Кто лежит в пруду?

Яркий свет круглой луны заливал парк призрачным светом. Смешиваясь с белым киселем тумана, размывал границу между воздухом и землей. Черные деревья с изломанными ветвями и кривыми стволами выглядели таинственно и пугающе. Тропинка, коротким путем ведущая через лес к пруду, постепенно терялась в молочной белизне. Справа и слева от нее что-то, а может быть кто-то, шуршал опавшими сухими листьями, тихонько шептал и постанывал. Туман мешал и путал звуки, гасил громкость, доносил то с одной стороны, то с другой. Будто неизвестный «шуршун» хаотично прыгал по лесу.

Люди всегда побаивались полнолуния, предполагая, что в это время можно столкнуться с опасным и необъяснимым. И все же, некоторые, то ли из храбрости, то ли по дурости, не боялись ночных прогулок. У края опушки замерли две тоненькие женские фигуры. Они держались близко друг к другу, и настороженно прислушивались к шепоткам ночи. Молодые девушки. Одинаково одетые в потертые джинсы, красные толстовки с розовой эмблемой женской общины и обыкновенные кеды.

– Бекка, может не пойдем? Скажем, что испугались и не смогли. Я не верю, что они угрожают всерьез, – шёпотом проговорила одна.

– Мы уже это обсуждали. Забыла, что у них есть видео в телефоне? Хочешь стать посмешищем всего колледжа? – тихо, но эмоционально ответила ей брюнетка с длинными волосами.

– Мне страшно, – продолжила первая и поежилась.

– Мика, я тоже дрожу, но пойду. С тобой или без тебя, – резко закончила спор вторая.

Мишель сдавленно всхлипнула и кивнула.

– Ладно, давай сделаем это.

Девушки осторожно двинулись вперед, одновременно шагнув в клубящийся у ног туман.

Стараясь идти как можно тише, они спотыкались, останавливались и постоянно оглядывались. Им казалось, что кто-то страшный прячется за деревьями и неотрывно следит за ними из темноты. Чувство тревоги усиливалось с каждым пройденным шагом. Однако, никто не выпрыгнул из-за деревьев, никто не заступил им дорогу. Минут через двадцать подруги вышли к узкому пляжу и синхронно облегченно выдохнули – почти добрались.

Большой пруд или, скорее, озеро почти правильной овальной формы со всех сторон окружала вековая чащоба. Вода в темноте казалась маслянистой. Темно-синего, почти черного цвета с яркими бликами на поверхности. Луна освещала только середину озера, а берега терялись в тени нависающих над водой деревьев.

Ребекка огляделась и, кивком указав на расположенные вблизи деревянные мостки, подтолкнула к ним Мишель

– Вон тот мостик, про который они говорили, – прошептала она.

– Не хочу туда идти, – заныла Мика.

– Мы почти выполнили задание, еще чуть-чуть. Ну же, пойдем.

Несколько шагов, и они подошли к первой доске настила. Конструкция выглядела хлипкой, ненадёжной. Старые доски подгнили, некоторые из них надломились и обломками свисали вниз. Подруги, осторожно ступая и стараясь не попасть ногой в одну из дыр, медленно поплелись к дальнему краю. Мостик скрипел и покачивался, но разваливаться, кажется, не собирался. Приободренные этим девушки подошли к концу мостков и невольно взглянули вниз. Черное зеркало воды приковало их взгляды.

– Я ничего не вижу. Только свое отражение, – сдавленно проговорила Бекка.

– Я тоже. И что дальше? – в тон ей отозвалась Мика.

– Надо позвать… – ответила Ребекка, сделав шаг назад.

– Боже… Зачем я на это согласилась, – запричитала Мика.

Ее охватило неприятное чувство свершившейся непоправимой ошибки.

– Прекрати, давай заканчивать. Зря что ли пришли… – нетерпеливо отозвалась Бекка.

– Зачем? Все равно никто не узнает, что мы тут делали. Пришли и пришли. Скажем, что сделали все как надо. Мне не по себе, давай уйдем отсюда, – перебила Мика подругу.

– Мы должны записать на диктофон слова. Забыла? – Бекка вытащила из кармана телефон.

– Я сейчас включу запись, – продолжила она.

– Ох! Хорошо, – простонала Мика, обхватывая себя руками и отворачиваясь к воде.

– Включила, давай.

Громкий шепот Бекки мурашками отозвался по спине Мишель. Она дрожащим голосом произнесла.

– Та, что раньше жила, отзовись.

– Та, что давно умерла, покажись.

– В сиянье луны окунись.

– Лик обновить торопись.

Произнося странные слова так похожие на заклинание, Мика нехотя, словно против воли, наклонялась над водой. Одной рукой она держалась за торчащий из воды столб-опору. Ладонью второй закрывала рот, чтобы не вскрикнуть от накатившего волнения. Всматриваясь в воду, она не сразу поняла, что говорила одна, тогда как по инструкции проговаривать фразы нужно было вдвоем хором. Удивленная, она вскинула голову и собралась повернуться к подруге с вопросом, но не успела.

