринимались всеми спокойно, и обязательно находились возможности их преодоления. Никто не думал, что придёт добрый волшебник и обеспечит всех воспитанников красивой школьной формой: девочкам – голубые платья и белые фартуки, мальчикам – белый верх, тёмный низ, всем – подходящую по сезону и размерам обувь. Маруся и Марьяна Яковлевна с группой старших девочек организовали в кастелянной настоящий цех по переделке совершенно нелепой одежды, которую получили в снабпросе – организации, которая должна была материально обеспечивать учреждения просвещения – детсады, детдома, интернаты… Вся работа делалась вручную, пока Назира, жени завхоза, не принесла из дома свою ручную швейную машинку, а ещё позже получили в подарок ножной Зингер. Научились подгонять по размеру даже брюки и рубашки для мальчиков, нашили носовых платков, простеньких для мальчиков и с маленькими вышивками и самодельными кружавчиками для девочек. Прохладная погода в этих краях наступала ближе к ноябрю, и пока не было проблемы с обувью: всем выдали одинаковые сандалии, не очень красивые, зато прочные. За физическую подготовку детей отвечал Иван Дмитриевич, в прошлом известный спортсмен, который на белом коне даже возглавлял республиканские спортивные парады. Одевался он сам элегантно и даже щеголевато и требовал от администрации нормальной спортивной одежды для занятий спортом, чтобы не смеялись над детдомовцами на уроках физкультуры и на озере, где он сейчас по договорённости с администрацией парка учил детдомовцев плавать, используя спортивную базу клуба пловцов-спортсменов, которая пустовала из-за войны. С его помощью и с учётом возможностей выбрали фасоны спортивных трусов для мальчиков и шаровар для девочек и нашили необходимое количество комплектов. Анна Тихоновна принесла из дома самую настоящую прялку и из шерсти, купленной на рынке на собранные деньги от всех желающих, вытягивала и скручивала толстые нити, которые сматывались в клубки. Несколько детей с любопытством сначала наблюдали за этим процессом, а потом стали учиться вязать простенькие шарфики и жилеточки для себя, а позже обвязали всех тёплыми носочками.

Всех детей пристроили по желаниям и талантам в кружки по интересам в Дома пионеров, станции юных техников, натуралистов, в спортивные секции, которые, к счастью, работали, несмотря на военное время. Для детей, которые особенно страдали от потери близких, организовали почтовую службу: они писали запросы в различные организации, занимающимися поиском пропавших.

Самое сложное дело было организация нормального питания на те мизерные копейки, которые выделялись на каждого ребёнка. Продукты питания были крайне низкого качества, иногда просто непригодные к употреблению. Это была головная боль директора, завхоза, медсестры и повара. Директору пришлось пару раз наведаться на базу, которая обеспечивала продуктами учреждения просвещения, и пообещать устроить радикальную проверку работы базы, чтобы исключить недовесы и без того бедного провианта. «Он может!» – шепнул кому надо Хашим-ока, осторожным взглядом указывая на Илью Марковича, так кстати похожего на наркома внутренних дел. Наверное, следуя такой же методике, они добились очень трудного разрешения получать в счёт госпоставок положенную норму мясных и молочных продуктов непосредственно из колхозов, расположенных за речкой, на берегу которой располагался и детский дом с ореховой рощей, и граничащий с ней городской парк с озером, вырытым почти вручную по инициативе комсомола перед войной, и мясокомбинат с другой стороны. Действительно, было совершенно непонятно и неразумно колхозам и мясокомбинату выдавать детдомовскую норму продуктов базе, расположенной на другом конце города, и потом везти эти скоропортящиеся продукты назад. Холодильников ведь не было, а жара летом была выше 40 градусов, и перевозили эти продукты не на быстрых автомобилях, а на двухколесной тележке, которую не спеша тащил ишачок.

Не было проблем с теми продуктами, которые неохотно использовались местным населением: гречка, пшено, перловка, овсянка, чечевица, рыбий жир. Каждый завтрак начинался с того, что при входе в столовую Наш Па первый макал маленький кусочек хлеба в тарелочку с рыбьим жиром и съедал его со словами: «Ну очень вкусно!», а потом уже за ним все остальные даже с удовольствием получали свою порцию этой закуски, а потом молочную кашу, каждый день недели разную: понедельник – манная, вторник – гречневая, среда – овсяная, четверг – рисовая, пятница – пшённая, суббота и воскресенье – свежеиспеченные булочки с какой-нибудь начинкой. У Евдокии Гавриловны в медпункте на столе в мисочке лежали кусочки мела и чистой глины, и дети, которым по-видимому не хватало кальция, перестали выковыривать и есть глину из дувалов, глинобитных заборов, огораживающих территорию детдома. А инициатором этого была Маруся. Уж ей-то, вернее ребёнку, которого она вынашивала, уж точно не хватало кальция, и она первая нашла по запаху эту глину, с жадностью ела её, и говорила Евдокии Гавриловне, что глина такой же консистенции, как шоколад, только ещё вкуснее.

На обед всегда был вкусный суп из костей, которые варились 3-4 часа на медленном огне, чаще всего наполненный чечевицей или другими бобовыми. На второе дети получали макаронные изделия или картофель с овощами и мясным соусом, компот из сухофруктов. Ужинали, как говорится, чем Бог послал: хлеб с маслом и джемом, печенье на яичном порошке и сухом молоке, обязательно сладкий чай. Не голодали, конечно, но старшим, особенно мальчикам, всё время хотелось поесть. По инициативе Маруси зародилась новая традиция. Она должна была вот-вот, в конце сентября, родить и готовилась к этому событию: посовещалась с Хашимом Умаровичем и его женой Назирой, как ей устроить пир на весь мир, то есть накормить всех пловом досыта, за счёт продажи золотой цепочки из бабушкиного подарка. Кулон она прикрепила к серёжкам и колечку. Хашим Умарович нашёл старого знакомого ювелира, рассказал ему историю Маруси и получил необходимую сумму для организации праздничного плова. В последний вторник сентября в 5 часов утра у неё начались схватки, она с Евдокией Гавриловной и Марьяной Яковлевной не спеша пошли в роддом, который был в 15 минутах ходьбы от Ореховой рощи. Анна Тихоновна, перекрестив их, пошла присматривать за малышами, с которыми работала ночным воспитателем Маруся. В 9 часов благополучно родился мальчик на радость всем обитателям Ореховой рощи. Пришлось даже составить расписание посещений для желающих немедленно бросить все текущие дела и бежать поздравлять Марусю с сыном. В субботу утром её с ребёнком забрали из роддома Илья Маркович с Доминикой Митрофановной и Хашим Умарович с Назирой. Как подарок она получила новые документы – паспорт для себя и свидетельство о рождении для Андрея, так она решила назвать сына. «Надо же, как повторилась ситуация, – удивилась про себя Маруся. – Когда я Санечку родила, тоже надо было решать проблему с документами, и папа всё решил к моей выписке из роддома». А дома, в Ореховой роще, дети, вернувшиеся уже из школы, стояли в два ряда вдоль дорожки, ведущей к домику, где жила Маруся с двумя Бабочками – так называл маленький Саня Марьяну Яковлевну и Евдокию Гавриловну, потому что не мог ещё не только выговорить их имена-отчества, но и правильно сказать слово «бабушка». А все дети очень любили обеих женщин, и с радостью стали их так называть, что было очень трогательно и красиво: Бабочка Дуся и Бабочка Яна.

Маруся даже не ожидала такой встречи. Всем дали возможность Андрея подержать, поздравить и поцеловать маму, как в каждой семье, в каждом нормальном доме. К обеду был готов шикарный, вкусный, сытный плов с горохом специального сорта, который, замачивая за сутки раньше, добавляли именно в праздничный плов, с кусочком мяса в каждой порции. Поздравляли на этом обеде не только Марусю с Андреем, но и всех, у кого в сентябре был день рождения. На ужин к чаю испекли рулеты из сдобного теста с ореховой начинкой. Орешины уже начали сбрасывать свой урожай, ребята подкармливались орехами, а когда Назира предложила сделать на праздник что-то печёное, они быстро насобирали два ведра орехов и накололи их. Так родилась традиция два раза в месяц, во вторую и четвёртую субботу, праздновать дни рождения тех, кто в этом месяце родился. Средства на эти мероприятия выделяли взрослые работники детского дома из своей зарплаты, а оформлялись эти мероприятия как подарок и помощь детдому от махалли. Так посоветовала бухгалтер Софья Андреевна, чтобы избежать объяснений с возможными проверяющими, которым очень сложно будет объяснить, как это так работники детдома вместо того, чтобы тащить с места работы всё, что плохо лежит, что-то своё в него вкладывают.

Другая почти неразрешимая проблема была связана с соблюдением правил гигиены и санитарии. Евдокия Гавриловна сразу переставала быть ласковой Бабочкой Дусей, когда она как медсестра осуществляла контроль за соблюдением этих правил, когда в столовой, на кухне, в туалетах видела мух или других насекомых, когда в медпункт приходили дети с расчёсанными комариными укусами, когда при периодическом контроле находили вшей у школьников, и это при полном отсутствии каких-либо средств борьбы с такими напастями. Хорошо ещё, что была хлорка, горчица для мытья посуды, страшное на вид хозяйственное мыло, которого было совершенно достаточно, потому что им не пользовались местные жители, считая, что его делают на базе свиного жира, а это оскверняет мусульман. Медсестра всех затюкала своими требованиями, которые, конечно, были безусловно справедливыми, но трудновыполнимыми, и мальчики в своей уборной даже повесили шутливый лозунг: Здесь начинается культура!