На ее затылок обрушился мощный удар. Кто-то с силой толкнул ее в спину. Падая в воду, последней мыслью в затухающем сознании мелькнуло, что ее подло обманули.

Всплеск потревожил гладь озера, и расходящиеся круги разбили мерцающую лунную дорожку.

К краю настила подошла Ребекка. Глянула вниз, хищно улыбнулась, обнажив в улыбке острые мелкие зубы. Размахнулась и забросила подальше в воду обломок массивной доски со следами крови. Поправила растрепавшиеся волосы.

– Какие они все дуры, – мелодичным голосом пропела она, рассматривая свои ухоженные руки с изящными пальцами.

На кончиках пальцев красовались острые черные когти. Они медленно втягивались, становясь обычными длинными ногтями покрытыми черным лаком.

– Всегда срабатывает, – продолжила она.

– Мне уже становится скучно. Может придумать новую причину, чтобы приходить к этому озеру? С другой стороны, если глупышки всегда боятся разоблачения их личной жизни, то зачем искать иной предлог.

Удовлетворенно вздохнув, она закрыла глаза и подставила лицо лунному свету. Раскинула в стороны руки, будто взлетая поднялась на цыпочки. Некоторое время она стояла, едва покачиваясь в такт одной ей слышимой музыке.

Затем еще раз глубоко вздохнув, она открыла глаза и, повернувшись, легкой походкой зашагала к берегу. Дойдя до высокой раскидистой ивы, росшей у самого края помоста, она остановилась и оглянулась на озеро.

– Спасибо за подаренные очередные десять лет жизни, дурочка. В следующий раз приведу тебе новую подружку.

Она заливисто рассмеялась и поспешила обратно в общежитие. Никто не должен связать ее с исчезновением одной из девочек курса. Она как всегда постарается остаться незаметной, ведь жизнь так интересна и за триста лет еще ей не надоела. Впереди еще столько лет полных веселья и развлечений. И длинная череда новых дурочек…

Последнее…

Красиво кружащийся в свете фонарей снег падал и падал, закрывая осеннюю грязь чистым белым ковром.

– Мама, посмотри! Снег пошёл.

Худенькая маленькая девочка показывала на окно тоненькой рукой. За ней тянулась прозрачная пластиковая трубочка от капельницы на треть заполненной желтоватой жидкостью.

Мама не ответила, девочка оглянулась. Её мама заснула, неловко откинув голову на спинку больничного кресла.

– Ты не видишь… – грустно прошептала девочка, и опять повернулась к окну.

– Помнишь, ты говорила, что снежинки – это замёрзшие слезы ангелов? Они плачут, глядя на несчастья людей. Зимой получается снег, – задумчиво продолжила она и надсадно закашлялась.

Ее мать тут же вскинулась и, привычно схватив ингалятор, потянулась к дочери.

– Вдохни, ещё раз. Отпустило? – тревожно вглядываясь в лицо ребенка, спросила она.

– Да, все нормально, – послышалось через хрип.

Дыхание восстановилось и постепенно выровнялось… до очередного приступа, которые случались все чаще. Болезнь становилась сильней и злей, а ее маленькая жертва слабела.

Врачи не знали, как остановить разрушительный процесс, и сейчас пробовали новую, последнюю из возможных, схему лечения.

Мама поцеловала дочку в макушку и украдкой смахнула со щеки слезу. Они справятся, обязательно.

Ангел действительно плакал, только никто не видел его слез. Незримый, он стоял рядом с кроватью, на которой лежала девочка. Видел, что никак не поможет. Жизнь угасала, и даже он не может добавить сил для борьбы с болезнью. Требовалось чудо, но… Он не забыл, что говорил Старший.

– Всегда помните, что помочь вы можете не всем. Прибавьте сил, вселите надежду, внушите позитивный настрой, даруйте приятный сон. Не стремитесь постоянно совершать чудеса. Вас слишком мало, а нужны вы многим. Вы живете, пока можете летать, и на ваших крыльях остаются перья.

Ангел шевельнул большими белыми крыльями с мягкими пуховыми перышками.

– Пока остаются перья… – прошептал он.

Малышка на кровати опять закашлялась, на этот раз сильнее, и долго не могла остановиться. Ангел смотрел, как ее мать суетиться вокруг, толком не помогая, а только немного облегчая состояние девочки. Он больше не плакал, знал, что чудо поможет…

Он приподнял крыло, на конце которого осталось последнее маховое перо. Погладил его пальцами и грустно улыбнулся. Резкое движение рукой – на кафель пола медленно спланировало длинное серо-голубое перо.

***

– Ваша дочь здорова. Это необъяснимо, настоящее чудо, – пожилой врач развёл руками, не в силах объяснить произошедшее.

Мать девочки разрыдалась от нахлынувшего облегчения.

Улыбающаяся счастливая женщина покинула кабинет врача. Идя по коридору к палате, в которой лежала дочка, остановилась у окна. Пальцы руки нащупали в кармане кофты жесткое перо.

– Я так благодарна тебе! Спасибо за чудо! – произнесла она, глядя в небо.

Она не знала, что ангел ее уже не услышит.

Не все музы одинаково полезны

Муз сидел на краю книжной полки и болтал в воздухе босыми ногами. Его прозрачные крылышки мелко трепетали на легком сквозняке, дувшем из приоткрытого окна. Короткие растрепанные тёмно-синие волосы, нуждающиеся в стрижке и укладке, обрамляли узкое худое лицо с большими серыми глазами. Белая футболка и черные кожаные штаны с металлическими клепками отсылали к образу страдающего от похмелья рокера. Пошевелив пальцами не очень чистых ног, муз на секунду прервал монолог, поерзал и продолжил гундеть.

– Ты не смотри, что я такой худой и мелкий. Я если надо – ого-го, на что могу вдохновить! Я, если хочешь знать, хоть про орков, хоть про троллей могу романтическую историю придумать.

Тут он замолчал, видимо представив возможную романтику свирепых троллей вырубающих из скалы каменные цветы для орков. Нарисованная в мыслях картина настолько поразила творца, что, впечатлившись, он вскочил с места и забегал туда-сюда у края полки.

– Соглашайся, никого лучше меня не найдешь! Я – воодушевитель, я – вдохновитель. Я – начало и я – конец… истории!

Он размахивал бледными тоненькими ручками, захлебываясь своей значимостью. Скосив глаза, поглядывал на автора, которая сидела за столом и ошеломленно следила взглядом за метаниями фея.

– Так как, берешь меня в помощники? – с нетерпением задал он главный вопрос.

Романистка пребывала в ступоре, широко распахнутыми остекленевшими глазами уставившись на настырного рекламщика. У нее имелась своя, давно проверенная муза, возможно, несколько тяжеловесная и уставшая, но опытная и терпеливая. Сейчас она отсутствовала в связи с отдыхом на курорте.

Накануне муза неожиданно устроила грязный скандал с колоритным битьем чайного сервиза и нескольких винных бокалов. Причитая и хлюпая носом, она экспрессивно жаловалась на ужасные условия труда. Захлебываясь слезами, вопила, что сочинительница замучила ее своими бесконечными просьбами о вдохновении.

– Сколько можно придумывать всякую чепуху? Надо остановиться и передохнуть! Уже не прокатывает компиляция из собственных прошлых сочинений. Мало ли, что читатели требуют проду! Подождут!! – кричала она, разбивая о стену очередной бокальчик с недопитым Мартини.

Затем с размаху захлопнула увесистый клеенчатый чемодан и, сообщив напоследок, что неделю ее ни для кого нет, упорхнула на отдых.

Тогда-то писательница в сердцах и бросила ей вслед.

– Можешь не возвращаться!! Я себе покреативнее музу найду, или даже муза! Скатертью дорога!!

Накапав в стопочку успокоительного Мартини и заполировав его сверху парой кусочков тортика, совершенно случайно обнаружившегося в холодильнике, она и попросила у Вселенной новую некапризную музу. К вечеру появился этот…

– Ну, как? Согласна? – приплясывая от нетерпения, вопрошал муз.

Романистка вздохнула, еще раз окидывая муза все подмечающим взглядом. Уж больно неказисто он выглядел – немощный какой-то. Футболка на два размера больше нужного, потертые штаны с «пузырями» на коленках. Общий вид – потрепанный. Сможет ли создавать нужные посылы на вдохновение?

Но длинной очереди претендентов в музы не наблюдалось – придется брать, что дают. Без музы, чего доброго, творчество вообще встанет, а читатели разбегутся.

– Ладно, я согласна. Будешь моим музом, – решилась писательница.

– Ура! Ура! У меня есть работа! – запрыгал от радости фей и смахнул скупую фейскую слезу.

Такой энтузиазм не только радовал, а даже где-то пугал. Прежняя муза при любом запросе кисло кривилась и хваталась за голову.

– Давай начнем. Тема такая – дракон и русалка. Романтика, страсть, коварство и пара трупов врагов. Что предложишь? – несколько настороженно спросила сочинительница ромфантов.

У муза дернулся глаз.

– Слушай, ну вот так сразу… Ты уверена, что тебе нужен дракон? У меня есть идеи про кентавра, – начал он.

– Дракон и русалка! – бескомпромиссным тоном заявила романистка.

– Ладно, ладно. Как скажешь. Мне нужно чуть-чуть подумать, может быть, посоветоваться с нашими, – пробубнил муз.

– Ложись спать, организую тебе наращивание вдохновения во сне, – предложил он.

Писательница, измученная музами и не сочинившая за день ни строчки, согласилась.