Минимальные условия для выживания, учёбы, занятости были созданы, и Илья Маркович ставил новые цели: «Дети не должны забывать прошлое и перенесённые страхи, боли, потери, страдания. Но мы все должны жить полноценной жизнью, с надеждами и уверенностью в нормальном будущем, с возможностями своего выбора профессии, работы, с правами и гарантией безопасного проживания в любой точке страны. Уже сейчас мы должны научить детей радоваться жизни, уже сейчас мы можем дать им то, что они хотят, дать праздники, развлечения, подарки, а не только выживание в суровой реальности войны. Никто не знает, сколько времени продлится эта битва за свободу страны, но мы все уверены в нашей победе. Это будет самый большой наш праздник. А сейчас до конца года мы должны достойно подготовить и провести две даты – День 7 Ноября и Новый Год. Жду ваших предложений.» Таким образом жизнь вошла в нормальное рабочее русло, со всеми радостями, огорчениями и неожиданностями, а всего этого в коллективе, где сто разновозрастных детей и более двадцати взрослых проживают вместе, было предостаточно.

Ко всеобщей радости, начался процесс удочерения-усыновления. Первой взяли в семью Галочку, шестилетнюю тихоню из эвакуированного детдома. Парикмахер дядя Федя по договору должен был один раз в месяц работать в Ореховой роще. Детям с первого посещения дяди Феди было рассказано и показано всё об этой профессии, двое ребят очень заинтересовались этой работой и стали учениками парикмахера, который подарил им комплект необходимых инструментов, включая машинку для стрижки. Эти ученики несколько раз в неделю приходили к мастеру в парикмахерскую, где выполняли его задания. Дядя Федя и его жена Прасковья Семёновна были бездетные, уже в возрасте под сорок лет, местные и уже давно решили взять на воспитание ребёнка из детского дома, но не грудничка, а постарше, лет пяти. Вот Галочка и приглянулась им. Родители её еще до войны погибли в какой-то катастрофе, других родственников, которые хотели бы взять на воспитание девочку, не нашлось, и так она попала в детдом, а потом была эвакуирована. Илья Маркович очень серьёзно относился к вопросам удочерения, но эта семья ему безусловно понравилась, тем более, выбрав сироту Галочку, они решили было и её братишек (как все дети в детдоме называли друг друга), которые были учениками дяди Феди, тоже взять в семью, но они по документам считались не сиротами, а потерявшими родителей, поэтому существовала крохотная надежда, что родители могут найтись. На них оформили опекунство, и так образовалась полная семья, совершенно благополучная, как показало будущее.

Вместо этих трёх выбывших прислали двух – девочку и мальчика. Эту удивительную девочку звали Нина Серебряная. Удивительную, потому что она была похожа на красивую дорогую куклу, только очень грязную: большие голубые глаза с длинными ресницами поражали своей пустотой и спокойствием, аккуратный носик ровненько шёл от лба без всяких впадин. Переносица ведь очень часто формирует красоту, совершенство лица. Волосы были густые, светлые, явно давно немытые, кожа молочно-белая, ножки идеально ровные, обутые в красивые открытые туфельки, каких и до войны не было в магазинах, платьице было тоже не из товаров широкого потребления, как называли одежду для всех.

– Наплачетесь вы с ней, – сказала на прощание сопровождающая воспитательница из детприёмника.

Илья Маркович сразу передал девочку Марусе. В комнате гигиены, куда привела грязнулю Маруся, ни о чём не расспрашивая, она предложила ей:

– Радость моя, тебе не хочется вымыться и переодеться? Платье-то – не первой свежести, – говоря это, Маруся зажгла в железной буржуйке огонь. Так было заведено, что в комнате гигиены буржуйка всегда готова к использованию, достаточно поджечь бумагу – и загорятся дрова, а потом и уголь, и через несколько минут в большом пятилитровом чайнике будет горячая вода.

– Но у меня нет другой одежды.

– Давай подберём из того, что у меня есть. Вот новые трусики и маечка, а твои трусики и платье мы постираем и погладим, – Маруся уже выбрала, что ей предложить, и девочка серьёзно и молча рассматривала маечки и сарафанчики.

– Это мне не подходит.

– Но это же временно, пока твоя одежда не высохнет. Смотри, как разгорелась печка, какой жар от неё идёт: через 15 минут всё будет сухое, а там разберёмся, – мягко уговаривала Маруся. – А волосы ты сама можешь расчесать?

– Нет.

– А я могу тебе помочь?

– Конечно.